Родри облокотился на влажный камень, достал из-за пояса серебряный кинжал и смотрел на него, лениво думая о своем старшем брате Райсе, гвербрете Аберуина, который несколько лет назад отправил его в ссылку. Кинжал был красивой вещью, острый, как сталь, и блестящий, как серебро. И все же он считался символом позора, который клеймил Родри, как обесчещенного наемника, сражающегося только за деньги и никогда — из соображений чести. Пришло время опять странствовать по долгой дороге — так серебряные кинжалы называли свою жизнь. Прошлой осенью он хорошо сражался за лорда Гвогира и во время службы даже получил ранение, но это не имело значения, — серебряных кинжалов не любили долго держать при себе, и Камерарий уже ворчал, что ему приходится-де кормить и серебряного кинжала, и его женщину.
Родри убрал оружие в ножны и взглянул на небо, холодное, но чистое. Похоже, снегопады закончились.
— Завтра мы выезжаем, — произнес он вслух. — И если ты думал обо мне, брат, то пусть от этой мысли загорятся твои внутренности.
* * *
Далеко на юге, в небольшом городке в Элдисе, случилось событие, которое должно было принести гвербрету Райсу боль, не меньшую, чем пожелал ему младший брат, хотя Родри не мог знать об этом. В дане Брослин, форте, недавно полученном лордом Гаредом, в воздухе повисло напряжение.
Лорд беспокойно ходил взад-вперед в большом зале, держа в руке кубок с медом, а его вторая жена Донилла рожала на женской половине. Поскольку это был ее первый ребенок, роды продолжались долго, и тьерина Ловиан и другие женщины уже начали беспокоиться. Лицо Дониллы стало мертвенно-бледным, каштановые волосы промокли от пота. Она корчилась на приспособленной для родов скамье и держалась за толстую веревку, которая свисала с одной из балок над головой роженицы. Служанка Галла стояла рядом с госпожой на коленях и время от времени протирала ее лицо куском материи, смоченным холодной водой.
— Пусть она пососет немного влаги с чистого куска ткани, — сказал травник, присутствующий народах. — Но только чуть-чуть.
Еще одна служанка мгновенно побежала за чистой тканью и свежей водой. Старый Невин был известен не только, как лучший травник в королевстве — по всему королевству ходили слухи, что он обладает двеомером. Ловиан улыбнулась, увидев благоговейный трепет девушки. Улыбка вышла слабой — тьерина и сама прекрасно знала, что слухи соответствуют действительности.
Когда Ловиан бросила вопросительный взгляд на Невина, он успокаивающе кивнул ей, а затем обратился к Донилле. Его голубые, как лед, глаза, казалось, проникали внутрь естества женщины, готовясь схватить самую ее душу. Она вздохнула и расслабилась, словно часть боли ушла.
— Скоро все закончится, госпожа, — произнес Невин очень тихим и мягким голосом. — Теперь дыши глубоко, но не надо пока тужиться. Ребенок вот-вот родится.
Донилла кивнула. Когда опять начались схватки, она резко вдохнула воздух и медленно и ровно выдохнула. Хотя Ловиан сама родила четырех сыновей, она не помнила, чтобы у нее самой роды проходили так тяжело. «Возможно, я просто забыла, — подумала она. — О боли ведь забываешь, и до странного скоро.» Ловиан беспокойно прошла к открытому окну и выглянула наружу, на яркий весенний день. Бедная Донилла так хотела иметь ребенка, а теперь она, вероятно, жалеет о том, что не оказалась бесплодной. Когда молодая женщина снова застонала, у Ловиан сердце сжалось от жалости.
— Он уже идет, госпожа! — победно закричал Невин. — Скоро, очень скоро все закончится. А теперь тужься!
Ловиан оставалась у окна, пока не услышала громкий крик здорового младенца. Она повернулась и увидела, как Невин и служанка помогают Донилле лечь на соломенный тюфяк, приготовленный рядом со скамьей, и прикладывают ребенка со все еще не перерезанной пуповиной к груди матери. Дрожащими пальцами Донилла погладила мягкие волосенки на головке ребенка и радостно улыбнулась.
— Сын, ваша светлость! — прохрипела она. — Я родила своему мужу еще одного сына.
— И к тому же здоровенького и красивого, — заметила Ловиан. — Мне пойти сообщить лорду хорошую новость?
Донилла кивнула, глядя на крошечное личико, которое уже прижалось к ее груди.
Когда Ловиан отправилась вниз, у нее было тяжело на сердце, и ей из-за этого стало стыдно. Донилла заслужила эти минуты триумфа и мести. После десяти лет бездетного брака ее первый муж отказался от нее, как от бесплодной. Это горькое унижение для любой женщины, гораздо худшее, чем разбивающая сердце мысль о том, что ты никогда не сможешь иметь детей. Теперь Донилла родила сына, и все в Элдисе знают: бесплодие не в ней. К сожалению, ее небольшая победа имела важные политические последствия, которые болезненно осознавал ее второй муж. Гаред уже достиг средних лет, от первого брака у него имелись два сына и дочь. Он был мужчиной плотного телосложения, с сединой в светлых волосах и усах. Он искренне обрадовался новости — рассмеялся и закричал членам боевого отряда, расположившимся в другом конце зала, что у него родился сын! Затем, практически мгновенно, победное выражение сошло у него с лица.
— Простите за эту радость, ваша светлость, — извинился он перед Ловиан. — Но мужчина в такие минуты не может не радоваться.
— Тебе не нужно передо мной извиняться, кузен, — устало сказала Ловиан. — И также не следует извиняться перед Райсом, хотя я посоветовала бы тебе какое-то время держаться подальше от Аберуина.
— На самом деле я так и планировал.
В этом и заключалась проблема: именно гвербрет Райс являлся первым мужем Дониллы, который опозорил ее, назвав бесплодной, поскольку она не родила ему наследников для обширного рана, одного из самых важных во всем королевстве. Если теперь Райс умрет бездетным, — а теперь это казалось наиболее вероятным, — то в Элдисе вполне может начаться война. Различные кандидаты попытаются претендовать на гвербретрин для своего клана. Хотя Ловиан любила и своего кузена, и его жену, она приехала сюда наблюдать за родами из-за возможных политических осложнений. Поскольку она являлась тьериной дана Гвербин, то очень ценила свое время. Слишком ценила для того, чтобы попусту путешествовать по округе и исполнять роль повитухи для жен своих вассалов. Но в данном случае было необходимо, чтобы она собственными глазами увидела, как пройдут роды у Дониллы.
— Как вы думаете, Райс усыновит ребенка? — спросил Гаред.
— Я не могу представить себе, как поступит Райс. Хотя он — мой первенец. В любом случае, у усыновленного наследника не так уж много шансов на Совете Выборщиков. Разумнее для Райса было бы вызвать из ссылки Родри.
Гаред вопросительно приподнял бровь.
