Гермий слушал кентавра, улыбаясь растерянно и чуть-чуть смущенно.
– И еще, – после паузы добавил Хирон. – Дети детьми, но… хорошо было бы, если бы ты поближе познакомился с их отцом.
– С которым? – Гермий кивнул на близнецов, заворочавшихся во сне. – С которым отцом-то?
Хирон не принял шутки – если, конечно, Лукавый шутил.
– С ИХ отцом, – подчеркнуто повторил он. – Я полагаю, что так ты сможешь лучше понять детей; и не только детей. Потому что прадед этих близняшек Персей стал героем не тогда, когда ты по приказу Зевса подарил ему меч и повел к Грайям-Старухам. Просто он увидел вот таких каменных мальчишек на улицах Серифа и Аргоса – и понял, что Медуза больше не должна жить.
Гермий неожиданно протянул руку и легко коснулся конского крупа Хирона.
– Скажи, Кронид, – спросил Лукавый, – ты действительно считаешь, что сегодня я что-то выбрал? Хорошо бы, если так…
Он встал, подошел к наполовину опустевшей бадье и принялся брызгать водой себе в лицо.
Сандалии Гермия, до того прятавшиеся за бадьей, выпорхнули из укрытия и опустились у ног хозяина.
13
– Брата хочу! – повизгивал Гермий, явно становясь прежним – легкомысленным обманщиком, обманчиво-легкомысленным богом, непредсказуемым, шумным выдумщиком. – Брата-близнеца! Чтоб удерживал меня от неразумных поступков! Как Ификл Алкида во время приступов!
– Почему же он сегодня не удержал брата? – спросил Хирон, явно не рассчитывая на ответ.
Но ответ прозвучал.
– Потому что гад-Пустышка убить нас хотел! – раздался из дальнего угла пещеры заспанный детский голос. – Вот почему! Вот! Уходи отсюда, Пустышка! Мало тебе тогда камнем досталось?! Еще хочешь? Получай!..
И раскрасневшийся Ификл запустил в своего врага подвернувшимся под руку яблоком.
Яблоко мальчишка швырнул довольно метко, однако сочный золотистый плод по непонятной причине завис в воздухе, на локоть не долетев до головы склонившегося над бадьей Пустышки.
Гермий лениво обернулся, протянул руку, взял яблоко прямо из воздуха и с хрустом откусил чуть ли не половину.
– Как это? – озадаченно спросил Ификл, на миг позабыв про свою обиду.
– А вот так! – ухмыльнулся Лукавый и схрумал остаток яблока.
– Ну вот… сидит тут и яблоки жрет, – толкнул брата в бок тоже проснувшийся Алкид. – Вроде так и надо. Ты зачем нас убить хотел, обжора?!
– Да, зачем? – присоединился Ификл, протирая глаза.
– А зачем ты первый на меня напал? – в тон близнецам ответил Гермий, для ясности ткнув пальцем в Алкида.
– Я?! – искренне изумился Алкид. – Чего ты врешь? Ты сам – первый…
– Нет, ты вправду на него напал, – не поддержал брата честный Ификл. – Приступ у тебя был. Ты ему головой в живот как дал! – Пустышку аж скрутило…
– Не помню, – угрюмо буркнул Алкид. – А жаль!
– Ну ладно, Алкид первый, – Ификл нетерпеливо махнул рукой. – Так ведь и ты его тоже здорово кинул! А убивать-то за что?! Вот меня – меня ты за что убить хотел?
– Тебя? – в свою очередь удивился Гермий, садясь на край бадьи. – Тебя я и пальцем бы не тронул! Алкида – да… ну, погорячился – уж очень больно было! Разозлился я…
– Да, ты хотел убить Алкида, – Ификл, смешной и взъерошенный, о чем-то напряженно думал, но мысль ускользала, и слова давались мальчику с трудом. – Конечно, Алкид… а потом ты начал убивать Алкида – и меня! То есть…
Он совсем запутался, замолчал – и вдруг лицо его просветлело. Видимо, Ификлу наконец удалось поймать нужную мысль и облечь ее в более или менее связные слова.
– То есть мне было все равно, кого из нас ты будешь убивать! – выпалил он. – Хоть Алкида, хоть меня – все равно МЕНЯ! И я очень захотел убить тебя первым… Ну, за двоих захотел – за себя и за Алкида!
Ификл просиял, вспомнив, как он один захотел за двоих убить негодяя Пустышку.
– А здорово я тебя тогда камнем треснул! – уже более миролюбиво закончил он.
Хирон незаметно для Гермия показал Ификлу оттопыренный большой палец – дескать, еще как здорово!
– Жалко, я не видел, – хлюпнул носом Алкид, тоже постепенно успокаиваясь.
– Зато ты такую дубину выломал! – поспешил утешить его Гермий. – Если б ты меня ею огрел, я б сразу в Аид провалился!
– Какую дубину? – живо заинтересовался Алкид.
– А вон такую примерно, – Гермий высунулся из пещеры, огляделся и, подозвав Алкида, указал ему на росший неподалеку орешник. – Видишь крайний ствол? Алкид с сомнением посмотрел на орешник, потом на Пустышку – явно подозревая, что тот попросту врет – и снова перевел взгляд на указанный ствол.
– Сломал, – подтвердил Ификл. – Я сам видел.
– Не помню, – в очередной раз пробормотал Алкид, выбрался из пещеры и попытался сломать орех, упершись в него коленом и изо всех сил дергая ствол обеими руками.
Разумеется, дерево и не думало ломаться.
– Врете, – уверенно заявил Алкид. – Все врете: и Пустышка, и ты, Ификл, и этот… лошадядя.
Тут он с удивлением огляделся по сторонам и без всякого перехода добавил:
– Где это мы? Ой, я раньше спросить хотел… и заснул.
– У меня. На Пелионе, – подал голос молчавший до того Хирон.
– На Пелионе? – глаза мальчишки округлились. – А ты чего тогда – мудрый кентавр Хирон?! Мы ж у тебя на спине катались…
– Насчет «мудрого» не знаю, – улыбнулся кентавр, – но зовут меня Хироном.
– А… как мы сюда попали? Это же от Фив…
– Пустышка притащил, – проворчал Ификл.
– Ничего не помню! – искренне огорчился Алкид. – А как он нас сюда тащил? За шиворот, что ли? Мы что, месяц шли?!
– Какой там месяц, – вздохнул Ификл. – За пояс, говорит, держись… три шага сделали – и тут.
– Ну да! Пустышка, как это у тебя получилось? И с яблоком…
– Да вы хоть знаете, кто он такой, ваш приятель? – вмешался Хирон, напуская на себя притворную строгость.
– Знаем! – хором ответили близнецы. – Пустышка! Врун и…
– И предатель, – не удержался Ификл, но в голосе его уже не было прежней злости.
– Правильно. А еще он бог, – негромко, но так, что все разом присмирели и замолчали, бросил кентавр. – Бог Гермес, один из Семьи… э-э… из Олимпийцев. Между прочим, парни, ваш родственник. Как и я. Дальний, правда.
– У нас в роду Пустышек не было! – запальчиво выкрикнул Алкид, еще не успевший до конца осмыслить то, что сообщил Хирон.
– И лошадей тоже, – тихо добавил Ификл.
– А прадед ваш, герои, кто был?
– Персей! – гордо ответили братья в один голос.
– А отцом Персея кто был?
– Зевс-Громовержец, – тоном тише произнесли близнецы. – Кронид.
– Так ведь и я Кронид! И Зевс – мой сводный брат, а заодно отец вот этого… – Хирон указал на приосанившегося Гермия («Вот этого?!» – недоверчиво ахнул Ификл, Алкид же просто показал Пустышке язык.) – Так что независимо от того, герои, кого вы считаете своим отцом…
