Они вываливали из-за острова Ивелорн один за одним, как-то все гурьбой, сбившись в тесную кучу, и какое-то время из-за этого еще прибавилось надежды: может быть, кто-то оказался закрыт другими… но на повороте все уже можно было пересчитать — пять, шесть… шесть. «Остроглазая» Хилса, которую от кого угодно можно было отличить по лазурному парусу с темно-синими волнами, и желтый с зеленым парус Кормайсов… больше «змей» не было среди этих парусов.
И молчание на заполненном людьми склоне становилось совсем уже страшным. Не может быть, чтоб это были все. Не может быть! Подходя по извилинам фьорда, они тоже замедляли ход. Теперь на сером полотне воды словно нарисованы были линиями своих корпусов и щетиною весел они все — два корабля впереди, уже почти подошедших к берегу под склоном, где стояли люди, — казалось, они правили именно туда, — и шесть сзади.
И вот тогда из-за острова Ивелорн вынырнуло еще одно пятнышко, почти потерявшееся в совсем почерневших волнах, и еще одно. Переднее из них развернулось против ветра за полосою бурунов тем коротким и легким, чистым росчерком, по которому «Дубовый Борт» Гэвина узнавался, казалось, из тысячи. И как только людское нетерпение в первые минуты спутало с ним ход «змеи» Сколтиса? Но вслед за этими двумя кораблями тоже не появился никто. Никто.
Время шло, вот и эти два — «Дубовый Борт» и второй («Лось» — выдохнул кто-то из знатоков) — огибают Черный Мыс. И больше никого…
И в это время уже стало видно, под какими парусами идет к берегу Гэвин. Они не сияли пурпуром — на обеих его «змеях» стояли «волчьи» черные боевые паруса, как будто он шел к чужому берегу, в набег, — как будто корабли его все еще охотились, выглядывая добычу здесь, в Капищном Фьорде, где ждут его домой.
ПОВЕСТЬ О ТОМ, КАК НАЧАЛСЯ ПОХОД ГЭВИНА
Далеко на юге, между вечно зеленых островов, где шумят разноликие гавани, женщины черноволосы, а города пышны, есть остров Сува. Гора Кунман возносится над ним изумрудным столпом; и в ветровой тени за ним, на гребенке рифовых островков, расчесывающих причудливые пряди течений, словно бы нарочно создано место, где бы добыча попадалась в руки тому, кому она нужна. Вот там, близ острова Сува, Гэвин свершил две вещи, которые до него никому не сходили с рук безнаказанно, и первая вещь — то, что он нарушил неписаное правило: в Летнем Пути никто друг другу не помощник, если не было договора наперед. Правило это мудрое — потом из споров за разделом добычи выходят такие дела, что лучше б добычи той не было совсем. А вторая вещь — то, что он поверил на слово человеку по имени Бираг, сын Бирага. Как-то, три зимы назад, шторм промчался над океаном и расшвырял в разные стороны те три корабля, что ходили тогда под рукою у Гэвина. Обыкновенно после этого каждый направляется к месту сбора, между собою условленному, или находит остальных по Меткам Кораблей, по дороге охотясь на что придется, если возможность выпадет.
Огибая Суву с подветренной стороны, с «Дубового Борта» увидели такое: два корабля, сцепившиеся нос к носу, борт к борту, и один был купеческая остроносая шайти, какие ходят дальними дорогами в богатых караванах, а второй — «змея» в тридцать шесть («золотое число») весел с убранною мачтой, и, судя по движению на палубе шайти, добыча доставалась северянам недешево. Наклон мачт у шайти был разный: мачта наклонена вперед, полумачта на корме почти прямая, по-доготрански, и обводы боков такие, как строят в Доготре, и выучка солдат на ее палубе тоже наводила на размышления.
«Шелковый караван!» — мелькнуло одновременно во многих умах, в Гэвиновом тоже. Шелковые караваны великой Доготры ходили как раз близко оттуда, и позавчерашним штормом могло разметать не одни только Гэвиновы корабли. Проходя мимо так близко, что весла только чуть-чуть не проскрипели кормою чужой «змеи», Гэвин крикнул:
— Если ты почитаешь какого-то бога, капитан, — поклянись им, что отдашь мне половину с этого китенка, и я тебе помогу с другого борта!
Он знал, кому кричит: на высокой «боевой корме» — площадке над палубой — стоял среди других человек в ярком кобальтовом плаще. Рыже-русая борода завивалась крутыми кольцами плотно, как овечья шерсть. Нащечники шлема у него были расстегнуты; и если бы его богатых доспехов не хватило, чтоб указать, кто здесь капитан, яснее ясного сделало бы это его жестокое и веселое темное лицо, на котором, как в зеркале, отражалась схватка на носу «купца». Он оглянулся на проходящий мимо «Дубовый Борт» и засмеялся через плечо.
— Ладно — я, Бираг, делюсь с тобой пополам, кто бы ты ни был, клянусь Луром! И щитом Лура клянусь, — бревно, подвешенное на мачте «купца», в этот миг прошлось над бортом, смахивая с него лезших туда со «змеи», как хозяйка смахивает муравьев со стола, и он выругался в голос, — ты кстати!
И все это за краткие мгновения, пока разогнавшийся «Дубовый Борт» несло мимо чужой «змеи». Человек этот, Бираг, сын Бирага, был капитан жадный и хищный; он вцепился в добычу, которая ему была не по зубам, и, если бы не Гэвин, он — возможно — положил бы на этой шайти почти всех своих людей, пока добился бы проку. А клятва — она клятва и есть! От клятвы недалеко до обмана, говорит пословица. Потому как в любой клятве главное — подобрать слова…
Кстати сказать, этот человек, Бираг, сын Бирага, у себя дома имел, вероятно, и еще какие-то прозвища, но давно растерял их. А так устроены почти все капитаны и вообще люди с северных островов — они частенько знают наизусть фарватеры и течения в южных морях и не слыхали никогда (и не интересовались), какие есть речки в округе, что лежит с ними на одном острове, только по другую сторону укрытого вечными льдами неприступного горного хребта.
Среди купцов же заморского юга этот человек известен был как Зилет Бираг. Он был родом с материка, из Королевства, и довольно именит по рождению, но оказался в ссоре с окружным судьей в своих местах, был объявлен у себя на родине вне закона и так и не выбрал никакого другого места, чтоб поселиться, и если живал где-нибудь, так разве что временами на Торговом острове. С Гэвином они раньше не встречалась.
Вечером того же дня обе «змеи» пристали к берегу безлюдного крохотного островка в трети дня пути к юго-западу от Сувы. Место предложил Бираг, а впрочем, никакого другого удобного места вокруг Сувы и нету. И уже входя в залив, с «Дубового Борта» увидали стоящие там еще две «змеи», расположившиеся мирно у берега. Это тоже оказались люди Бирага, которые в шторм от него оторвались.
— Ты гляди на них! — захохотал (как передают) Бираг, удивляясь так, точно вовсе и не ожидал их здесь увидеть. — Добрались-таки, лодыри! И я уверен, даже топоры свои ухитрились не запачкать! Один я должен вертеться за них за всех!
