– Это не значит, что можно есть детей, – возражаю я.
– Не забудь. Когда-то мы владели целыми королевствами. Мы убивали их тысячами, – говорит отец. – Наша история началась задолго до появления самой магии…
Я слушаю эту лекцию всю жизнь! Отвечаю отцу словами, которые столько раз слышал от него самого:
– Даже убей мы их в тысячу раз больше, мы все равно не смогли бы затормозить рост поголовья людей. Как бы ни была велика наша сила и продолжительность жизни, нас слишком мало.
– Хватит! – говорит отец. – Больше меня не беспокой, пока у тебя не будет что мне предложить.
Не могу сдержать улыбки: он меня милостиво отпускает. Веду катер по узкому проливу, который вклинивается в наш остров и впадает в круглую лагуну, – с воздуха все это напоминает очертаниями ключ. Я сбрасываю одежду и некоторое время просто стою, позволяя ветру ласкать меня, играть моими волосами. Взглянув на свои руки, в который раз удивляюсь хрупкости и непрочности человеческого тела. Как столь слабые существа стали властителями мира? Это меня до сих пор приводит в изумление. Любой из моих предков в одной стычке мог запросто убить сотни людей. Но, как рассказывал мне отец, с тех пор, как первый из нас потерпел поражение в битве, люди перестали нас бояться. Ну и что, что понадобится тысяча людей, чтобы убить одного дракона? Если даже эта тысяча погибнет, всегда найдется еще одна тысяча.
– К тому времени, когда распространилась письменность, – рассказывал мне отец, – уже оставалось лишь несколько наших семей. Они научились скрываться, менять обличия, охотиться по ночам. Они стали называть себя Людьми Крови. Люди же назвали их драконами.
Я глубоко вдыхаю соленый ночной воздух и сдавленно рычу, отдавая своему телу приказ измениться. Ощущать эту боль даже приятно, я испытываю удовольствие от вытягивания, перекручивания, – в общем, всех тех перемен, которые претерпевает мое тело. Кожа становится толще и покрывается чешуей, торс удлиняется и расширяется. Я теперь в два раза крупнее, чем когда был человеком. Кожа на спине вспухает, и прорезаются крылья. Они быстро окрепнут и развернутся. Лапы с когтями заменят ноги и руки. Вместо зубов вырастут клыки. Сзади появится мощный хвост.
Сердце бьется сильно и радостно. Легкие пропускают через себя огромное количество воздуха. Рот наполняется слюной. Теперь я думаю только об охоте. Возбуждение, которое охватывает перед охотой, воспоминание о вкусе добычи отгоняют все остальные мысли. Некоторое время я сижу на задних лапах, расправив крылья, подставив их ветру, выпуская и вновь убирая когти, поводя хвостом. И наконец, взмахнув несколько раз могучими крыльями, поднимаюсь в воздух.
Маленькая рыбачья лодочка все еще качается на волнах у рифа Бока Чита. Двое мужчин сгорбились над своими удочками. Я кружу над ними, парю, доверившись ветру, а сам наблюдаю и жду. Вот один из рыбаков дергает свою удочку, встает, пытается вытащить рыбу. Удочка гнется, складывается почти вдвое. Лодка качается и едва не зачерпывает носом воду. Второй рыбак оставляет свою удочку и поспешно меняет положение, чтобы лодка не перевернулась.
Кругами, постепенно набирая скорость, я спускаюсь к воде, подлетаю к лодке с кормы, ветер свистит, моя жесткая чешуя вся в брызгах пены. Поглощенные борьбой с крупной рыбиной, люди не замечают моего приближения. Мне вовсе не улыбается оставлять после себя окровавленную лодку. Я приземляюсь прямо к ним на корму, чтобы от моего веса лодка сильно накренилась, а когда снова взмываю вверх, рыбаки, уронив свои удочки, падают в воду.
Некоторое время я кружу над ними. Потом, дождавшись, когда один из рыбаков сделает попытку вскарабкаться на перевернутую лодку, я бросаюсь вниз, хватаю его когтями задней ноги, и, полоснув по горлу когтями передней, несу добычу на пустынный пляж Бока Чита. Я кладу тело на песок и с наслаждением вдыхаю распространяющийся в воздухе густой аромат свежей крови. Конечно, мне бы надо немедля вернуться к охоте и разделаться со вторым, пока он не ушел от меня, но желудок мой сводят голодные спазмы. Наклоняясь к растерзанному мною телу человека, я зубами выдираю из него кусок мяса и глотаю, не пережевывая. Это только растравляет мой голод. Мне очень хочется продолжить трапезу, но, представив себе, как меня встретит отец, если я принесу ему лишь обглоданный скелет, я снова взлетаю.
Второй рыбак уже довольно далеко от перевернутой лодки. Он плывет к рифу Бока Чита. Движения его так неуклюжи, что я весьма удивлен тем, что он сумел столько проплыть. Кружа над ним и наблюдая за его героическими попытками спастись, я гадаю, видел ли он, как я схватил его друга. Если нет, если он вообще меня не видел, тогда, пожалуй, можно и отпустить его с миром. В конце концов, у нас с отцом уже есть прекрасный ужин. Но нет, рисковать нельзя. Я не могу оставить его в живых. Тяжело вздохнув, складываю крылья и камнем падаю вниз. Повиснув над головой рыбака, хватаю его за плечи когтями задних лап, вытаскиваю из воды и снова взлетаю вместе с ним. Несчастный вопит, брыкается, пытается вырваться и не перестает сопротивляться даже после того, как я вонзаю в него когти. Я несколько раз энергично взмахиваю крыльями, чтобы набрать высоту. Поверхность воды остается далеко внизу. Дожидаюсь очередного вопля рыбака и… отпускаю его. Падая, человек все еще кричит. Через секунду на поверхности воды расцветает белый пенный цветок – брызги от упавшего летят во все стороны. Я снова резко снижаюсь.
Человек лежит лицом вниз. Упасть с такой высоты на воду – все равно что на бетонный пол. И все же, когда я поднимаю его, он еще хватает ртом воздух. Держа его на весу передними и задними лапами, я приникаю ртом к его шее сзади и смыкаю челюсти. Одним укусом я избавляю его от необходимости бороться.
– Отец! – мысленно зову я и направляюсь к берегу, чтобы забрать того, второго.
– Питер? Ты уже вернулся?
– Еще не совсем, отец. Буду через несколько минут… с добычей. Сегодня – двое.
– Были времена, когда я приносил тебе еду с охоты.
– Теперь моя очередь, отец. Отдыхай.
– Когда-то я был сильный. Видел бы ты меня тогда!
– Я помню, отец. Я побаивался тебя.
– Поешь со мной сегодня?
– Конечно.
– Жаль, что твоя мать не видит, каким ты стал.
– И мне жаль, отец, – мысленно отвечаю я, -и мне.
Мария снимает трубку после пятого гудка: уже включился автоответчик. Я даю отбой и, выждав несколько минут, снова набираю номер. Запись нашего разговора мне ни к чему. На этот раз она отвечает сразу,
– Алло! – голос у нее тихий и заспанный.
Я улыбаюсь, представляя себе, как она лежит в теплой, смятой постели.
