Кряхтя, Атта-Ури последовал за ней и сполз с осла:
— Стар я стал для таких прогулок далеких.
— Что же ты тогда поехал за мной? — вскинула брови Арчита. — Или послать больше некого было?
Старец хрипло засмеялся:
— Ценит меня старейшина за красоты слов. Умею говорить я.
— Да, я заметила, — буркнула она, — ты не похож на простого смотрителя животных.
— Почему юная жрица так решила?
— Слишком сладко говоришь, — хмыкнула Арчита.
Атта-Ури нисколько не смутился. Он широко улыбнулся беззубым ртом.
— Мои слова подобны меду, — старец шутливо погрозил пальцем, — но разве морковь, что испачкана в земле, теряет свой сочный вкус?
Жрица закатила глаза и покачала головой. Понимать этого старика она попросту отказывалась. Да и не ставила такой задачи, честно говоря. Она здесь по делу. Нужно узнать, для чего местному старейшине понадобились услуги странствующей жрицы, если у него по соседству живут свои. Арчита как раз повернулась лицом ко входу в здание, когда на пороге показался его хозяин. Вход в дом сторожили два воина с копьями. Теплые рубахи из кожи плотно прилегали к их крепким телам. Суровые и непроницаемые лица напоминали ариев. Арчита подумала, что они не местные. Однако жрицу мало интересовали эти воины. Ее взгляд приковал хозяин поселения. Сделав несколько шагов вперед, старейшина вышел на свет.
Он был обнажен по пояс. Ноги скрывало прекрасное пурпурное одеяние с широким подолом. Снизу его украшали переплетения золотистых ниток. Местный правитель имел стройное и в меру мускулистое тело, однако его кожа оказалась неестественно бледной. Арчита даже немного удивилась, насколько ярко контрастировал светлый оттенок с загаром остальных. Медленно, она перевела взор на лицо старейшины, возвышавшегося над ней на целую голову. Глубокий взгляд синих глаз на полностью бритом и гладком лице. Солнечные лучи отражались от белой кожи на макушке, придавая той блеклое сияние. Старейшину можно было бы назвать красивым. Если не кривая ухмылка на пухлых губах, уродовавшая лицо едва ли не до отвращения. Арчита с трудом подавила в себе желание отпрянуть. Было в облике и во взгляде этого человека нечто такое, что побуждало немедленно уехать отсюда. Уехать и больше не видеть ни его, ни селение, ни эти горы. Никогда. Невероятным усилием воли жрица заставила взять себя в руки.
Атта-Ури учтиво поклонился:
— О, старейшина, да будет сиять лик твой, аки драгоценный камень, исполнил я волю твою. Нашел странствующую жрицу.
Арчите показалось, что ухмылка на лице главы селения стала еще омерзительнее. Дабы скрыть отвращение, она опустила голову в сдержанном поклоне.
— Рад, что она почтила меня своим визитом, — голос старейшины оказался ровным и холодным. Холодным, как ветер на вершине гор. — Изволит ли она сказать мне свое имя?
Девушка выпрямилась и встретилась взглядом с глазами главы. В этой бездонной синеве она заметила проблески огонька. Нехорошего огонька. Жрица видела, как он буквально пожирает ее взглядом.
— Арчита, — коротко ответила она.
— Хм, красивое имя. И мне незнакомое. Ты с юга?
— Да, — девушка снова поклонилась, — я с долины Синдху, господин…
— О-о-о, — протянул тот, — я совсем забыл представиться, приношу свои извинения, — раскаяния в его голосе было меньше, чем в мыслях лисы, ворующей яйца. — Мое имя Унташ-Сарру. Мне содействовали сами боги! Но ты, — снисходительно добавил он, — можешь звать меня Унташ.
— Благодарю, господин Унташ.
— Надеюсь, твое пребывание здесь окажется полезным для всех.
— О, старейшина, о господин Унташ-Сарру, — развел руками старец, — юная жрица устала сильно с дороги. Она словно вьючный мул. Позволь ей отдохнуть прежде, чем решать насущные дела.
Глава селения перевел взор на Атта-Ури. Девушке почудилось, что взгляд старейшины стал еще холоднее.
— Ты сомневаешься в моем гостеприимстве, старик? — в голосе прозвучала неприкрытая угроза.
Арчита испуганно покосилась на смотрителя животных, но тот совсем не смутился и не испугался. Будто уныние ему было неведомо.
— Ничуть, о, старейшина. Я верую, что твоему радушию позавидуют и сами боги!
Унташ поджал губы. Теперь они напоминали толстый канат.
— Тогда не оскверняй мне слух такими речами! Возвращайся лучше к своим обязанностям! Я велю, чтобы тебя отблагодарили… как следует.
Атта-Ури низко поклонился и взял за поводья осла.
— Я повинуюсь безропотно, о, старейшина, — затем бросил взор на девушку, — надеюсь еще увидеть тебя, юная жрица. Путешествовать с тобою было честью для меня.
Отвесив еще один поклон и ведя осла под уздцы, Атта-Ури неспешным шагом направился в сторону ближайшего проулка. Судя по запаху навоза и кудахтанью кур, где-то там находился хлев.
Арчита провожала сгорбленную фигуру печальным взглядом. Старик был единственным в этом селении, в котором она не чувствовала угрозы. Явной или скрытой. Оставаться же наедине с Унташ-Сарру желания не было вовсе. Но выбор казался невелик.
Тихо вздохнув, она повернулась к старейшине. Тот молча продолжал пожирать ее глазами. На пухлых губах вновь заиграла омерзительная усмешка.
Подавив приступ тошноты, Арчита заставила себя произнести:
— Господин Унташ, мою лошадь надо…
— Редко мне удается повидать подобных зверей, — сощурившись, перебил он.
— Да, — засмущалась девушка, — наверное.
— Я удивлен, — старейшина продолжал буравить ее взглядом, — а уж настолько красивых кобыл и подавно.
Арчита вздрогнула и посмотрела ему прямо в глаза. Она готова была поклясться, что в голосе Унташа прозвучал намек. Такой же омерзительный, как и он сам.
— О чем ты, господин?
Усмешка стала еще шире:
— Мои люди позаботятся о звере. А ты, — он шагнул в сторону и сделал приглашающий жест, — отведай на вкус мое гостеприимство.
Арчита вгляделась в сумрак, царивший за порогом дома старейшины. Ей начинало казаться, что она добровольно идет в логово паука. И выражение лица Унташа не предвещало ничего хорошего. Но у нее не осталось выбора. Ибо в этот момент она вновь услышала шепот в своей голове.
«Сюда…».
Сделав над собой усилие, жрица шагнула вперед и переступила порог.
[1] Хинду-Кауш — древнее название горного хребта Гиндукуш в Центральной Азии.
[2] Обитель снегов — Гималаи.
[3] Синдху — река Инд.
[4] Кшатрии — каста воинов у ариев в Древней Индии.
Глава 2
Свет тонкими струйками проникал внутрь сквозь узкие щели, что служили местными окнами. Сумрак сгущался по углам. Давящий и тягучий, он был подобен коровьему молоку. Арчита сразу почувствовала его гнет, как только переступила порог.
Небольшая и скудно обставленная комната привратника впереди сменялась обширным помещением, тонувшем в полутьме. Разглядеть обстановку не удалось. Глаза еще не успели привыкнуть к мраку. Зато девушка сразу подметила, что в доме не горит огонь. Ни факелов, ни треножников, ни очага. Вообще ничего. И тишина. Такая же даваящая, как и сумрак.
«Разве таким должно быть жилище старейшины? Где же слуги и семья?».
Арчита напряглась, словно струна. Рука невольно потянулась к поясу, где под одеждой скрывался небольшой кинжал из заточенной меди.
— Я уверен, ты устала с дороги, — послышался позади надменный голос Унташа.
— Да, господин, — не оборачиваясь, ответила жрица.
Ее взгляд невольно скосился влево. В ту сторону уходил длинный и узкий коридор. Света из окон едва хватало, чтобы различить глиняный пол и проходы в несколько комнат. Дверей не было. Вместо них висели белые занавеси, местами испачканные сальными пятнами. Арчита с трудом удержалась, чтобы не передернуть плечами. Внутреннее убранство дома вызывало все большее отвращение и желание покинуть его.
— Я предоставлю тебе одну из лучших комнат в моем жилище, — покровительственно изрек хозяин.
— Благодарю, старейшина, — тихо отозвалась жрица.
