Разговаривая с учеными Дэверри, Эвани собрал кое-какие сведения о Великом Пожаре, которых не знал никто из эльфов. Поскольку эта информация привела бы только к ненависти между двумя расами, к которым принадлежал Эвани, он держал узнанное в тайне даже от собственного отца. Орду на юг отогнал народ Бела, как называли себя люди Дэверри. Этот народ прибыл со своей таинственной родины более тысячи лет назад. Хотя Народ и без того считал людей Дэверри кровожадными, в древние времена они показали себя еще более безжалостными завоевателями. Они охотились за головами врагов, чтобы украшать ими храмы своих богов. В своих странствиях — до основания Священного Города — они пронеслись по крайнему северу, убивая, грабя и даже порабощая некоторые странные расы, до того, как пройти по долине реки Трой-Матру к своим новым землям. А Орда бежала перед ними, удирая на юг.
— Вы никогда не поднимали меч против нас, о люди Дэверри, — прошептал Эвани. — Но вы, несомненно, повинны в гибели соплеменников моего отца.
Содрогнувшись, он нырнул в шатер, в который сквозь кожу проникало солнце, окрашивая воздух в рубиновый цвет. Поскольку они с отцом прибыли на алардан поздно, везде на кожаном ковре, служившем полом, было в спешке разбросано их имущество. Эвани лениво поднял несколько мешков и развесил их на крюках, приделанных к шестам, на которых держался шатер, а затем устроился среди беспорядка и взял в руки парусиновый мешок, сделанный в Дэверри. Внизу он отыскал крошечный кожаный кошель, открыл его и достал серебряное кольцо. Это было простое кольцо без камня, шириной примерно в треть дюйма, с выгравированными розами с внешней стороны и эльфийскими буквами по внутренней окружности. Какая-то фраза была написана эльфийскими буквами, но на неизвестном языке. Розы поймали красноватый свет, и, казалось, зацвели. Такие густые бутоны культивировалась в Дэверри и теперь встречалась только там.
— Ты тоже осталось нам от Ринбаладелана или Танбалапалима? — спросил Эвани у кольца. — Единственные розы, которые знает мой народ, — это дикий шиповник с пятью жалкими маленькими лепестками.
Кольцо молча лежало у него на ладони, — этакий блестящий парадокс. Хотя оно не обладало собственным двеомером, оно было связано с ним. Много лет назад таинственный безымянный странник вручил кольцо Девабериэлю, чтобы тот передал его одному из своих тогда еще не родившихся сыновей. Не так давно одна обладающая двеомером женщина изучила предзнаменования и определила, что кольцо принадлежит Родри, самому младшему из трех сыновей Девабериэля — полукровке, как и Эвани. Но в отличие от матери Эвани, мать Родри была вовсе не хорошенькой деревенской девушкой, а одной из самых могущественных женщин благородного происхождения в королевстве. Родри никогда не сможет узнать правду о своем настоящем отце, который дал Эвани задание доставить ему кольцо.
— И что я должен сказать Родри, когда найду его? — проворчал Эвани вслух, потому что говорить ему было легче, чем думать. — «О, понимаешь, этот странный тип объявил, что оно твое, но я не могу объяснить, почему». Конечно, я не знаю, почему оно твое — никто не знает — поэтому, дорогой братец, я и не буду тебе врать, когда представлю какие-нибудь жалкие оправдания. Одно предсказание двеомера утверждает, что оно окружает твои вирд, а другое, что твой вирд — это вирд Элдиса, так что теперь мы оказываемся в царстве причуд и капризов, нюансов и тайн… Боги, мое эльфийское любопытство мучает меня, я просто жажду узнать правду!
Эвани рассмеялся, убрал кольцо назад в кошель, затем опустил маленький кошель в большой, который носил на шее. Ему вскоре предстоит отправиться в земли людей, где орудуют воры, и потребуется гораздо лучшее место для кольца, чем парусиновый мешок, в который слишком легко забраться.
Думая о предстоящем путешествии, Эвани вышел наружу и прогулялся к берегу реки. Делондериэль катила свои воды, освещаемые закатным солнцем. В отдалении Эвани услышал голос отца, который звучал уверенно и четко; строфа следовала за строфой. Молодой человек уставился на воду и неотрывно смотрел в нее, пока наконец дар дальновидения не позволил ему найти Родри. Вначале появился бледный образ, затем изображение стало четким.
Родри стоял на крепостном валу каменного дана. Под темными соснами лежал снег. Родри кутался в плащ, и у него изо рта шел пар. Теперь, когда Эвани знал, что у них общий отец, он не мог не видеть того, что осталось незамеченным прошлым летом, когда они случайно встретились с Родри. Эвани еще гадал: почему этот молодой воин выглядит таким знакомым? Хотя у Родри были черные, как смоль, волосы и васильковые глаза, незнакомый молодой воин и Эвани выглядели похожими на братьев. Собственно, они и были братьями. Отмечая многочисленные черты их сходства, Эвани опять заворчал:
— Значит, предполагается, что я не скажу тебе правды, брат, не так ли? А что, интересно, я должен сделать? Разбить все зеркала в пределах твоей досягаемости? Родри должен считать себя человеком и одним из Майлвадов, как говорит моя наставница двеомера. О, великолепно! В таком случае, мне лучше вручить тебе кольцо и исчезнуть перед тем, как тебе удастся внимательно рассмотреть мое лицо!
В видении образ Родри внезапно повернулся и, казалось, уставился прямо на Эвани, словно Родри слушал своего далекого родственника. Эвани улыбнулся ему, затем расширил видение и теперь рассматривал местность то с одной стороны, то с другой, в пределах двух миль от точки фокусирования. Он увидел остроконечные горы, поросшие соснами, и между ними — небольшие фермы. Скорее всего, Родри был в провинции Кергонни, по крайней мере в пятистах милях от местонахождения Эвани.
— Ну, в таком случае, Эвани, тебе этим летом придется попутешествовать, — сказал молодой человек сам себе. — С другой стороны, очень не хочется уезжать до окончания пира.
* * *
На крепостном валу дана лорда Гвогира было холодно, однако Родри задержался там еще несколько минут. Он смотрел на горы Кергонни, их не видя. На мгновение он задумался, не сходит ли с ума, потому что слышал, как кто-то с ним разговаривает, хотя на крепостном валу он стоял в одиночестве. Слова звучали нечетко. И, тем не менее, он слышал, как кто-то называл его братом и говорил о том, чтобы передать ему подарок. Родри раздраженно тряхнул головой и решил, что это просто ветер сыграл над ним такую шутку. Поскольку единственный брат, о существовании которого он знал, ненавидел его всем сердцем, не следовало ожидать от него какого-либо подарка, кроме ножа в спину, а услышанные слова — если это на самом деле были слова — звучали тепло и дружелюбно.
Родри облокотился на влажный камень, достал из-за пояса серебряный кинжал и смотрел на него, лениво думая о своем старшем брате Райсе, гвербрете Аберуина, который несколько лет назад отправил его в ссылку. Кинжал был красивой вещью, острый, как сталь, и блестящий, как серебро. И все же он считался символом позора, который клеймил Родри, как обесчещенного наемника, сражающегося только за деньги и никогда — из соображений чести. Пришло время опять странствовать по долгой дороге — так серебряные кинжалы называли свою жизнь. Прошлой осенью он хорошо сражался за лорда Гвогира и во время службы даже получил ранение, но это не имело значения, — серебряных кинжалов не любили долго держать при себе, и Камерарий уже ворчал, что ему приходится-де кормить и серебряного кинжала, и его женщину.
