Ознакомительная версия.
– Ческо, Титта, поднимайте людей! Гоффредо, ко мне!
Едва ступив на площадь, он увидел, что Якопо не ошибся. Воины на стенах укрылись за бойницами, но яркое утреннее солнце играло на шлемах и щитах, и отблески были видны издалека. Она была единственной, кто не прятался. Все в той же кирасе поверх платья, с разбросанными по плечам светлыми, почти белыми волосами.
– Эй, Монтекки! – крикнула она. – Слышишь меня? Можешь осаждать замок хоть десять лет, у нас провианта хватит.
– Совсем спятила? Или забыла, что твои дети в моих руках?
– Дети? – она расхохоталась. Потом кивнула тем, кто был рядом, и ей помогли встать между зубцами. Оказавшись на виду, она бесстыдным жестом задрала подол платья. И Монтекки увидел то, чего не заметил в ночном сумраке – выпирающий живот, сейчас обтянутый лишь тонкой рубашкой. – Убей их, если хочешь! У меня в запасе есть!
Она двигалась так грузно не от того, что была сломлена. Она была на сносях.
– Может, Джанни был и дурак, но настоящий мужчина! – продолжала она.-Да где тебе понять, тебе твои солдаты койку греют! Или ты им…
Он выхватил у ближайшего солдата арбалет и выстрелил, но расстояние было слишком велико. Болт упал в песок у крепостной стены.
– Лучников сюда! – скомандовал Монтекки.
Якопо кинулся исполнять приказание, а Гоффредо глубокомысленно заметил:
– Наши не достафайт. Англичане – да…
Монтекки и сам понимал, что достать ее можно было лишь из длинного английского лука. Однако англичан – вот беда – среди наемников не было.
Но и графиня решила больше не испытывать судьбу, и убралась в укрытие.
– Делла Скала! Скала и Сермонета! – орали на стене. Собравшиеся на площади наемники смотрели вверх с ненавистью, но без приказа в бой никто не совался. Ибо наверху-то у стрелков позиция была отличная.
Как ни ненавидел Монтекки эту женщину, он понимал, что вот так штурмовать замок с его двойными стенами и гарнизоном, готовым к бою – занятие бессмысленное. Но какая сука! Холодная, безжалостная сука! Она гораздо хуже, чем о ней говорили – у нее не сердце тигра, у нее просто нет сердца. Паломник был совершенно прав. И ненависть мучительна…
Внезапно он вспомнил строки, которые не мог восстановить в памяти прошлой ночью.
У ней душа Дианы, Купидон
Не страшен девственнице и смешон,
Она не сдастся на умильность взора
Ни за какие золотые горы.
Красавица, она свой мир красот
Нетронутым в могилу унесет.
Паломник ошибся в одном – она не осталась нетронутой девственницей. Но это не имело никакого значения. Судьбой детей ее не проймешь. Она осталась такой же бесчувственной, какой была в юности.
– Детей сюда тащить? – спросил Якопо.
– Нет. – Будь на его месте гонфалоньер Святого Престола, он бы не колебался, а приказал обезглавить детей тут же, на площади. Просто так, для примера. Но Монтекки не хотелось этого делать. Несчастные не виноваты, что у них такая мать. – Берем их в осаду. Поддержки ей ждать неоткуда, долго крепость не продержится.
Графине Сермонета и впрямь неоткуда было ждать поддержки. Скалигеры нынче лишились власти, герцога Антонио не было в живых уже семь лет, а ее веронские родственники по матери присягнули новому герцогу ( впрочем, как и родственники капитана). Тот вряд ли простил Веронской Тигрице тот отчаянный прорыв из города. А жестокость, с которой она отомстила за Ногаролу, оттолкнула от нее соседей. Ни родственников, ни друзей, ни союзников – ей рано или поздно придется сдаться.
Но и положение Монтекки было не из самых лучших. Брать штурмом Кастелло ди Сермонета, как уже говорилось, не представлялось возможным. Оставалась лишь осада и надежда на то, что графиня блефовала, утверждая, что провианта в крепости хватит на десять лет. Над башнями ежедневно поднимались столбы дыма – печи топились, обед для гарнизона готовился исправно, но не исключено, что этим осажденные пытались ввести противника в заблуждение относительно своих припасов.
Как бы то ни было, отряд Монтекки тоже нуждался в провианте. Они выгребли из домов горожан все, что там имелось, но надолго ли этого хватит? Подвоза не было. Похоже, слухи о захвате города каким-то образом распространились. А кто будет поставлять провиант тем, кто все равно не заплатит? Стало быть, надо отправлять людей в долину.
Горожан, конечно, пришлось выпустить. Нападения с их стороны Монтекки не опасался. За десять лет его службы он ни разу не видел, чтоб горожане, даже в больших городах, где чернь имела обыкновение восставать, нападали на наемников. Предать, обмануть, закрыть ворота в решающий момент – это они горазды, это сколько угодно. Но выступить против обученных солдат с оружием в руках – у них кишка тонка. Будут, прячась у себя в домах, проклинать захватчиков, и надеяться, что солдаты графини выйдут из крепости и сами перебьют злодеев.
Гарнизон, в свою очередь, не делал попыток вылезти из-под защиты крепостных стен. Это и понятно. Прорываться в неизвестность у них не было желания, а для того, чтобы уничтожить отряд Монтекки в открытом бою, не хватало численности. Оставалось играть в старую как мир игру «кто кого пересидит».
Монтекки не сомневался, что пересидит он. Сам он занял палаццо Ногарола, и отряд в считанные дни опустошил погреба покойного Джанни. Дети графини были тут же, их заперли вместе с нянькой, которая следила за тем, чтоб они не остались голодны, и чтоб их никто не обидел. Остальные служанки смирились с той участью, что ожидает женщин в захваченном городе, и даже, кажется, получали от этого удовольствие – похоже, графиня держала их в строгости. Но до бесконечности это приятное времяпровождение продолжаться не могло, и Монтекки послал Якопо с дюжиной солдат в рейд за провиантом.
Так обстояли дела до того дня, когда в Сермонету прибыл посланец Совета Десяти.
Любой наниматель, будь это коммуна или единоличный правитель города, бдительно следил, чтоб деньги, выплаченные согласно кондотте, не расходовались на посторонние цели. Светлейшая республика в этом отношении даже превосходила остальных. Уйдя в поход, Монтекки надеялся, что на время избавился от надзора, но ошибся.
Посланника Монтекки знал. Фамилия его была Камерини, к городскому патрициату он не принадлежал, стало быть, выслужился усердием. Это был рыжеватый крючконосый человек лет сорока – на двенадцать лет больше, чем Монтекки.
– Мы были весьма удивлены, капитан, обнаружив вас так далеко на юге.
– Совету Десяти не нужна очередная победа?
– Совету Десяти нужна победа над герцогом Миланским. Или над его кондотьерами. Совет десяти также не позволит растрачивать попусту деньги из казны республики.
Ознакомительная версия.
