Горбоносый, круглощекий и смуглый до черноты торговец, одетый в пестрый ирсидский халат, полосатые шальвары и желтую круглую шапочку с кистями, в страшные истории не верил. С любопытством разини он разглядывал отвалившуюся мозаику и выщербленные булыжники мостовой, пыльные витрины и забытую невесть когда посреди улицы телегу без колес. Остановившись напротив мануфактурной лавки, такой же ветхой и заброшенной, как все на улице Ткачей, толстячок толкнул дверь под облупившейся вывеской, на которой только и можно было разобрать, что грубо нарисованные портняжные ножницы. Звякнул колокольчик. Торговец, ловко обходя спрятавшиеся в темноте груды ящиков, тюки и рулоны, направился к конторке, освещенной фонарными жуками в стеклянном шаре.
— Приветствую, достопочтенный. Как ваше драгоценное здоровье?
Старый пират за конторкой мало походил на торговца мануфактурой. Его левую бровь наискось пересекал шрам, приподнимая уголок глаза и придавая лицу удивленное выражение, в длинной косице седых прядей было больше, чем черных, кисть левой руки заменял протез гномьей работы.
— Здравствуйте, уважаемый. — Закаменев лицом, пират встал и поклонился: этого гостя он узнавал в любом обличье. — Я доложу о вас.
— Не утруждайтесь, любезный.
Отмахнувшись, словно от мухи, гость прошел через дверцу за конторкой во внутренние комнаты. Проводив его немигающим змеиным взглядом, помощник главы Гильдии Ткачей вернулся к бухгалтерской книге.
* * *
Диего бие Кройце, владелец преуспевающей конторы перевозок «Кройце и сыновья», узнал о госте, едва тот ступил на улицу Ткачей. Страницы зачитанного до дыр тома Хроник Великой Войны на миг подернулись рябью, и сквозь строки о боге-демоне проступило единственное слово: Заказ. Диего бросил взгляд на залитый солнцем абрикосовый сад за окном, поправил на лбу выцветшую повязку с бессмысленными рунами и, прихватив книгу с собой, шагнул за дверь-картину. Фонарные жуки, почуяв человека, зашуршали в колбах по стенам, освещая винтовую лестницу и подземный ход, соединяющий респектабельный двухэтажный особняк с замшелой развалюхой. Полтора перестрела быстрым шагом, тихий скрип отодвигаемого камина, и Мастер Ткач оказался на месте. В мрачной, холодной комнате со столом и креслами из серого базальта не было ни единого окна, зато на северной стене тускло светился сдвоенный треугольник Хисса, выложенный обсидиановыми пластинами. Прямо в середину терцанга были вделаны простые портняжные ножницы с обернутыми кожей кольцами.
До того, как дверь в контору отворилась, Диего бие Кройце только и успел, что сесть в кресло с высокой спинкой и раскрыть книгу. Гость явился, как всегда, в новой личине — как будто личина может скрыть того, кто входит к Мастеру Ткачу без стука.
— Светлого дня, почтенный. — Мастер неторопливо встал и отвесил поклон, словно купец купцу; гость едва уловимо поморщился; Мастер про себя усмехнулся и предложил, жестом указывая на второе кресло. — Не угодно ли кофе?
— Благодарю, не стоит, — традиционно отказался гость: паранойя его давно и прочно вошла в столичные легенды.
Коротким кивком покончив с этикетом, гость вольготно расположился в кресле — словно на пуховых подушках, а не на твердом базальте.
— Чем можем быть полезны? — Мастер вернулся за стол.
— Дело серьезное, опасное. Ошибка будет фатальна. Для вас. — Гость растянул губы в добродушной улыбке, что никак не вязалось с тоном. — Плачу вдвойне, золотом.
На стол прямо из воздуха упал увесистый кошель. Мастер привычно подавил желание придушить гостя и утопить с его же золотом вместе, прибавив еще дважды по столько, дабы соблюсти Закон. Но пределы своих возможностей Мастер знал очень хорошо, и потому лишь ровно ответил:
— Принято. Предмет заказа?
Гость сделал неуловимо-быстрый жест пальцами. Над столом повисло изображение — объемное, в цвете — обернулось вокруг оси и растворилось.
— Узнаете?
— Разумеется.
— Завтра.
Мастер молча кивнул.
— А теперь извольте объяснить, почему прошлый заказ запоздал на два дня. — Тоном дознавателя из Гнилого Мешка осведомился гость, довольно улыбнулся и устроился в кресле удобнее, закинув одну короткую ножку на другую. Он никогда не считал нужным скрывать, что наслаждается ненавистью Мастера, скрываемой тщательно и тщетно. В глазах фальшивого купца сверкнули алые блики, похожие на непрогоревшие уголья, личина словно бы потекла, на мгновенье позволив истинному облику — благородного красавца с ястребиным профилем — проступить сквозь маску.
Мысленно пожелав гостю поскорее провалиться в Бездну к прародителю, Мастер принялся ровно излагать оправдания.
Келм бие Кройце по прозванию Волчок
Все тело ломило и жгло, мышцы не слушались. Волчок не мог даже моргнуть.
— Эй, что с тобой? — сквозь всполохи боли пробился ненавистный голос Лягушонка.
«Со мной? Как?» — мысли путались, в голове никак не укладывалось, что белобрысый ублюдок сумел извернуться и выиграть.
Темнота рассеялась до серых сумерек. Прямо перед полными слез глазами появились шесть зеленых крылышек на мохнатом тельце — насекомое в руке Лягушонка трепетало, словно живое.
— Светлая! Откуда тут степная оса? — притворно удивился Лягушонок. — Волчок!
— Эй, с дороги, отребье! — рявкнул жирный бас.
— Простите, моего друга укусила оса, — оправдывался белобрысый. — Вот она, живая степная оса!
Любопытствующие, увидев «живую» осу, разбежались. Кому охота после укуса валяться полчаса куском мяса? А если оса успеет отложить яйца, лихорадка на неделю. Остались только двое бездельников-подмастерьев, жующих финики. Оба выглядели так, словно ошивались тут с самого утра, а не обежали половину Суарда вслед за младшими учениками.
— Ну же, Волчок, вставай! — Лягушонок затряс Волчка. — Что уставились? Помогите, что ли, — обернулся он к бездельникам.
— Да врешь ты! Живую осу ни один безмозглый тролль в руки не возьмет, — громко, на публику протянул тот, что постарше, Бахмал по прозванию Угорь. — Покажь!
— Дай сюда! — встрял второй, Орис по прозванию Свисток. — Сдохла, жаль.
Насекомое перекочевало в карман Свистка, лишая торговцев последних проблесков любопытства.
— Давай в «Кружку», — предложил белобрысый. — После укуса осы надо молока.
«Все равно убью, — подумал Волчок. — Подлиза проклятый».
Болтая о всякой ерунде, втроем ученики доволокли Волчка до рыночной таверны, чуть не успев до дождя. Весенний ливень обрушился на них в паре шагов от дверей. Слава Двуединым, не успели сильно промокнуть. Волчка усадили за столик в дальнем углу, прислонили к стене. Лягушонок сбегал на кухню, принес кувшин молока.
