– Как же, не замечены! – с ехидством всплеснул руками алхимик. – А что тут тогда делала та самая Гончая, которую кинулся спасать наш прекраснодушный паладин? Не-ет, моя прекрасная сидха, Гильдия тут тоже замешана, что называется, по самые уши.
– «По самые уши» увязают, а не «бывают замешаны», – фыркнула Нэисс.
– Я сказал именно то, что хотел сказать! – парировал Ксарбирус. – Они именно что «вмешались по самые уши». Они отправили самую лучшую Гончую, небывалую, чем-то весьма отличающуюся от остальных. Иначе Тёрн не полез бы её спасать…
– Наш Тёрн полез бы спасать любого. – Щёки Стайни пылали, кулаки так и не разжались. – Вне зависимости от…
Сидха состроила презрительную гримаску, однако и сама порозовела.
– Ах да, – поморщился алхимик. – И правда, как я мог запамятовать. – Он не скрывал сарказма. – Дорогие мои, слушайте, что вам говорят, и запоминайте. Все, все силы Старого Мира, кто хоть чего-то стоит, – все отметились в охоте на дхусса. Вот Навсинай вырвался вперёд. И знаете, что это значит? Что Гильдия с Коллегиумом перестанут толкаться боками в Меодоре и Долье, а схватятся уже всерьёз вдоль старой границы, по Делхару и Аэрно.
– Распечать меня так и разэтак, да с чего ты это взял-то, почтенный?! – не выдержал Брабер. – Ну дхусс. Ну считают они его невесть кем. Но чтоб войну потешную в войну настоящую обратить? Что от Державы, что от Некрополиса и мокрого места ведь не останется, коль серьёзная магия в дело пойдёт!
Ксарбирус помолчал, барабаня пальцами по кожаной крышке кофра, ни дать ни взять – профессор, разочарованный бестолковым вопросом многообещающего ученика.
– Беда в том, Брабер, что никто не знает, что же такое Тёрн. И готов вообразить самое страшное. Невоплощённый Тёмный. Девятый Зверь, явившийся править последний суд. Воплощение Ом-Прокреатора. Придумать можно всё, что угодно, – а потом начинается паника. Паника тем более страшная, что истолковать деяния и способности нашего дорогого дхусса можно любым угодным образом. Взять хотя б те же Тени – благодаря которым, собственно говоря, мы тут все и сидим. Что, по-вашему, должны думать в орденах, что должны думать в Державе и в Некрополисе – скованный пленник исчез из самого сердца тщательно охраняемой крепости, все, кто там находился, погибли…
– Кроме досточтимого мэтра Ксарбируса, – вставила Стайни.
– Кроме досточтимого мэтра Ксарбируса, – кивнул алхимик. – Да, моей скромной персоной сильные мира сего заинтересуются также, тут сомнений нет. Но главное – дхусс; ясно, что его спасение будет приписано каким-то невероятным, необъяснимым с точки зрения строгих законов магии заклятьям. Каким-то сверхспособностям, ну вы понимаете, о чём я. У страха глаза велики. Господа коллегианты, господа командоры и магистры, господа Мастера Смерти – все дружно полезли в заплесневелые тома всех мыслимых и немыслимых предсказаний. А написаны эти анналы так, что при желании там можно найти всё, что угодно. Вот и нашли, как мне кажется. Теперь гоняются, рвут друг у друга из рук.
– И что, распечать их всех?
– Рвут и локтями пихаются, – назидательно сказал алхимик. – И до чего допихаться успеют, никому не ведомо.
– А я и знать не желаю. Мне надо, чтобы Тёрн был свободен. – Щёки бывшей Гончей были красны от румянца.
– Свободен! Кто б с тем спорить стал! – всплеснул руками Ксарбирус. – Но ведь этого мало, дорогие мои. Надо понять, что за всем этим кроется. Уж слишком это похоже – ты права, Нэисс, – на волю Зверей. Круг – это и впрямь их любимое «знамение», если можно так выразиться.
– А мы уже два Храма Феникса, считай, сами завалили… – уронила Стайни.
– Думаю, нам это простится, – отозвался алхимик. – Если, конечно, раскопаем, что кроется за всей этой аферой с нашим дорогим дхуссом.
– Ох, устал я от ваших речений, распечать меня и всё вокруг! Дайте мне демонюка, чтобы порубить можно было, а от умных слов у меня в затылке колотьё случается и в глазах темнеет. Скажите, наконец, что делать-то?!
– Спокойствие, мой добрый гном, спокойствие. Дхусс сейчас удаляется от нас в сторону моря. Преследовать его можно, но мы пойдём другим путём.
– Это каким же?
– Кружным, Брабер, кружным. Я отнюдь не горю желанием нарваться на Гниль. У меня, знаешь ли, не самые лучшие об этом воспоминания. Думаю, похитителям некуда деваться, кроме как в Самалеви. Однако такого же мнения, боюсь, и мои бывшие коллеги. Так что нам с вами, друзья мои, одна дорога – в Решам.
– В Реша-ам? – поразилась Стайни. – Но ведь это… Звери ведают где!
– Не особенно, любезная моя, не особенно, – хитро подмигнул Ксарбирус. – Дорога туда прямая и ровная. Пойдём быстро. Куда скорее, чем ломая ноги по чащобам, куда неизбежно пришлось забиться похитителям дхусса.
– Да зачем им прятаться? Они господ коллегиантов и в первый-то раз едва не заломали, когда у тех на руках были все козыри!
– В том-то и дело. Сейчас Высокий Аркан бросит против этой парочки все свободные силы. Не стоит недооценивать Коллегиум. Не пожалеют и Камней Магии. Вообще, чем дальше, тем больше я подозреваю, что резервы Навсиная куда обширнее, чем это представлялось. Умелая маскировка, весьма умелая.
– В Решам так в Решам, – решительно поднялась бывшая Гончая. – Только давайте двигаться. Я уже все ноги отсидела.
– А в Решаме мы наймём новый корабль. – Ксарбирус словно даже обиделся, что никто не осведомился о дальнейших деталях его плана. – И перехватим дхусса в открытом море.
– О! Это лучше, это мне нравится! – Брабер подкинул свой чудовищный клинок и ловко поймал за эфес.
– Если бы кто ещё мне объяснил, что мы станем делать, когда, как выразился наш досточтимый мэтр, «перехватим» похитителей в океане… – не без яду заметила сидха. – Если с ними не смогли справиться навсинайские маги.
– Ты забыла о том милом создании, что, как и мы, преследует дхусса, – хитро ухмыльнулся почтенный доктор. – А она, смею тебя уверить, заставит попотеть даже Мастеров Безмолвной Арфы. Так что нам нужно только правильно рассчитать время и выждать. К тому же у старого и больного мэтра Ксарбируса найдётся чем удивить и вышеупомянутых чародеев.
– Тогда чего мы мешкаем? – пожал широченными плечами Брабер.
* * *
Когда она очнулась, глаза долго не желали открываться. Веки словно сковало цепями, руки и ноги отказывались шевелиться. Гончая словно лишилась всех сил и даже последней воли.
Горела и полыхала только память. Она услужливо и тотчас явила всё – подземелье, запертую дверь, сковавшее Алиедору заклинание навсинайцев.
– Они за это… – началось было привычное. Однако Гончая тотчас оборвала себя.
Именно этого от неё и ждут. Что она начнёт биться и проклинать, тратить силы на пустую ненависть, когда её невозможно воплотить ни во что действительное. Она столкнулась с более сильными и проиграла. Вернее сказать, временно уступила.
