Княжна Риолата Ридарета не отправилась в этот раз в путешествие со своим приемным отцом. Громбелардский Король Гор был глубоко убежден, что если в островном княжестве дойдет до какой-нибудь катастрофы, то из-за этой… этого существа.
На островах сказать о женщине «тюлениха» означало то же самое, что где-нибудь в другом месте «корова». Слепая Тюлениха Риди — как со свойственным им изяществом прозвали ее агарские моряки — когда-то командовала всеми войсками на островах, но быстро оказалось, что справиться с этим она не способна. Ей оставили только военный флот, который она тотчас же забросила. Не имея понятия о мореплавании, она искала приключений на морях, пока не потеряла флагман лучшей агарской эскадры. С тех пор она командовала только одним кораблем, сущим приютом отбросов со всего флота, иногда забывая о нем на несколько недель, чтобы заняться чем-то еще. Суровый супруг ее высочества Алиды позволял своей приемной дочери все; Глорм сомневался, стал ли бы Раладан ругать княжну, если бы она взорвала охранявшие порт бастионы. Зато Алида терпеть ее не могла, особенно с тех пор как родила мужу двоих собственных детей (которых Раладан даже любил — но не более того). Громбелардский горец, каждый раз думая о правящей пиратским княжеством семье, чувствовал, как у него мурашки бегут по коже. Это была сущая шайка непредсказуемых безумцев, одни из которых не выносили других, зато любили третьих вопреки всем постижимым законам. А уж княжна Риди была бесспорной королевой этих безумцев. Она могла ради забавы сжечь в городе дом и вместе с тем неукоснительно требовала от княжеских урядников заботиться обо всех детях на Агарах; она готова была покарать смертью любого, услышав, что какой-то карапуз в рыбацкой деревушке целый день бегал голодный, и никто этой проблемой государственной важности не занялся. Глорм не сомневался, что у княжны попросту не все дома. Любимым ее развлечением было беременеть от кого попало; она вечно ходила с животом, и каждый раз, к своей радости, доводила дело до выкидыша, хлебая какие-то жуткие травяные отвары, которые, правда, помогали изгнать плод, но могли и прикончить несостоявшуюся мамашу, корчившуюся в страшных судорогах. Завороженная действием снадобий, она могла устроить из этого зрелище для команды своего корабля, но, к разочарованию части зрителей, пока так и не сдохла прямо под мачтой.
Глорм опасался порывов княгини Алиды, искренне уважал и ценил (хотя и не понимал) Раладана, как чумы избегал княжну Ридарету — и был очередным безумцем на Агарах, поскольку по-дружески любил первых двоих, прекрасную Риди же просто… принял к сведению и соглашался с фактом ее существования, что было не так-то просто. Кроме того он по-настоящему не терпел детей, но тем не менее оказался лучшим дядюшкой для малышей их княжеских высочеств.
Княжна подстерегала его во дворце.
Дворец в Ахелии (в прошлом здание Имперского трибунала) не отличался особым великолепием, хотя и обеспечивал куда большие удобства, чем приморская крепость. Глорм занимал несколько небольших комнат. Совершив довольно долгую вечернюю прогулку по улицам Ахелии — достаточно долгую для того, чтобы забыть о ссоре с княгиней Алидой, — он вернулся к себе и испугался, обнаружив в личных покоях прекрасную капризницу в коричневом платье, расшитом целыми милями золотых нитей. Опасно скучающая девица забавлялась своими тремя косами; когда она поворачивалась кругом, достигавшие середины спины заплетенные пряди волос описывали широкую дугу. История этой девушки была, возможно, самой удивительной историей Шерера. Искалеченная одноглазая дочь величайшего пирата на свете (с которым Глорм был знаком лично), убитая имперскими солдатами, она воскресла с помощью непостижимых сил Шерни, но взамен утратила часть своей человеческой сущности. Теперь она была одновременно как женщиной, так и Рубином Дочери Молний, Гееркото, зловещим Брошенным Предметом, который своей мощью заменил ей потерянную жизнь. Она не старела, лишь все больше хорошела, а когда это становилось дальше уже невозможным, мощь Рубина искала выхода многими иными способами. Настроения и капризы Ридареты скорее были всплесками силы Риолаты, ибо такое имя носила легендарная Темная Драгоценность. Впрочем, имя это было проклятым, обладающим силой Формулы, и его не следовало произносить вслух. Прекрасная Риди научилась отчасти владеть силами Рубина; некоторые ее способности были опасными, другие же лишь забавными, но так или иначе, непостижимыми и недоступными для обычных смертных. Разговаривая с княжной, Глорм всегда старался не думать о том, кто… или что, собственно, стоит перед ним. Разум не мог с этим примириться.
Удобнее всего было видеть перед собой лишь непредсказуемую молодую женщину.
Заметив входящего, одноглазая красавица издала радостный возглас, машинально коснулась повязки на лице, словно проверяя, не сползла ли, и шагнула ему навстречу.
— Твой отец, ваше благородие, сказал, что вы плывете в Громбелард! — заявила она, слегка запыхавшись после забавы с косами. — Я поплыву с вами!
Глорм нахмурился.
— Ясное дело. Только тебя, ваше высочество, мне в Тяжелых горах и не хватало.
К княгине Алиде он питал отчасти братские чувства, но в общении с Ридаретой всегда сохранял дистанцию. Несколько месяцев назад он мягко осадил ее при первой же попытке завязать дружеские отношения и не жалел об этом.
— Похоже, ты знаешь больше меня, ваше высочество, — добавил он. — Я плыву в Дартан, а не в Громбелард. Один. Мой достопочтенный отец собирался в Лонд, но по каким-то своим делам. Говоришь, он намерен отправиться прямо сейчас?
Похоже, она не расслышала, или, вернее, расслышала не все.
— Но из Дартана ты собираешься в Громбелард?
— Да, госпожа. Один.
— Один, но в обществе друзей?
Глорм еще больше помрачнел, с неудовольствием думая о длинном языке достопочтенного родителя. У старика имелось множество достоинств, но были и недостатки.
— У меня есть право на мои личные дела, княжна.
— Ваше благородие, — беззаботно сказала она, снова пропуская вопрос мимо ушей, — ты ведь знаешь, что тут у всех из-за меня одни хлопоты. Я скучаю и порой бываю несносной… наверное. Военный поход — совсем другое дело. Если мне найдется чем заняться…
— Я не отправляюсь ни в какой военный поход. Это тебе мой отец наговорил всяких сказок, госпожа?
— Ведь ты едешь в Громбелард?
— Но не на войну, — солгал он.
— Ты сам говорил, что в горах никогда не бывало спокойно.
— Ясное дело. Однако если даже и доходило до сражений, то мне очень редко случалось в них участвовать, госпожа. Я разве не рассказывал?
