В каюту вошел Пробный Камень, и Талабан открыл глаза.
Туземец, небрежно отсалютовав капитану, плюхнулся в другое кресло. Крепкий, коренастый, с мощными плечами и толстой шеей, он заплетал свои сальные черные волосы в две косы. Он уже два года служил у Талабана разведчиком, но отказывался принять вагарское гражданство и по-прежнему носил черный, украшенный костяными пальцами кафтан своего племени. В его зеленых глазах светился озорной огонек.
— Шмыгают, как белые зайцы, — сказал он. — Роются во льду. Думаешь, на этот раз они найдут то, что ищут?
— Может, найдут, а может, и нет, — пожал плечами Талабан.
— Столько золота! Можно купить большой дом. Даже усадьбу. Зря пропадает.
Талабан не мог не согласиться с ним. Вбивать золотые стержни в лед — дорогое удовольствие, а толку от этого пока что чуть.
— Эти номады нападут на нас? — спросил он.
Пробный Камень в свою очередь пожал плечами.
— Кто знает? Они крутые парни. Будут драться, если увидят золото. Они больше не боятся аватаров. Знают, что ваше волшебство умирает. Знают, что лед убил Империю.
— Ранил, — поправил Талабан. — Убить Империю нельзя.
Мы слишком сильны. — Талабан говорил по обязанности, сам не веря в свои слова. — И не нужно высказывать подобные мысли вслух. Я не хочу, чтобы тебя положили на кристаллы.
— Сказать тебе честно? — Талабан кивнул, и Пробный Камень подался вперед. — Вы, аватары, как лоси, окруженные волками. Вы еще сильны, но скоро волки разорвут вас. Они это знают, и вы знаете.
— Ну, хватит откровенных речей, дружище. Меня ждут дела.
Возвращайся через час и приводи с собой подвижника.
— Сначала принесу еды. И угля.
— Даже родная мать так не заботилась обо мне, как ты.
— Приходится. Иначе ты умрешь и не сдержишь слова.
— Я всегда выполняю обещания. И не забываю их.
Пробный Камень пристально посмотрел на капитана своими зелеными глазами и вышел.
Талабан открыл судовой журнал, чтобы сделать запись о минувшем дне. Когда стемнело, он зажег лампу. Стены каюты за долгие годы сильно закоптились от ламп и жаровни. Может быть, кораблю тоже стыдно за свое бессилие и утрату былой красоты? «Экий ты романтик», — сказал себе Талабан.
Закончив запись, он разделся и прошел в маленькое святилище рядом со спальней. Из бархатной сумки под окном достал три кристалла, разложил на ковре, встал на колени лицом к окну и широко раскинул руки. Сделав глубокий вдох, он собрал свою внутреннюю силу, закрыл глаза и взял первый кристалл, белый и прозрачный, как лед. Он приложил камень ко лбу и медленно, нараспев произнес молитву. Транс углубился. Талабан осторожно расслабил напряженные мускулы на плечах и шее, отложил первый кристалл и взял второй. Этот, голубой, он приложил к сердцу. Сила камня, проходя сквозь кожу, насыщала кровь, заставляя ее быстрее бежать по жилам. Последний кристалл, зеленый и самый крупный, Талабан приложил к животу и произнес другие слова — молитву Верховного Аватара.
Зеленая энергия пронизывала его внутренние органы, исцеляя и обновляя их. Почки и печень откликнулись болью, но она тут же прошла. Талабан встал и убрал кристаллы в черный бархатный мешок.
Зеленый, он знал, почти разрядился. Сколько времени он уже не подпитывал его? И что его останавливало? Не желая думать об этом, Талабан зажег вторую лампу и подошел с ней к высокому зеркалу в спальне. Гладкое молодое лицо светилось здоровьем, на поджаром теле четко выделялись мускулы. Только глаза были старые, полные мрачных дум. Их взгляд тревожил Талабана, и он отвернулся.
Переодевшись в чистое — черные шерстяные штаны и рубашку из серебристого атласа, он надел сухие сапоги и вернулся к письменному столу. Пробный Камень поставил там тарелку с солониной и свежий хлеб. Жаровня, куда туземец подбросил угля, светилась красным огнем. Талабан открыл заднюю дверь каюты и вышел на балкон. Холод охватил его, впрочем, после душной каюты это было даже приятно. Вагарская команда уже ушла с ледника, но Талабан различал блестящие при луне серебряные пирамидки. А подо льдом скрывались золотые стержни, ищущие соединения с Большой Линией.
Лоси, окруженные волками… Нет, не лоси — скорее дракон в окружении львов. Они держатся на расстоянии, опасаясь изрыгаемого драконом пламени, а он страшится их клыков и когтей… и надеется, что они не узнают, как мало осталось в нем огня.
Подвижник Ро, будучи приверженцем традиций, брил голову, красил раздвоенную бородку в синий цвет и каждое утро посвящал ровно два часа Шести Ритуалам. Одежду он носил темно-синюю, отменного качества: панталоны из тончайшей шерсти, дорогую атласную рубашку, вышитую серебром, сапоги из окрашенной крокодиловой кожи. Пояс подвижника с серебряной каймой дополнял его наряд, и он сохранил свой церемониальный жезл, хотя тот уже лет двадцать как разрядился. Океаны смыли Аватарскую Империю, и лед похоронил под собой источники ее энергии, но подвижник Ро стоял за соблюдение традиций. Это была одна из многих причин его нелюбви к Талабану.
Ро перебирал эти причины в уме, ожидая у двери капитанской каюты.
— Он занят, — заявил ему этот дикарь, Пробный Камень. — Как позовет, войдем.
Ро промолчал. В былые времена туземец никогда не посмел бы обратиться к аватару подобным образом. Он опустился бы на колени, коснулся лбом пола и сказал: «Да услышит господин своего слугу». Так поддерживалась дисциплина, и низшие знали место, занимаемое ими в мире. Это, по мнению подвижника Ро, делало их гораздо счастливее, чем теперь. Четко обозначенные границы поведения — основа любой цивилизации. Талабан явно не понимает этого и разрешает дикарям обращаться к нему, как к равному. Он сам посещал дикие племена и жил в их жалких кочевых шатрах. Ро содрогался при одной мысли об этом. Он почти не сомневался, что в Талабане течет вагарская кровь. Кроме того, капитан молод, ему не больше двухсот, и он не успел еще осознать, как это необходимо — внушать страх низшим народам.
Впрочем, его мать тоже была известна своими странностями: она отказывалась иметь ребенка вплоть до восьмидесяти лет, что, несмотря на поддерживаемую кристаллами молодость, приближалось к границе детородного возраста. Это вызывало множество сплетен и доставляло немало унижений ее трехсотлетнему мужу. Большинство аватарских женщин утрачивали способность к деторождению после семидесяти лет, большинство мужчин — после двухсот. Молва гласила, что она забеременела во время одной из своих поездок. Обычно аватарки совершали долгие путешествия только по необходимости, но ей это, по всей видимости, доставляло удовольствие. Подвижник Ро хорошо представлял себе, какие удовольствия она могла найти среди отребья, населявшего дальние города империи. Именно после очередного возвращения домой она объявила о своей беременности.
