— Прошу прощения, что прерываю ваши размышления о тщетности бытия, но не могли бы вы сказать где здесь мороженое?
— М-мороженое?
— Да-да, ВЫ ЗНАЕТЕ ГДЕ ОНО!?
— В этих краях…
— ЧЕГО НЕТ МОРОЖЕНКИ!? ГДЕ МОЁ МОРОЖЕНОЕ СУКИНЫ ДЕТИ!? ХАМ!? ХАМ МАТЬ ТВОЮ!? НАКОЛДУЙ МНЕ МОРОЖЕНКУ!!! УБЛЮДОК, ХВАТИТ ДОВОДИТЬ ДЕВУШКУ ДО ОРГАЗМОВ, ВАЛИ СЮДА И НАКОЛДУЙ МОРОЖЕНОЕ!!!
Хам не отзывался, и тогда я, как любой уважающий себя коллектор, пришедший выбивать долги из обещаний, взял и выломал третью дверь, что по середине. Я застал их в миссионерской позе. НО МНЕ БЫЛО ПЛЕВАТЬ. Я взял его за горло и прижал к стене, не знаю откуда сила и что за дерьмо, но это не важно. Важно:
— Хам, срочно наколдуй мне мороженое…
— Тони ты чего…
— Я СКАЗАЛ: наколдовал мне мороженое, живо! Пока я тебя на мороженое не…
Дольше лишь тьма… А проснулся я связанным, в тёмной комнате. Снова. Не понимаю, что со мной было, будто мною завладело лишь желание, и я как зомби, требующий мороженого. Или наркоман… Неожиданно настал свет. Это дверь открылась, а я, оказывается, сидел на полу связанный с девушками в левой комнате.
— Проснулся, смертный?
— Нет, сплю. Не видно?
— Тони, ты чего устроил?
— Не знаю, очень сильно захотел мороженого… Не знаю почему, я будто перестал быть собой на мгновения.
— Странно, очень странно…
— А зачем вы меня связали? Я же смертный… Слабак… И кстати, Хам, наколдуешь мороженого?
— Началось опять?
— МОРОЖЕНОЕ!
Верёвки порвались, а тело вновь почувствовало свободу. Я помчался на встречу ветру, ветру что пахнет сладко как пломбир, но дорогу преградило что-то твёрдое. Эта фигура была похожа на кеглю, я нащупал её горлышко….
— Задушишь, Тони!
— Морожку… — шепчу я.
Я поднимаю кеглю над собой, она начинает болтаться, и даже делает больно. Но позже я слышу заветные слова!
— Вот держи, — и я отпустил кеглю на пол. Тот, или вернее та, кто подал мне миску мороженого была девушка, не знаю кто она и мне плевать. Главное, что у меня МОРОЖКА!
— Благодарю!
Нашёл ложку, и принялся уплетать этот поистине нектар богов, замороженный, сладковатый, сливочный. Нежное блаженство…
***
— Ты видела? Он был очень силён…
— Верно, и его глаза…
— Верно, он вполне мог меня убить… Что это было? Его глаза сменялись белыми кляксами на чёрные. Будто там что-то плавало.
— Очень похоже на…
— С ума сошла!? Его не существует, и он не может быть им!
— Но очень похоже на бога крови.
— Тогда как, а главное зачем ему Тони? И как он в него попал?
— Будь он в смертном, то мы давно бы были не жильцами, возможно тут что-то другое. Скажи он ведь сделал нечто в его… стиле?
— Он искупался в крови… Людей убил…
— Так может так он стал жрецом?
— Тогда где сам он? Если легенды не врут, то в самой верхней башне тюрьмы…?
Весь этот разговор происходил поодаль от Тони, который мирно уплетал мороженое, и думал о том, что наконец почесал этот зуд души. Но парень не понимает, что за дерьмо, в которое он так смачно вляпался — он стал жрецом бога крови, того, кто мог управлять и людьми, и богами… Того, кого по силе превосходят лишь жнецы. Бога, что коротает свою вечность с начала времён где-то в божественной пустоте, на верхнем этаже божественной тюрьмы. За всё время было лишь пять жрецов крови, Тони шестой. Где они не известно, но у них была лишь одна цель, освободить своего покровителя от оков… Знайте, если освободится он, то настанет конец эры богов, но что станет с людьми? Не знаю. Я лишь рассказчик, но что будет дальше? Это верный вопрос! Он полетит на войну под названием апокалипсис, что будет там. Легенды умалчивают…
Глава 3
Тяжёлые будни встретили меня… Психованные боги это вам не шутки, это испытание! Дуются на меня за то, что испортил им воссоединение… Во всех смыслах… Теперь даже Хам обращается ко мне "смертный", и не иначе! Сейчас, вроде, всё стало более мене. Я сижу в своей комнате, тут у них в этом кабаке есть комнаты, ага. В общем, я сижу в углу в темноте, засунув лицо в коленки. И слишком пьяный, чтобы буйствовать.
Мне рассказали, что я чей-то там жрец, и что на меня начнут охотится помимо людей ещё и нечисть. И что я могу умереть совсем-совсем, если меня убьют боги. А моя задача теперь как можно быстрее избавится от метки крови. Если я убью в течение одной недели и забрызгает меня кровью, то мои глаза так и останутся пятнами роршаха. Если не убью, то от меня отстанут. Но если эта метка не исчезнет даже так, то меня уже убьют они. Если метка не исчезнет, это значит, что я последний жрец, и что скоро начну сходить с ума и искать способ освободить бога крови, и мороженое не поможет. А если он освободится, то все боги сдохнут, и обида с печалью тоже, поэтому они не хотят его свободы.
Что мы имеем? Ну, это нас имеют, и будут иметь… Боги ясное дело почему, а вот нечисть хотят себе эту силу просто так, идиоты…
И вот я сижу в углу комнаты в темноте один, никому не нужный и всем нужный одновременно… Обидно… Очень обидно. Надо выйти подышать.
— Тони, ты меня питаешь силой, на что ты обижен?
— Не важно, пойду на улице подышу… один.
— … Хорошо.
Улица встретила меня тёмной ночью, всегда любил ночь, луна, звёзды. В такой красивой и таинственной атмосфере людей так и тянет перепихнутся под лучами луны… Словно животные. Оскверняют такую красоту своими похотливыми танцами… Не понимаете вы, что такое любовь…
— Верно, не понимают, — сказал я в слух.
Думают, что потрахушки и слова это и есть любовь, они даже не понимают, что это куда нечто большее… Люди ищут скрытые послания там, где их нет и, что удивительно, находят. Но никто не ищет там, где они действительно есть, но я точно знаю, что трахаться и не кончать внутрь — это не любовь… Это просто перепихон, не более.
А разве бабочки ночью летают? Ещё и такие странные? Только поглядите, вон там красная светится. Там фиолетовая, синяя. Сам не знаю как, но я начал гнаться за ними, как кошка за красной точкой. Уже через три минуты я был на лугу, что освещала луна, повсюду были цветы множество из них светилось разными цветами. Ого! Что за красавица, Боже? Твою мать, ты что, та самая?! Если та самая, то сейчас бросишься на меня чтобы убить, но я тебя поцелую, когда ты будешь сверху и оставишь мне вертикальный шрам на щеке!? Да, это мои влажные мечты… Будто я встречу рыжую ведьму с кожей белой, как снег… Твою мать, точно, я же забыл… Меня нельзя полюбить, точно. Но к девушке я всё-таки подошёл. Ну да рыжая, ну да очень белая кожа, для моих расистских глаз, это наслаждение. Да и личико красивое, смазливое! Улыбается мне, идиотка… А у меня душа ранимая, я же знаю что это не она… Слёзы льются не из-за счастья, а горя. Ведь это не она, потому что ИКРЫ ТОЛСТЫЕ!!!! А не тоненькие! ААААА!
Я побежал к ней на встречу. Вокруг неё кружили бабочки, а сама она что-то напевала, собирая светящийся цветы. Но я бежал к ней не из-за порчи природы, я не знаю почему я бежал к ней! Уже через три секунды мои руки сомкнулись на её шее! Нет что я делаю!? Я поднял её над собой и начал усилено давить! Нет! Зачем! Не надо!.. Метка! Я слышу хрусты! Сука, не кашляй кровью, тварина! Повисла без сил, мандавошка!? Я бросил её на землю, и принялся хреначить ей по лицу кулаками. Получай, кусок дерьма! Сдохла, тварь!? На ещё, и кровью не брызгай уродина! Я ей голыми зубами челюсть оторвал! Укусил за подбородок и давай всем весом тащить! Кровь её нечаянно проглотил, на вкус… Вкусная!? Ты что такое!? Что я делал дальше!? Я оторвал ей лоскут кожи и начал грызть вены, артерии и прочее. Это я про шею, кровь на вкус приятно сладка! Не знаю кем она была, но точно не человеком, потому что вкус не железа и соли, а сладковатый и слегка ореховый. Вскоре кровь кончилась, но я как любой уважающий себя учёный забрал с собой немного в бутылёк её крови, про запас.
Бабочки стали чёрными, а цветы увяли…
