Сценка исчезла в брызгах пены и сменилась видением густого леса. Темно-зеленое кружево папоротников скрывало неподвижную фигуру убитого воина; кровь яркими рубинами алела на траве и листьях. А рядом с воином лежало мертвое чудовище, и прекрасная дева стояла, в печали глядя на погибшего…
Поднялся туман и затянул всю сцену. Когда мгла рассеялась, Цинфелин увидел поединок двух полуобнаженных гладиаторов, вооруженных длинными кинжалами.
И почти сразу же эта картина скрылась, а вместо нее появилось хмурое море. Башня-маяк стояла на берегу узкого пролива, чайка одиноко кричала в вышине, и от этого печального крика местность казалась еще более заброшенной.
Цинфелин неожиданно побледнел. Он встал, отошел к окну, как бы не желая больше смотреть в зеркало, но затем вдруг подбежал к стеклу вплотную и прижался к нему лицом. Спутница фокусника, стоявшая ближе, заметила, что глаза Цинфелина закрыты, и по щекам из-под зажмуренных век катятся слезы.
Фокусник с любопытством наблюдал за молодым графом.
– Кажется, нам удалось вызвать ваш интерес, ваша светлость? – вкрадчиво осведомился он.
Цинфелин открыл глаза и несколько мгновений пристально всматривался в зеркало. Наконец он с трудом оторвался от картины.
– Да, – отрывисто бросил он. – Ваше зеркало… оно ведь магическое?
– Я бы так не сказал, – возразил фокусник. – Это всего лишь наука. Видите ли, ваша светлость, мы с моей подругой родились в городе Авенверес. Этот городок расположен на одном из островов, далеко в море… Считается, что это – уцелевший обломок Атлантиды. Поэтому и внешность наша обладает некоторыми отличительными особенностями – мы не похожи на других обитателей Хайбории…
Он поклонился и с улыбкой посмотрел на юного графа. Цинфелин выглядел взволнованным.
– Атлантида? – прошептал он.
– Так говорят наши старейшины, и у нас нет оснований им не верить.
Один из музыкантов, вне себя от зависти при виде того, какого успеха добился этот проходимец-фокусник, громко выкрикнул:
– Стало быть, наследники Атлантиды ради пропитания показывают теперь грошовые фокусы!
Кругом засмеялись. Насмешник горделиво огляделся по сторонам.
Цинфелин рассвирепел. Он поднялся с трона и закричал:
– Стража! Всех вон отсюда! Вывести всех вон!
Грохоча доспехами и оружием, в зал вбежали стражники. Они принялись весьма бесцеремонно хватать артистов и выталкивать их из зала. Какая-то арфистка отбивалась с гневным криком:
– Не прикасайся! Убери свои грязные лапы! Я и сама уйду!
Певец, которого любезно подталкивали кулаком в шею, возмущался:
– Как ты смеешь, мужлан! Я выступал перед королями!
– Давай, давай! – посмеиваясь, подбадривал стражник. – Нам-то какое дело, мы-то не короли!
Визжащую акробатку, миниатюрную девушку с длинными светлыми волосами, дюжий детина ухватил поперек туловища и уволок, как куклу.
Цинфелин даже не смотрел на происходящее, хотя – следует отдать должное стражникам и артистам! – зрелище было весьма любопытное и, можно сказать, забавное.
Фокусник и его подруга от души наслаждались, наблюдая за разгромом. Девушка даже подмигнула своему спутнику, а затем перевела простодушный взгляд на Цинфелина и растянула губы в веселой улыбке.
Наконец в зале остались лишь молодой граф и двое фокусников. Цинфелин показал рукой на стол:
– Здесь, кажется, осталось угощение… Берите, сколько хотите. Кажется, я не предложил вам перекусить.
– Выступать лучше на голодный желудок, – сообщил фокусник. – Лучше думается и сноровка совершенно другая. Сытый артист мечтает только об одном: о мягкой перине. Мы ведь очень ленивые люди, ваша светлость, и если что-то нам и по душе, так это безделье.
Девушка ущипнула его за бок.
– Говори о себе! Мне нравится то, что я делаю.
Он живо повернулся к ней:
– Это потому, что вся твоя работа заключается в сидении в сундуке.
Цинфелин хлопнул в ладоши.
– Довольно! Препираться будете наедине, а сейчас – ешьте и отвечайте на мои вопросы.
Фокусники не заставили просить себя дважды – они быстро устроились за столом и принялись уминать закуски, запивая их вином. Цинфелин смотрел на них с отрешенным видом. Его ничуть не раздражало, что эти бродячие фигляры жуют и чавкают в его присутствии, хотя мало кто из земных владык допустил бы подобную фамильярность.
Наконец Цинфелин сказал:
– Вы утверждаете, что в вашем зеркале пет никакой магии?
– Может быть, самая малость, – ответил мужчина с набитым ртом.
– И вы действительно потомки атлантов?
– Возможно, – сказал мужчина.
А женщина добавила:
– Так иногда говорят. Мы в точности и сами не знаем. Но некоторые признаки позволяют нам соглашаться с этим предположением. А некоторые… – Она пожала плечами.
– Это не важно, – махнул рукой Цинфелин. И глубоко задумался.
Пауза длилась довольно долго, и фокусники уж совсем было решили, что разговор окончен, но молодой граф все не давал им дозволения уйти. Наконец он спросил:
– Вы видели все то, что показывали зеркала?
– Кое-что из этого.
– А другое?
– Кое-что – плод наших измышлений. Но зеркало лишь угадывает нашу фантазию и находит нечто подобное в действительности.
– Иными словами, все, что отражает зеркало, так или иначе существует, и это можно найти?
– Да, ваша светлость. Если постараться, то найти можно все.
– Ясно, – кивнул Цинфелин.
Теперь от полубезумного, измученного болезнью, бессонницей, видениями и приступами бешенства молодого человека ничего не осталось. Перед артистами сидел молодой граф, человек, в точности уверенный в том, чего он хочет и чего добивается от других. И снова повисла долгая пауза. Закуски на столе закончились. Обтирая губы, артисты молча ждали продолжения разговора – или приказания удалиться.
Цинфелин вдруг встрепенулся и уставился на фокусников так, словно видел их впервые.
– Вы кто такие? – с подозрительностью осматривая их, осведомился он.
– Мы… фокусники, ваша светлость, – ответила женщина.
– Что вы здесь делаете?
– Мы развлекали вашу светлость, а ваша светлость дозволила нам угоститься…
– Я? Дозволил угоститься? Вы что, ели тут у меня на глазах? И в этом заключалось ваше развлечение? Вы умеете как-то особенно чавкать?
Фокусники переглянулись. Гневные пятна поползли по бледному лицу Цинфелина. Он медленно поднялся с трона.
– Да вы знаете, что я сделаю с вами за это!…
И вдруг он обмяк и упал обратно на сиденье.
– Я вспомнил! – проговорил он совершенно другим тоном, в котором прозвучало признание собственной вины. – Вспомнил. Вы показывали мне удивительные картины в зеркале, и я сам дозволил вам подкрепиться. Да, так оно и было. Вот что. Я хочу, чтобы вы пришли ко мне еще раз. Вечером. Нет, лучше ночью. Вы придете? Приходите оба, и возьмите с собой зеркало. Я хочу, чтобы вы снова развлекали меня призрачными картинами. На сей раз нам никто не будет мешать. Никакие посторонние люди. Мне они мешали наслаждаться, поэтому я приказах их выгнать. Да, поэтому…
