Его глаза блестели ярким янтарным золотом. Черты лица заострились как у опасного дикого хищника. По моей спине пробежал озноб. Нет, он себя не подавляет. Ни капельки.
Оборотень всегда к неприятностям. Всегда. Встретила бы его на улице, начала бы дышать, чтобы успокоиться, и продумала бы пути отступления. Но мы были на моей территории.
— Это не собака, — сказал Шон.
Чудовище издала тихое рычание в ответ на оскорбление.
— Она весит около шести, семи фунтов? Да, сейчас я могу признать, что где-то в далеком прошлом один из ее предков возможно и был собакой. Но теперь это толстая шиншилла.
— Сначала вы оскорбляете мой дом, теперь оскорбляете мою собаку. — Я наклонилась за своей метлой.
— У нее же хвостики, — Шон кивнул в сторону двух хвостиков прямо над глазами ши-тцу.
— У нее шерсть на глаза падает. Ей нужно подстричься.
— Ага. — Шон склонил голову набок. Теперь он казался совсем диким. — Ты хочешь, чтобы я всерьез воспринимал собаку с двумя хвостиками?
— Я не прошу Вас делать что-либо. Я говорю: уйдите с моей территории.
Шон обнажил зубы в слегка безумной улыбке. Словно проголодался.
— Или что? Ударишь меня метлой?
Что-то вроде того. — Да.
— Так страшно, что аж коленки трясутся.
Он был на территории отеля. Я явно была хозяйкой — метла выдавала с потрохами. И все же он не выказал уважения. Я встречала нахальных оборотней (высокоэффективные машины для убийств обычно считают себя властителями мира), но этот всех превзошел.
— Уходи, сири.
Вот тебе. Это его остановит.
— Меня зовут Шон.
Он снова склонил голову набок.
Никакой реакции на оскорбление. То ли у него эго пуленепробиваемое, то ли он понятия не имел, что я только назвала его трусливым нюней на его же собственном языке.
Шон склонил голову. — Так откуда такая девушка как ты знает об оборотнях?
— Девушка как я?
— Сколько тебе лет?
— Двадцать четыре.
— Большинство двадцатичетырехлетних девушек, которых я знаю, спят в чем-то более откровенном. В чем-то более взрослом.
Я подняла брови.
— Моя футболка с Hello Kitty в порядке.
Она тонкая и удобная, доходит до середины бедра, что значит, если придется вдруг среди ночи подняться и прогнать нарушителей, моя пятая точка будет скромно прикрыта.
Шон нахмурился.
— Ну да, если тебе лет пять. Что у нас тут, замедленное развитие?
Чеерт.
— Что у нас тут, Вас вообще не касается.
— Тебе идет.
— Что?
— Футболка. Подходит твоему образу жизни. Готов поспорить, что ты и выросла здесь.
Куда он клонит? — Допустим.
— Вероятно, никогда не покидала город, не так ли? Никогда не была нигде, ничего не делала сумасшедшего и теперь, открыв этот "Ночлег и завтрак", попиваешь чай со старушками на балконе. Отличная спокойная жизнь.
Ха! — Нет ничего плохого в спокойной жизни.
— Конечно. — Шон пожал плечами. — Когда мне было двадцать четыре года, я хотел увидеть мир. Я хотел посетить новые места и познакомиться с новыми людьми.
Я не сдержалась.
— И убить их.
Он оскалился.
— Иногда. Дело в том, что если ты жила здесь всю жизнь, откуда знаешь про оборотней? В округе их нет, а если и есть, то они скрываются. Я прочесал всю территорию, прежде чем метить. Ближайший оборотень живет в пригороде Хьюстона, и, когда мы общались, он подтвердил, что в этом районе их нет уже много лет. Так откуда ты знаешь про оборотней?
— Не нравится собственный народ, да?
— Ты всегда избегаешь вопросов, или это я такой особенный?
— Вы особенный, — ответила я как можно язвительнее. — Теперь брысь отсюда. Вперед.
Шон наклонил голову и уставился на меня немигающим взглядом, так пристально, словно волк в середине зимы, высматривающий добычу. Его глаза сияли в отблесках лунного света. У меня все волоски на шее поднялись дыбом.
— Я выясню. Не люблю, когда меня запутывают.
Теперь он еще и угрожает. Довольно. Еще слово, и он пожалеет, что вообще рот открыл.
— Убирайтесь. Сейчас же.
Оборотень ухмыльнулся мне, сверкая звериным взглядом. — Ладно, ладно. Крепких снов.
Он спрыгнул с ветки, с высоты двух этажей, прямо на землю, приземлился, присев легким движением, и побежал. Длинные ноги уносили его из моего сада, а секундой позже магия прозвенела в моей голове, объявляя, что он покинул территорию отеля.
Я развернулась и прошла обратно в спальню, мягко закрыв балконную дверь за собой. Самоуверенный нахал. Нигде не была, ничего не делала, ха. Замедленное развитие, блин. И это ценное замечание от мужчины, который ночами на соседские заборы мочится. Черт, надо было так ему и сказать. Ну ладно, поздно спохватилась.
Я вскарабкалась на кровать. Его народ не просто так лунатиками называют. По крайней мере, он решил хоть что-то предпринять по поводу убийцы собак.
Спустя полчаса я решила закончить сочинение остроумных и изобретательных оскорблений в адрес оборотней. В доме стояла тишина. Чудовище тихо посапывала. Я зевнула, взбила свою тепленькую подушку и поглубже закуталась в одеяла. Пора баиньки…
Магия зарябила, расплескавшись вокруг меня словно прилив. Кто-то пересек границу гостиничных земель, двигаясь быстро, слишком быстро для человека. Это мог быть Шон, но почему-то я в этом сильно сомневалась.
Я присела у места, где пришелец свернул прочь от границ гостиницы. На твердой почве остались четыре треугольных углубления, оказавшихся следами от когтей, которые нарушитель вонзил в землю, когда круто развернулся и умчался восвояси. Я его упустила.
На улице передо мной стояла тишина, деревья нежно колыхались угольными тенями словно листки бумаги, задевая друг друга. Райончик и так не особо шумный, даже в пятницу вечером все замирало к полуночи. А время уже ближе к часу ночи.
Я тихо вдохнула, прислушиваясь, наблюдая. Ни шороха вокруг. Никаких посторонних шумов. Я потратила три ценных секунды, чтобы надеть шорты и футболку потеплее, а еще завязала волосы в хвост, так что нечто с когтями успело убежать.
Я вытянула руку, сконцентрировав силу на кончиках пальцев, а затем коснулась углубления. Над землей протянулся бледно-желтый след и почти тут же исчез, но я успела разглядеть его направление. Он спускался вниз по улице в сторону района.
Пуститься в погоню — означало покинуть земли гостиницы, где у меня было максимум сил. Мне следовало воздержаться от этого. Мне нужно было развернуться и отправиться в постель. Это было не мое дело.
Если оно убьет ребенка, я не смогу с этим жить. Решение принято, будь что будет. Теперь не время для сомнений.
