Горело и над нашими головами, вообще всё вокруг заполыхало, пространство превратилась в адовую сковородку. Монах и сам задымился, мелко задрожал и осел на землю. Ох, надеюсь он не одноразовым оказался.
Огонь погас так же одновременно везде, как и вспыхнул. Понесло паленой шерстью, в горле запершило, а глаза слезились от дыма. Было так тихо, что я слышал стук сердца Глеба.
Пелена дыма и пепла оседала. И из этого тумана вышла первая фигура. Демон двигался уже не плавно, а дергаясь, будто был взбешен. За ним проступил ещё один силуэт, и ещё. Да что же за неубиваемые твари?
— Призывайте оружие! — крикнули. — Освященные боеприпасы закончились!
Зазвучали быстрые фразы и в руках у монахов один за другим вспыхивали орудия. Мы сбились кучно, окружая бездыханного монаха и раненных. Один из братьев оглядел меня и достал из подсумка какой-то бутылек, сунув в руку.
— Ох, беда, — прокомментировал Глеб и согласно махнул. — Пей, это усилитель. Лучше уж потом отлежишься, чем сейчас ляжешь.
Я заметил, что у всех стоящих на своих двоих в руках подобные склянки. Монахи резво глотали содержимое и у них загорались пламенем глаза. Интересный поворот… Думать, что это означает, было некогда.
Остатки демонов снова сменили поведение и бросились к нам. Я проглотил содержимое залпом. Глотку обожгло, тепло поползло по желудку и охватило всё тело. И тут твари замедлились, прибавив в четкости.
Краски и без того разномастной картины стали ярче, а в нос ударило столько запахов, что я пошатнулся. Это ещё что за шкалик такой расчудесный?
Оставив мысли о вреде юношеского алкоголизма, я прыгнул к ближайшему врагу, замахиваясь. И подлетел вверх метра на три! Так, охреневая, в полете я и зарядил монстру сверху в черепушку. Зашибись тут стимуляторы!
— Во имя Вечной! — гаркнул клич и монахи метнулись на тварей.
Кто-то, как и я, прыгал, кто-то летел по земле, сшибая с ног. Сил прилило столько, что следующее пугало я пробил насквозь древком, не успев развернуть оружие. Монстры разлетались на части, как от взрывов. Но даже с этим шаолинем умудрялись задевать наших.
Вот один упал на землю и тварь раздавила его ногой. Вот второго подняли в воздух и начали разрывать. Я кинулся туда, отрубая лапу и добивая лезвием по шее. Некогда благодарить, монах подскочил и один махом располовинил второго.
Когда врагов не осталось, я даже не понял. Так и дергался прыжками, размахивая косой. Уже добивали раненных. Монахи ходили между тел, проверяя и вытаскивая своих.
От руки, опустившейся на плечо и вздрогнул и чуть не резанул косой. И наконец выдохнул. Рядом стоял Глеб, лоб рассечен, одежда разорвана, весь перепачканный в саже и крови. Но он улыбался.
— Всё, всё, тихо, — похлопал он меня. — Мы победили. Выдыхай, парень.
И я выдохнул. От души выдохнул и выматерился. Отпустило.
— Согласен, — внимательно выслушал меня монах и устало потер шею. — Теперь отдыхай, боец. Заслужил. И советую тебе прямиком в лазарет отправиться.
— Да я вроде не ранен, — прислушался я к своим ощущениям.
И, отозвав оружие, увидел что ладони прямо до мясца стер, пока судорожно держался за косу. Ни разу не выпустил, орёл. Аж сроднились, нда.
— Ну-ну, — усмехнулся наставник и выдернул из моего плеча обломок не то когтя, не то кости демона. — Но это даже не совет, это приказ, боец. Отходняк от эликсира будет жесткий, уж извини. Не с такого адептам начинать нужно, но обстоятельства…
Я задумчиво посмотрел на кусок демона в руках наставника и кивнул. Чувствовал я себя бодрым, хоть болью в плече и резануло. А ещё будто мышцы сами шевелились, внутри. Я потряс головой, отгоняя глюки.
Потом он мне всё расскажет. И про запрещенные вещества в этих эликсирах, и как вообще возможно, чтобы толпа неубиваемых тварей появилась в сердце обители. Хоть тут и калитки открытые, заходи кто хочешь, но не думаю что демоны гуськом через неё проникли.
В лазарете было плохо. Виденное до этого пустое и тихое место превратилось в растревоженный муравейник. Бегали врачи и сестры, кто-то стонал, чистые полы были перепачканы кровью и грязью, на каталках лежали монахи. Некоторые накрытые простынями.
Мне было неудобно прийти на своих двоих и отвлекать от серьезно раненных. Но и уходить не решался, без точных данных об этом «жестком отходняке». В любое другое время сам бы подлатал себя, да просто отоспался бы.
Поэтому для начала я помог перетаскивать раненых и бегал по разнообразным поручениям. Бинты, вода, наборы первой помощи. От помощи тут не отказывались. И только когда всё более менее успокоилось, присел прямо на пол, опустошая выданную бутылку воды.
— Парень, ты как? — затормозила пробегающая мимо целительница, узнав меня. — Неужели тоже оттуда?
— Ну да, — пожал я плечами. — Вроде нормально, но мне брат сказал прийти, после эликсира вроде там что-то…
Договорить не удалось. Меня вдруг выгнуло, бутылка выпала и покатилась, расплескивая воду по полу. Боль не сразу пришла и я отстраненно наблюдал, как вода смывает грязные разводы.
А потом меня накрыло. Кажется, я заорал, меня трясло и выворачивало мехом внутрь. Я видел обеспокоенные глаза женщины, они меня держали маяком. А ещё был её голос, слов я разобрать не мог, но приятный тембр немного успокаивал.
Меня унесло в темноту, отрубаясь, я чувствовал что меня двигают, тащат куда-то. Ну и хорошо, я уже в лазарете…
***
Что за дрянь мне подсунули монахи? Очнулся я с таким сушняком, что Сахара показалась бы приятным местом. Ещё и тело одеревенело и не слушалось. Но едва я открыл глаза, как передо мной появилось лицо Карла.
— Илья! — обрадовался он. — Очнулся?
Я понадеялся, что вопрос риторический и стал изображать рыбку, еле разлепяя губы. Попытка ответить превратилась в жуткий хрип. Парень, слава яйцам, сразу сообразил и заботливо напоил из стакана.
Сейчас палата была битком. На всех десяти койках лежали раненые, молодых среди них я не увидел. Либо всех адептов покрошили, но скорее всего они были на занятиях и пронесло. Да и в лесу я не видел своих ровесников. Вот и хорошо, не место им там.
Кроме страшного сушняка, который победили три стакана воды, отказа систем не было. Тело потихоньку начало отзываться и я зашевелился.
Карл, обрадовавшись моему возвращению в этот прекрасный мир, посмурнел.
— Много? — только и спросил я.
— Много, — мрачно подтвердил он.
Я дернулся подняться, отлетели датчики, запищали приборы и на их зов примчалась целительница. Уже не такая жизнерадостно румяная, но по-прежнему пышная. Она впечатала меня обратно, прилепила провода и укоризненно покачала головой:
— Ну и куда ты собрался? Ну а вы, адепт, просила же проследить, — разочарованно сказала она здоровяку и тот тут же стушевался. — Постельный режим!
— Сколько? — проворчал я, оглядываясь.
Поваляться в чистой кровати я не возражал. Тем более, что и меня отмыли, опять без моего ведома. Но любви к больничкам никогда не питал. Ни минутой больше, чем минимально необходимо.
— А это как пойдет, — ушла от ответа целительница и сделала вид, что внимательно рассматривает показания приборов.
— А сколько я уже тут? — зашел я с другого бока.
За окном было светло, но похоже что к закату время.
— Сколько надо, — не сдавалась эскулап.
— Два дня уже, — всё ещё смущенно выдал Карл.
Ну ничего себе отходняк. Два дня в отрубе, такого у меня ещё не было. А как же посвящение, неужели пропустил? Хотя какое там торжество, с такими то историями.
Пришлось мне подключать весь свой дар убеждения. А точнее тупого упрямства. По отговоркам врача понял, что можно уже выпустить. Когда дело серьезно, они не виляют, так и говорят — лежи и не рыпайся. Таким тоном, что слушаешься.
Но целительница скорее проявляла присущую женщинам избыточную заботу. Пусть, мол, ещё полежит, хуже не будет. Спор, который я почти выиграл, решил наставник. Глеб влетел в палату свежим, бодрым и в новой с иголочки форме.
