— Эх, был бы с ним рядом Горыныч! — вздохнул Яромир.
Он забывался тяжким сном, в котором раз за разом пытался на выходе из петли подхватить пронзенное ледяным копьем тело товарища, не дав ему стать добычей Нави, и каждый раз терпел неудачу. Или, наоборот, успевал… но тогда пробуждение настигало новой болью.
— Почему нам не дали дойти до Ледяных островов? — вздыхал он, наблюдая, как Лана перевязывает и врачует докучавшие ему болью и лихорадкой запущенные раны.
— Чтобы сохранить жизнь воинам, — напоминала Лана.
— Какой толк в такой жизни, когда приходится все время оглядываться с опаской, точно собака на коротком поводке, и смотреть старейшинам в рот? Да и какой толк в войске, которое не может дать решающей сечи.
— Ну ты же слышал, что силой простого оружия Кощея все равно не победить, — продолжала терпеливые увещевания Лана. — Зато вы с Велибором отвели ото всех беду. Считай, Змейгород спасли.
— И что мы за это получили? — глядя на свое израненное тело, вопрошал Яромир. — Велибор попал в плен, а я тут валяюсь, как побитая собака, и не могу ему помочь.
— Из похода вас встречали как героев, — осторожно прикасаясь к его губам поцелуем, напоминала Лана.
— Лучше бы подкрепления прислали, — ворчливо проговорил ящер, с некоторой неохотой, но отвечая на поцелуй.
— Тогда бы ты на нашу свадьбу точно не успел, — напомнила ему Лана, пытаясь лаской отвлечь любимого от мрачных мыслей.
— Да кого теперь на наш праздник звать? — отстраняясь, поскучнел Яромир, словно питавший его магию огонь погас, задушенный льдом и скверной Нави. — Тысяцкого нет, оба боярина, которые с Боривоем тебя сватали, изломанные лежат. Город разорен.
— Ну хочешь, перенесем на полгода или год? — предложила Лана, которая и сама видела, что веселого пира, как они мечтали, вряд ли получится.
Сестры с мужьями, конечно, приедут, привезут подарки и слова не скажут на скудость угощения и бедность свадебного поезда. Но мечталось не о таком. И почему батюшка отложил торжество до осени? С другой стороны, на Купалу они бы справляли веселье под лязг мечей и посвист стрел. И тогда бы к ним точно ничто не пожаловал, кроме Кощеевых слуг.
— Как же я этот год без тебя проживу? — обжег ее взглядом синих желанных глаз Яромир.
— Раньше же как-то жил, — улыбнулась Лана, находя утешение в кольце усталых, но все еще могучих рук, с радостью отмечая, как учащенно бьется в груди любимого сердце.
Она и сама не хуже него понимала, что следующий год лучше прежнего не станет. Кощей, проложив дорогу к Змейгороду, придет со своей ратью еще. Тем более, как выяснилось после похищения Дождирады, ушел он не так далеко.
Известие о том, что и сестру воеводы не удалось уберечь, так подкосило Яромира, что он едва снова не слег, а потом отправился в совет, и лучше бы этого не делал. Сидевшая в лекарской над приготовлением снадобий Лана, опять слышала все, и каждое сказанное слово язвило хуже жгучей крапивы, которую она развешивала на просушку.
— Добились своего? — обратился Яромир к лучшим мужам Змейгорода с упреком. — Сохранили рать, рудники и золото? А русалок и так много. Одной больше, одной меньше.
— Да как ты смеешь! — возмутились старейшины. — Мы тоже скорбим об утрате! В чем ты можешь нас обвинить?
— Яромир дело говорит! — возразили вернувшиеся из похода воины. — Велибор ради Змейгорода собой пожертвовал. А мы даже сестру не сумели сберечь.
— Как получилось, что она вышла ночью за ворота? — безжалостно спросил Яромир, — Или вы скажете, что Кощей уже проник в сам Змейгород?
— Мы ее не выпускали, — оправдывались дозорные. — Она, видно, с вечера не вернулась.
— И что мы могли тут сделать? — сурово нахмурился боярин Бронислав. — Сторожа к ней приставить?
— А когда Лану с Даждьросой едва не похитили? — напомнил приковылявший на совет вместе с братом Боеслав.
— Так это все боярин Змеедар! — обиделся господарь Рудознат, один из наиболее именитых горожан, владевший самоцветными копями.
— Теперь на него все будете валить?! — со злой издевкой рассмеялся Яромир, и сердце Ланы, которая толкла в ступе горчичные зерна, зашлось от жалости и боли.
Она знала, как измучен любимый. И тяготит его уже не столько угроза, исходящая с Ледяных островов, сколько нежелание совета замечать ее реальность даже после жуткого нашествия, последствия которого предстояло расхлебывать не один год. Впрочем, об оскверненных пашнях душа болела в основном у смертных. Да и то лишь у тех, кто жил землей, а не занимался торговлей и не помогал на рудниках, которые как раз уцелели.
— Что ты предлагаешь? — устало спросил у Яромира старейшина Бронислав. — Разве ты сам не видишь, что похода на Ледяные острова мы сейчас не соберем. Оглянись и опомнись. Не только смертным, но и ящерам нужна передышка.
— Да и какой смысл туда идти, если мы все равно не можем уничтожить заклятую иглу, — добавил господарь Рудознат.
Во время битвы он, как и Бронислав, оставался на земле, и созданные им силой рода Полоза золотые кольца сохранили не одну сотню жизней. А Яромир для старейшин опять выглядел смутьяном и упорно не желал этого признавать.
— Так что ж нам сидеть и ждать, когда Кощей новую рать соберет, а до того всех русалок похитит или сманит?
Лана слышала в голосе любимого неприкрытую боль и бессилие человека, заточенного в тесную клетку или скованного по рукам и ногам. Он словно разговаривал не с сородичами, а с камнями или тюками подготовленного для пряжи льна, которого в этом году так и не собрали. Старейшины, помнившие спокойные времена, не хотели верить, что Кощей снова придет. Хотя дерзкое похищение Дождирады настойчиво говорило о том, что он и не уходил.
— Пока ничего не указывает на то, что на Ледяных островах готовят новый поход, — сурово проговорил Мудрейший.
— Еще бы! Свою дань супостат хотя бы отчасти, но получил, — фыркнул Яромир, имея в виду жуткую участь Дождирады. — И чья жена или дочь будет следующей? Может быть, пора уже разыскать этот Молот Верхнего мира и отправиться в поход за наковальней, чтобы хотя бы выковать меч-кладенец?
— Я слышал, что Молотом владеет прежний жених Жар-птицы Финист, — задумчиво заметил один из стариков, помнивших еще начало мира. — И он недавно поселился в Детинце.
— Нет такого корабля, который способен достичь острова Буяна, — резко оборвал его Мудрейший. — И крылья ящера туда тоже не донесут.
— А может быть, просто никто не пытался? — вновь загорелся надеждой Яромир.
— Мы не имеем права рисковать воинами Змейгорода! Особенно сейчас, когда Ледяные острова могут в любой миг собрать новую рать! — в один голос возразили ему старейшины, и эти слова упали как топор, которым Кощей рубил крылья Велибора.
Только на этот раз его занесли и навострили свои.
— Правильно! — встал на сторону большинства Мудрейший. — Нам надо думать, как скорбь по погибшим избыть, землю от скверны очистить, раны на душе и теле залечить. Жертва Велибора была, конечно, велика, а потеря его невосполнима. Мы не знаем, жив он, как о том толковали любящие его женщины, отошел в Чертоги предков или уже стал добычей Нави, откуда нет возврата. А пока его с нами нет, — Мудрейший сделал многозначительную паузу, давая время собранию затихнуть. — Змейгороду нужен новый воевода. Накануне праздника последнего снопа надо провести выборы!
Ящеры загомонили, принимая решение кудесника, и гуле одобрения потонули возгласы тех, кто вслед за Яромиром требовал отправиться на Ледяные острова и освободить воеводу. Впрочем, все понимали, что, даже если попытка будет предпринята и увенчается успехом, изувеченный, бескрылый калека не сумеет возглавить войско.
В последующие дни все разговоры шли только о выборах воеводы. Ящеры воодушевились и снова строили планы на будущие походы, а пока гадали, кого же выберет совет.
— Да тут и думать нечего! — рассуждал медленно выздоравливающий Боемысл. — Кроме Яромира некому. Кто Змейгород от ледяного демона спас, кто нашей ратью в бою и походе командовал?
