Последние слова окончательно вывели Торберта Липа из равновесия. Стакан из тяжелого стекла, который он сжимал в руке, неожиданно лопнул, и кровь из порезанной ладони щедро смешалась с выплеснутым на пол дорогим вином.
— Проклятье! Он подошел к шкафу вытащил из выдвинутого ящика батистовый платок. Ругаясь в полголоса, канцлер быстро обмотал вокруг ладони полупрозрачную ткань и затем вновь повернулся к Гарено. — В прошлый раз, ты мне говорил, что святилище Падшего обнаружено в Мистаре. Ладно, там пограничный город. Торгуют с эрулами, которые, как мне передавали, в дальних фольках продолжают тайком поклоняться этой своей Гуле. Но Табар! От этого не отмахнешься. — Он сжал ладонями стремительно тяжелевшие виски. Кровавый след отпечатался на его правой щеке, придавая канцлеру пугающий и зловещий вид.
— Это Враг. Миго ты слышишь. Он пришел. Наступает время Четвертого. — Лип тяжело опустился в кресло и застыл, пытаясь привести в порядок спутанные мысли.
— Это не все мессир. Мне донесли, что эрулы снова зашевелились. В прошлый раз мы с трудом остановили их около Банчинга. Две недели назад состоялся тинг, на который прибыли годары большинства боевых фирдов. Думаю, через пару декад можно ждать очередного нападения.
Канцлер понимающе усмехнулся. — А в Сторфольке делают вид, что они ни при чем?
Мэтр Гарено кивнул. — Фриэксы как всегда осторожничают. На таких собраниях никогда не присутствует фирдхера. По крайней мере, она публично не выступает.
Торберт Лип помрачнел еще больше. — Эти две старые кошелки Вейна и Нея не зря едят свой хлеб. Смерть Матрэлов они использовали, как предлог для разрыва отношений. Теперь их однорукая Анудэ постоянно взывает о мести. — Он раздраженно сдвинул брови. — И все понимают, что это только повод. Мой прадед, — канцлер кисло улыбнулся, — Владыка Войнот, — отбил три крупных похода эрулов. Сто лет назад благополучие потомков Младшего не настолько беспокоило боевые фирды, чтобы не поддаться искушению пограбить наши пограничные города. Этим ушлым северянам просто нужен предлог, чтобы отнять у ослабевшей империи пару ее провинций. Братство распущено, сопредельные командорства опустели, и наши рубежи на севере почти беззащитны.
— Мне казалось, что тамошние гарнизоны при поддержке армии и Стражей успешно отбиваются от элуров. На юге ситуация сложнее.
— Мы везде в полной заднице. — Канцлер подошел к камину и подбросил в него еще дров. Пламя вспыхнуло, жадно пожирая новую добычу. Треск и шипение влажных поленьев сразу же заполнил пространстве небольшой комнаты. Какое-то время Торберт Лип стоял около камина, наблюдая за сине-желтыми языками, а затем со вздохом вернулся в кресло. — Нам катастрофически не хватает людей. Ты помнишь, мы предложили амнистию сержантам из Братства при условии их возвращения на службу. Почти все они отказались и закончили свою жизнь на плахе. Согласились единицы и, разумеется, что среди них почти не было красных. Армия не справляется. В последнее время, — канцлер откинулся на кресле, — элуры откусывают от наших северных провинций по приличному куску почти ежегодно. Это не похоже на их прежние походы. Они целенаправленно отвоевывают Приграничье и уже почти вплотную подошли к Мистару. Даже с аэрсами легче. Там все по-прежнему. Набег, захват добычи и обратно в свои жаркие степи. А элуры постепенно, но верно подминают под себя наш север. И мы ни чего не можем с этим поделать. — И вновь раздельно и с горечью. — Ни-че-го.
— А что говорит посол Альянса?
— Ооо! С ним я общаюсь не реже чем с тобой. Хольдер Скарр Стигсон заверяет, что тоже не хочет большой войны и намекает, что Приграничье можно разделить полюбовно.
— Вы ему верите?
— А мне ни чего больше не остается. Торния не в том положении чтобы диктовать элурам свои условия. Поэтому приходится сцепить зубы и терпеть, когда уважаемый посол, ухмыляясь обещает в очередной раз образумить фолькхеров южных фольков. Я улыбаюсь в ответ и делаю вид, что верю ему. Но мы оба знаем, что за всеми этими нападениями торчат уши Совета верховных фриэкс.
— Я не завидую эрлу Рантейлу, — мэтр поскреб ногтем переносицу. — Нашему представителю при Альянсе приходится высказывать трем грымзам бесконечные протесты.
— Да, ему приходится не сладко, — эхом откликнулся Лип. — В самом деле не легко, продолжать делать вид, что силен как и прежде, хотя давно уже слаб и немощен. — Канцлер сцепил руки за выпуклым затылком. — Ты же знаешь про красный Зов?
— Разумеется. — Мэтр вопросительно взглянул на Торберта Липа. — Говорят, что ни один красный теперь не способен усилить свой Дар.
— Ни один, — повторил канцлер. Он покосился на мэтра — А ты понимаешь, что это значит? И не дожидаясь ответа, раздраженно бросил: — Это означает, что все наши красные теперь всего лишь простые обделенные. Да таких вояк в любом гарнизоне как грязи.
— Обделенные? — недоверчиво переспросил Гарено. — Мне кажется мессир Вы преувеличиваете.
— Не намного. Поверь. Да они чуть сильнее и быстрее, чем окружающие их люди, но не более того. Стена Ярости — вот что делало всех красных бесстрашными, кровожадными ублюдками. Лишь воззвав к своему Дару они могли разрывать голыми руками аэрсовских перевертышей или с легкостью крушить порядки боевых фирдов. Дети Анудэ такого никогда не могли. Сила их Дара, а значит и Зова всегда уступала нашему. Но это все в прошлом. Теперь же, — он печально усмехнулся, — мы на равных.
Гарено молчал, давая высказаться своему высокопоставленному собеседнику. Какое-то время канцлер молчал, затем повернулся к мэтру и печально произнес: — Беда не приходит одна мой дорогой друг. Эта гадина, будь она неладна, почему то всегда ходит большой компанией. — Гарено улыбнулся уголками тонких губ и осторожно спросил.
— Вы полагаете, что расправа над Младшим Владыкой была ошибка?
— Нет, Миго тут ты заблуждаешься. Если бы мы совершили одну ошибку, все было проще. В том то и дело, что ошибок там понаделано столько, что нам боюсь их уже ни когда не исправить. Начнем с того, что покойный император полагал, будто бы плохое отношение к Братству распространяется и на Младших Владык. Смелых действительно недолюбливали особенно в крупных городах, где у них в должниках была половина торговцев, но Матрэлы оказались сделаны из другого теста. — Он горько усмехнулся. — Этих бездушных гордецов, конечно, не любили. Но их боялись, перед ними преклонялись и благоговели. — Канцлер внимательно посмотрел на своего помощника. — Ты ведь тоже трепетал и одновременно восхищался ими? — И не дожидаясь ответа, понимающе хмыкнул. — Знакомое чувство. Они по природе своей хищники. Как эти их корокотты — грациозные, величественные, сильные, но, по сути своей смертельно опасные и свирепые убийцы. Благодаря потомкам Старшего и Среднего Матрэлов удалось, — он на мгновение задумался, — нет, не приручить, но заставить сотрудничать. Их способности были поставлены на службу империи. И это было приятно осознавать не только зеленым и фиолетовым, но и всему населению Торнии. Поэтому суд и роспуск зазнавшихся Смелых нам не просто простили, нас еще и одобрительно похлопали по плечу. Ну, может быть за исключением Приграничья и юга, где почтение перед Братством впитывается с молоком матери. Но Магистр и Первый Рыцарь, — это уже другое дело. Здесь пришлось так лгать, столь сильно изворачиваться, что заболел язык и заломило шею. Впрочем, что я тебе говорю, ты сам прекрасно все помнишь. Но и это не помогло. Шила в мешке не утаишь. Расправа над Матрэлами? — Он повторил по слогам. — Ра-спра-ва. И ты туда же. — Канцлер поднял глаза на своего собеседника, который тотчас понял допущенную оплошность. Однако его извинения быстро оборвали.
