Агата, смотритель часовни Идона, был единственным существом, к которому Ферн позволял себе испытывать что-то вроде дружеской привязанности. Впрочем, к Агате невозможно было относиться иначе. Уродливый слепой служитель Незримого был самым хрупким и беспомощным существом из всех, кого Ферну доводилось встречать в Ярнаме, кроме разве что младенцев, и при этом очень добрым, очень робким и стеснительным — и, как ни странно, при всём этом бесконечно дружелюбным и оптимистичным. Ферн, как и многие другие Охотники, проходя через часовню, при любой возможности останавливался поболтать с Агатой, выслушивал новости и делился своими, подбадривал смотрителя и оставлял припасы и пузырьки крови. Агата оставался островком человечности в теряющем человеческий облик Ярнаме, и неудивительно было, что к нему со всего города стекались те, кому удалось сохранить рассудок.
Ферн несколько раз отправлял найденных в городе выживших в часовню Идона. Далеко не все из них, впрочем, в итоге появлялись там. Мало знать о безопасном месте — до него нужно ещё добраться по заполонённым чудовищами улицам. Поэтому Охотник больше не отделывался подробным объяснением дороги, а предлагал проводить горожанина до часовни, если не слишком торопился куда-то. Так он привёл сюда не меньше десятка испуганных мужчин и женщин, которые, переждав Ночь Охоты под незрячим «присмотром» Агаты, снова куда-то уходили — кто знает, долго ли они ещё жили после этого?
Ферн приучил себя не задумываться об их дальнейшей судьбе.
Но вот та девушка…
Он буквально выдрал её из пастей двух ликантропов. Разделался с чудовищами, вернулся к их жертве, безжизненно замершей на залитой кровью брусчатке моста, опустился на колени и, холодея, коснулся горла, где должна была биться жилка… Без надежды — слишком страшными выглядели раны, слишком много крови растеклось по истёртым камням.
И отдёрнул руку, задохнувшись. Уловив биение жизни — и на миг поверив в чудеса…
Но лишь на миг. Если девушка пока ещё не умерла от потери крови, это не означает, что она доживёт до лечебницы или другого места, где могут хотя бы как следует перевязать эти жуткие раны.
Ферн стиснул зубы и выпрямился. Глянул вдаль, поверх перил старинного моста, туда, где шпили зданий Соборного округа царапали пасмурное небо. Церковь Исцеления… Где же твои милосердные боги?
Девушка вдруг слабо застонала. Едва слышно, тоненько, как больной ребёнок. И стон этот словно стегнул по сердцу зубастым охотничьим хлыстом. Ферн, не давая себе времени задуматься о последствиях, выхватил из сумки на поясе шприц с исцеляющей кровью и вонзил иглу в бедро спасённой.
Заживление ран Древней кровью — неестественный для человеческого организма процесс. Это очень мучительно, отнимает много сил и само по себе вполне может убить. Ферн удерживал девушку, кричащую и корчащуюся от невыносимой боли, до тех пор, пока она не обмякла в его руках и не затихла, и только тогда по-настоящему испугался того, что сделал — если она умерла от инъекции, значит, это он убил её, даже не попытавшись отнести в лечебницу и лишив последнего шанса на выживание. Если же она выжила…
Древняя кровь. Это не тот препарат, который распространяла среди ярнамитов Церковь Исцеления. Кровь из лабораторий Хора, по слухам, тоже была не вполне безопасна, но всё же… Та кровь, которую применяют Охотники, — добытая в птумерианских подземельях испорченная, проклятая Древняя кровь — для простого человека опасна безусловно. Тот, кому сделано хотя бы одно переливание, уже не может обходиться без неё. Он становится рабом Древней крови и чаще всего не имеет иного пути, кроме как стать Охотником. И как итог — жизнь его обычно заканчивается в пасти и когтях очередного чудовища.
Ферн вгляделся в бледное лицо спасённой девушки. Тонкие черты лица наводили на мысль о кейнхёрстском происхождении, но тёмно-каштановые, отливающие рыжиной волосы были не свойственны потомкам благородных господ из Ледяного замка. Такая хрупкая… Зачем она вышла на этот мост? Неужели она всерьёз надеялась отбиться от ликантропов этим смешным ножичком?
А ведь её, возможно, ждут дома… Волнуются, прислушиваются к шагам за порогом. Ферн поднялся с мостовой и взял девушку на руки. Придётся причинить ей немного неудобств — понести на плече. Хотя бы одну руку нужно держать свободной. Охотник подобрал меч и направился к лестнице, ведущей с моста в переулок. Ему предстоял долгий путь в часовню Идона, стоящую на окраине Соборного округа.
По дороге девушка очнулась, и Ферн со смесью облегчения и раскаяния передал её на попечение Агаты. И, как всегда, покинул часовню, мимоходом поздоровавшись с постоянными обитателями: с красивой и печальной «женщиной из тени» Арианной, с ворчливой старушкой по имени Флоренс, потерявшей во время Охоты сына и слегка повредившейся в уме, и даже с хмурым пожилым мужчиной, который никогда не отвечал на приветствия, враждебно косился на приближающихся к нему людей и что-то недовольно бурчал под нос.
Всех их, как и много десятков других горожан, когда-то привели в это безопасное место Ферн и другие охотники. Но на сегодняшний день в живых осталось лишь несколько человек, и теперь они возвращались сюда каждый раз перед началом Ночи Охоты, приветствовали друг друга, подбадривали, делились новостями и припасами. А сколько их товарищей по несчастью покинуло часовню на рассвете, чтобы пропасть на улицах Ярнама и никогда не вернуться! Что с ними сталось? Никто не смог бы ответить, но предполагать можно было лишь самое худшее.
Ферн уже давно не спрашивал имён и не запоминал лиц спасённых ярнамитов. К чему обременять память лишними ничего не значащими сведениями? Всё равно слишком высока вероятность того, что с этим человеком уже никогда не придётся встречаться и здороваться. А вот та девушка… Дочь обратившегося и убитого Охотниками книгопечатника, кажется, его фамилия была Лейтер. А её имя — Эмили. Верно ведь запомнил?
Конечно, верно. Эмили! Это имя не так-то просто забыть. Слишком сильно оно напоминает…
Нет! Нельзя об этом думать. Нельзя вспоминать!
Столько сил затрачено на то, чтобы уничтожить и похоронить воспоминания, и нельзя позволить какому-то незначительному эпизоду вновь выпустить на волю этих призраков.
Нет больше на свете Корнелиуса Ламотта. И Элис Ламотт тоже больше нет. А может, её и не было никогда?..
Довольно долго после этого Ферн не появлялся в часовне Идона — вспышка чумы Зверя в Хемвике, где и без того проблем хватало, вынудила фактически переселиться в тот район. О спасённой девушке он не вспоминал, как и о десятках тех, что были до неё. И сам удивился, какой радостью отозвался в сердце звук знакомого (неужели всё-таки запомнил?) голоса, встретившего сразу за порогом часовни: «Доброго дня вам, сэр…»
Она совершенно оправилась от ран. Похудела, лицо заострилось. Одежда хранила следы аккуратных, но многочисленных штопок. Ферн смутно удивился сам себе: к чему он подмечает такие детали в облике малознакомого человека?
Наивная просьба. Помочь привести в порядок трость-хлыст, чтобы Эмили могла выходить в город за припасами. Трость-хлыст… Ферн мысленно выругался. Он и сам не слишком хорошо умел обращаться с этим хитроумным инструментом для Охоты. Но никакое другое оружие из арсенала Охотников не подойдёт Эмили — по меньшей мере пока она не станет хоть чуточку сильнее: и пилы, и мечи слишком тяжелы для её тонких изящных рук. А значит, надо принести ей из мастерской трость, которую когда-то сделал Герман для подруги леди Марии — аристократки Генриетты: лёгкую и изящную, но от этого не менее смертоносную. Впоследствии Генриетта отлично управлялась с молотом-мечом…
Эмили оказалась старательной ученицей. Хотя приёмы давались ей не без труда, но всё же уже после первого полуторачасового занятия Ферн убедился, что вполне может оставить её на несколько дней без присмотра — пусть практикуется, оттачивает навыки, а он потом придёт и проверит. И ушёл — вновь нырнул в кровавый водоворот Охоты за порогом часовни.
