Легко забарабанил по брезентовой крыше.
И дорога вдруг кончилась. Уперлась в обрыв высокого берега. Небольшая поляна, заросшая травой, раскинулась в свете луны. Санька решила, что тут можно будет развернуться, после чего возвратиться на дорогу и уж как-то доехать до Полянкино. Она принялась аккуратно выкручивать руль, вымеряя траекторию разворота на тесном травяном пятачке, сдала назад, потом пустила «уазик» немного вперед. После снова назад, и опять вперед.
Вдруг машина крякнула двигателем и заглохла.
«Только этого не хватало», — мысленно возмутилась Санька, но вслух своего недовольства не выказала, чтобы не тревожить Альбинку. Пусть думает, что у мамы все под контролем. Так будет легче им обеим.
Ключ провернулся в замке зажигания, утешающе взревел мотор.
— Ну все, можно ехать, — радостно сообщила Санька, но, выдавив педаль газа, поняла, что машина крепко засела в раскатанной во время поворота колее.
— Ма-а-ам, я устала, — заявила с заднего сиденья Альбинка. — Спать хочется.
— Вот и поспи. Держи, накройся.
Санька достала из сумки с вещами жилетку и накинула на дочку.
— Есть хочется…
— Потерпи немножко, Аль. Нам сперва надо на дорогу вернуться, а там на ближайшей заправке что-нибудь купим. Посиди тихонько, я выйду наружу, посмотрю, что с машиной.
Ругая себя за то, что впопыхах не купила на предыдущей заправке совсем никакой еды, — путь-то длинный впереди, — Санька вылезла из машины, опасливо огляделась по сторонам, прислушалась. Тихо. Лишь стучит по речной глади внизу под береговой кручей слабый дождь.
«Уазик» засел намертво. Санька попробовала толкнуть, но он даже не пошатнулся. Из-под железного брюха торчала заляпанная блестящей грязью трава. Колесо, угодившее в выбоину, ушло вниз по самое крыло.
Не вытащить.
Дождь сменился моросью.
Санька обогнула машину, дошла до края обрыва. Река под ним мчалась, вся в белых барашках. Интересно, что за река? Для Волги слишком маленькая, для Орши — большая. Хотя мало ли их тут, рек? Волга, Тверца, Тьмака, Орша — это те, что на слуху, а ведь есть еще Соминка, Медведица, Ведемья… Интересно, Ведемья — это от ведьм?
По краю кручи вела тонюсенькая, едва заметная тропиночка.
Санька прошла по ней с десяток шагов и воспрянула духом — далеко впереди мелькнул свет. Где-то за сгущающимся в непроглядный мрак рябинником, пробитым, словно пиками, парой островерхих худых елей, светился фонарь.
Вроде бы…
Ей показалось, или в сизое небо сквозь морось пробивается блеклыми пятнами печной дым?
— Ма-а-ам…
Альбинка отстегнулась без разрешения, выбралась из машины, подошла и встала рядом.
— Ты зачем вышла? — возмутилась Санька.
— В туалет хочется.
— Давай побыстрее.
Саньке не нравилось происходящее: застрявшая машина, дождь, лес, гроза. Неведомый полузверь-полупень, бродящий где-то поблизости. Ночь. Молния — мечта Теслы — раскроившая небо над рекой каскадом идеальных зигзагов. Успокаивала лишь мысль о том, что где-то поблизости есть жилье: деревня или дачи. А, возможно, какое-нибудь лесничество или охотничье хозяйство. Хорошо бы у них нашелся трактор…
Раскатился над темными деревьями гром.
— Ай! — Альбинка натянула штаны и закрыла ладошками уши. — Какая грозища громкая!
— Иди в машину. Промокла вся, — распорядилась Санька.
Дочка озадаченно указала на «уазик».
— Мам, а там этот…
Санька посмотрела. Серый пень поднимался над лоснящейся в лунном свете травой возле капота автомобиля. Еще более бесформенный, чем прежде, он виделся нечетко, будто размывался враз загустевшим туманом.
— Ну и пусть там стоит, а мы пойдем. Все равно машина застряла…
Не передать словами, каких титанических усилий стоило Саньке произнести эту фразу веселым непринужденным тоном. На самом-то деле хотелось завопить, как сирена, и рвануть сломя голову, не разбирая дороги, подальше от этой непонятной серой штуки. Вот только паника и страх — непозволительная роскошь, когда ты мать, и рядом с тобой шестилетний ребенок.
Санька легонько подтолкнула Альбинку в спину, вынуждая идти по тропе в сторону все еще горящего за деревьями света.
— Давай, Аль. Вперед по дорожке топай. Видишь, впереди фонарик светится?
Очень хотелось верить, что это не ошибка, не случайность и не мираж. Чтобы там действительно нашлись люди. Чтобы странный сон наяву снова обернулся привычной реальностью…
Подобрав попавшую под ноги сухую ветку — так себе защита, но лучше, чем ничего — Санька обернулась. Пень вновь переместился, теперь ближе к открытой задней двери, которую не захлопнула, выбираясь наружу, дочка. Верхняя часть его вытянулась остро, просунулась в салон.
Альбинка тоже посмотрела назад, забеспокоилась:
— Чего он там делает, мам? Вдруг наши вещи заберет?
— Не заберет, — тихо ответила Санька, искренне радуясь, что странному пню больше приглянулась машина, чем они с дочкой. — Ну, а если и заберет, то ничего страшного. У нас там особых ценностей нет.
«Кроме документов в рюкзаке, — подумала она про себя, — но и они — дело восстановимое».
Альбинка не унималась:
— А если скрипку мою стащит? Она ценная! Она Марь-Константиннина.
Тут не поспоришь. Инструмент для подготовительных занятий музыкой — Санька планировала в следующем году отдать дочку в музыкальную школу на бюджет — они арендовали у преподавательницы Марии Константиновны. Новая скрипка стоила дорого, доход не позволял спускать деньги в неизвестность. Музыкальная школа — дело такое. Пристроишь туда ребенка, а он не потянет. Бывает и так. Что потом с купленным инструментом делать? Перепродавать? Тоже морока. Одна Санькина знакомая пропихнула в музыкалку своего сына, решив, что ему светит карьера пианиста. Купила на заказ роскошный инструмент. Ребенок позанимался полгода и встал в позу — больше ни за что и никогда. Так дорогущее пианино в доме той знакомой и стоит. В Новый год на него ставят салатницы с оливье, в день рождения — вазу с розами. Полгостиной занимает…
Альбинку нужно было успокоить:
— Не заберет, — мягко произнесла Санька, напустив в голос бодрой уверенности. — Зачем ему твоя скрипка? У него и рук-то нету.
А сама подумала: «Вроде этот пень за нами не идет. И хорошо. Может, теперь отвяжется?»
Тропинка нырнула вглубь рябинника. Стало совсем темно, лишь где-то впереди назревало, даря надежду, теплое желтое свечение.
— Мама, опять огоньки! — Альбинка восхищенно тыкала пальцем по сторонам. — Какие яркие!
— Светляки… — в очередной раз повторила Санька. — Гнилухи…
Но дочка ее не слушала:
— Смотри, как бегают!
Санька присмотрелась. Огоньки, которые она сперва приняла за россыпь притаившихся в траве ночных насекомых, выстроились рядком и потекли вдоль тропы извилистой вереницей.
— Пусть бегают…
Что тут еще скажешь? Санька ощутила абсолютную беспомощность, и соль этой беспомощности крылась в полном непонимании того, что происходит. Какие-то таинственные блуждающие пни и огни, странная дорога, невнятный и все-таки такой обнадеживающий свет впереди…
Она устала. Сил, чтобы пугаться и нервничать, просто не осталось.
«Если бы нас
