— Нет, государь.
— Я многое хочу с вами обсудить. Вначале о вашей миссии на Порсобадо. Там было пролито много крови.
— Это не моя вина, государь.
— Когда вы поняли, что за всем стоят магистры Суль?
— Я попал в пространственно-временную ловушку, устроенную Дуззаром, и оказался в плену у магистров. Благодаря госпоже Сонин, мне удалось избежать смерти и вернуться обратно на Порсобадо.
— Так просто? — Алерий посмотрел на меня с недоверием. — Вы хотите сказать, что магистры не смогли — или не захотели, — убить вас?
— Они пытались, но я победил их бойца. Тогда они выпустили против меня нежить. Я был бы убит, если бы не госпожа Сонин. Она смогла разобраться с порталом Дуззара.
— Верховный инквизитор и маршал де Бонлис считают, что вы превысили на Порсобадо данные вам полномочия. Спровоцировали восстание хойлов и последующую резню.
— Мятеж устроил Дуззар, исполняя волю своих сулийских хозяев. Да, я применил силу, но у меня не было выбора.
— Вы же понимаете, что хойлы теперь долго не успокоятся?
— Понимаю, государь.
— Будь у нас в запасе больше времени, я бы объяснил вам вашу ошибку. Но сделанного не поправишь. Впрочем, у вас есть доброжелатели, и они считают, что вы действовали правильно. Сказать по чести, это меня не радует. Это говорит о том, что в ордене имеет место несогласие.
— Государь считает, что причиной этого… несогласия стал я?
— Матерь, какой вы забавный, шевалье! — Алерий улыбнулся губами. — Пожалуй, я ошибся, посчитав вас скромным. Вы и впрямь считаете, что это из-за вас командоры ордена порой не могут проявить единодушие?
— Нет, государь.
— Тем не менее, результат последних выборов гроссмейстера мог бы стать иным, если бы не ваши… хлопоты.
— Я выполнял свой долг, государь.
— Да. Я не порицаю вас, будьте спокойны. — Тут Алерий помолчал. — Мы все время говорим о пустяках, а о главном не сказали пока еще ни слова. О вашей даме сердца. Ведь она Блайин О» Реах, дитя королевской крови, по сути — наследница виарийского престола. И еще маг, очень могущественный. Гленнен-Нуан-Нун-Агефарр.
— Для меня это ничего не меняет, государь. Я люблю ее.
— И эта любовь взаимная? — Алерий бросил на меня быстрый взгляд.
Я кивнул. Во рту у меня пересохло — переход беседы на Домино встревожил меня.
— Превосходно. А ваша возлюбленная — как получилось, что она не вернулась с вами в Ростиан?
— Это был ее выбор, государь. Она пожелала быть со своим народом.
— Презрев присягу мага, которую приняла при поступлении в Академию? Это преступление, шевалье. Государственная измена.
— Я прошу о снисхождении, государь. Моя жена ничем не провинилась перед империей. И я готов взять ее вину на себя.
— Как у вас все просто и легко получается! — Алерий взял кубок, кисточку, обмакнул ее в краску. — Мне вот, к примеру, не дается этот орнамент.
— Государь?
— Скверно, — Алерий внезапно швырнул кубок в угол, и хрупкая чаша разбилась вдребезги. — Как трудно достичь совершенства!
— Я прогневил вас, государь?
— Нет. Я всего лишь хочу сказать, что простые решения иногда не самые лучшие. Видите, я мог бы попытаться исправить узор, но я разбил кубок. Ни кубка, ни узора, ни возможности что-то поправить.
— Не понимаю, государь.
— Любовь человека и виари — надо же! — Алерий покачал головой, взял со стола пергаментный свиток и жестом подозвал меня поближе. — Вот, взгляните.
Я шагнул к столу. Алерий развернул свиток, и я увидел карту Ростианской империи и окрестных земель, весьма искусно начертанную в красках.
— Сулийцы давно пытаются сделать виари своими союзниками в возможной войне с Ростианом, — сказал император. — Пока виари удавалось сохранить нейтралитет. Дорогой ценой, но удавалось — вы знаете, шевалье, о чем я говорю. Но неизбежно придет день, и у Морского народа не будет выбора. Им придется определиться, с кем они. Или погибнуть.
— Вы говорите печальные вещи, государь.
— Вот, — император быстрым жестом очертил на карте северо-западные прибрежные районы империи, — земли, некогда принадлежавшие Морскому народу. Нынешние имперские провинции Калах-Денар, Кланх-О-Дор и Марвентские острова. Почти семьсот тысяч квадратных миль земель, десятки городов и поселений, в которых уже сотни лет живут только люди. Ни единого виари. И эти люди — мои подданные, шевалье. Вы думаете, мои предшественники не пытались вести переговоры с виари? Пытались. Но всякий раз, когда речь заходила о союзе, немедленно вставал вопрос о северных провинциях. О землях, которые являются неотъемлемой частью империи и не могут быть просто так подарены тем, кто когда-то бросил их на произвол судьбы. Даже ради самой благой цели, даже во имя самых насущных политических интересов. Плох тот правитель, который раздает земли, завоеванные кровью предков, направо и налево. Мы никогда не откажемся от этих земель, и значит, у виари будет повод для войны с нами, и повод очень серьезный. Понимаете?
— Я не верю, что виари враги империи, — сказал я убежденно.
— Время покажет. Теперь давайте взглянем на юг и восток, — император показал на обширную область карты, закрашенную желтым цветом. — Это Терванийский алифат, и он все ближе и ближе подбирается к нашим пределам. Мост Народов под контролем терванийцев. Они строят крепости в Дальних степях, и племена урулов принимают учение Шо-Джарифа. Число последователей Аин-Тервани растет с каждым днем. Никто не возьмется предсказать, чем это может обернуться для империи.
— Я не политик, — ответил я, облизав пересохшие губы. — Но война с Терванией будет на руку только магистрам Суль.
— Вы не понимаете, шевалье. Есть вопросы политики, а есть вопросы веры.
— Конечно, государь. Но позвольте мне высказать свое мнение: война с Терванией будет стоить огромных усилий и жертв и неизбежно ослабит обе империи. Мы будем не в состоянии отбить новое Нашествие, если оно начнется.
— Да, если война с алифатом будет неудачной, — Алерий сверкнул глазами. — А если Матерь поможет нам, и мы сломим их мощь? Сбудутся слова Золотых Стихов: «И падут города оскверненных, и будут переломаны руки их и ноги, и возопят они в тоске и сокрушении духа, потому что меч благочестивых вождей и Слово правды Моей победит их». Разве не об этом должен мечтать каждый фламеньер? Скажите мне, шевалье!
— Да, государь, — я с тоской подумал, что император Алерий, похоже, такой же упертый фанатик, как и маршал де Бонлис. — Очевидно, что так.
— Хорошо. Я вижу, что вы добрый верующий и достойный рыцарь ордена. Но ведь у вас есть свое мнение, не так ли?
