— Пришли, — окликнул их Умка. — С миром или воевать?
— С миром! — сказал мужчина, показывая пустые руки. — Умка, ты?
— Я, — великан рассмеялся. — Ослеп, что ли?
— Место здесь дурное, — пояснил пришелец, — а вдруг кэле нас морочат? Скажи своему человеку, чтобы лук опустил.
— Убери лук и принеси лучше колотушки, — приказал Умка.
— Ты знаешь этих людей? — Элгар не удержался от вопроса.
— Знаю, — буркнул старый медведь. — Одного из них знаю.
По сравнению с великаном Умкой все мужчины казались низкорослыми, но один из гостей ростом был не выше ребенка, к тому же до того худощавым, что одежда болталась на нем, как на пугале. У странного человечка была слишком большая голова, покрытая редкими спутанными волосами. Но самым запоминающимся в его необычной внешности были глаза: большие, как у оленя.
— Твой воспитанник? — спросил коротышка.
— Его зовут Элгар, — ответил старик. — Ну, проходите в валкаран, там поговорим.
Все гости тщательно выбили деревянными колотушками снег с одежды. Элгар раздул огонь, и хозяева вместе с гостями уселись вокруг очага. Валкаран, как моряне называли свои землянки, сильно отличался от яранг оленеводов и был очень просторным для двух человек. Каркас хижины, изготовленный из плавуна и крупных китовых костей, почти наполовину уходил под землю. Конусообразный купол, покрытый оленьими шкурами, был засыпан землей и мхом, от чего он казался больше, чем был на самом деле. В центре жилища находился аккуратный, уютный очаг, обложенный тщательно подобранными по форме и размеру черными камнями.
Удобно устроившись и отведав предложенное угощение, гости представились и объяснили цель своего визита. Коротышку, которого знал Умка, звали Омрын. Вместе с ним проделали долгое путешествие двое морян из селения Улык, что на мысе Пок’ыткын. Первого звали Кляу, он был рыбаком и мореплавателем, второй, Рыргин, оказался избранным предводителем жителей Улык. Элгар не слишком разбирался в том, как ведутся дела во внешнем мире, но даже он понял, что вождь не отправился бы в долгое и опасное путешествие без крайней нужды.
— Весна в этом году будет очень теплой, — начал Омрын. — Лед трескается, на санях по нему не проехать.
— Знаем, — грубо буркнул Умка, — на берегу живем.
Старик говорил с коротышкой с большой неохотой, поэтому слово решил взять широкоплечий вождь.
— Наше селение торгует с племенем инук, — сказал Рыргин. — Для этого мы каждый год встречаемся на острове Имегелин.
— Что меняете? — заинтересовался старик.
— Мы привозим оленьи шкуры, — морянин кивнул в сторону кавралина. — Их Омрын добывает у чавчу. Они нам — одежду, посуду, другие товары.
— Одежду? — переспросил Умку. — Брони? Панцири из кожи или кости?
Луораветлан, будь то оленеводы или моряне, пренебрегали женской работой и часто не умели себя вооружить, но при этом не видели ничего постыдного в том, чтобы приобрести необходимые воинские принадлежности у соседей: инук или коряков. Такая торговля стала особенно важной после того, как пришельцы с запада запретили продавать оленеводам предметы из железа.
— И броню тоже, — сказал Омрын.
— Так вот, в этом году торговля должна непременно состояться, — продолжил вождь Рыргин. — Мы условились, что выше счета шкур привезем и заберем столько товаров, сколько сможем увезти. Нельзя, чтобы обмен сорвался. В большом убытке тогда окажемся и мы, и инук, конец торговле будет.
Умка сразу сообразил, в чем заключалась проблема. Первоначально обмен предполагалось осуществить на санях, но неожиданное тепло спутало планы кавралина. Лед растаял, и условленные для встречи острова стали недостижимы для саней.
— На Инетлине живет племя большеротых, — напомнил старик, — сделали бы их своими посредниками.
— Раньше так и делали, но большеротые стали ненадежны, — Омрын покачал головой. — Инук на них не раз нападали, могут просто наши товары отобрать и не оставить оговоренную плату.
Умка беспокойно поерзал на месте. Он по-прежнему не понимал, зачем торговец и моряне из Улык беспокоят его разговорами о своих трудностях.
— Мы вот что придумали: когда лед начнет сходить — переправимся на лодках на Имегелин и там сами с инук произведем обмен.
— Ничего у вас не выйдет, — отрезал Умка, — зря байдары испортите или совсем утонете.
— У нас лучшие на побережье мореходы, — похвастал Кляу. — И не в такой ледоход в плавание ходили и ни одной лодки не потеряли!
— Ну а мы-то вам зачем? — напрямик спросил Умка.
— Расскажешь ему, Омрын? — осторожно спросил вождь.
Умка нахмурился. На севере не принято было вести долгие и бессмысленные разговоры из чистой учтивости или тем более утаивать что-то от собеседника. Еще большее раздражение у старика вызывала почтительность, с которой моряне обращались к кавралину. Между Умкой и Омрыном существовала давняя неприязнь, которая временами едва не перерастала в открытую вражду.
Элгар напрягся, увидев помрачневшее лицо старика. Как и большинство луораветлан, Умка был вспыльчивым и легко раздражимым. Несмотря на нерушимые законы северного гостеприимства, не раз между настоящими людьми по нелепому поводу вспыхивали ссоры, последствием которых была кровная вражда или даже война. Не раз из-за неосторожно брошенного слова мужчины хватались за оружие или убивали обидчиков голыми руками. Умка мог переломить Омрына как сухую щепку. Торговец понимал это и был осторожен.
— Замолчи, Рыргин, — сказал коротышка. — Послушай, Умка. Говорят, что у инук, живущих на другом берегу пролива, появился новый предводитель. Непобедимый воин и прирожденный вождь.
— Повезло им, — хмуро бросил старый медведь. Он, наконец, начал понимать, что привело этих людей в его одинокий валкаран.
— Говорят, он убил старого вождя, — энергично размахивая руками, заголосил Рыргин. — Говорят, разбил в бою тех, кто обижал инук и собрал вокруг себя несметное войско!
