А дальше Рунат повернулся спиной, и Ирас внезапно понял: вот он шанс — разом избавиться от обоих братьев. Он тут же представил, что будет делать дальше. На пару дней спрячется в лесу, пырнет себя копьем в бок, чтобы походило на рану. Потом вернется в племя и сообщит, что близнецов убили по дороге в стойбище 'бизоны', а ему случайно удалось спастись. Даже если вождь и что-то заподозрит, он не тронет единственного наследника. Теперь уже — единственного…
— Где брат? — негромкий вопрос Гроха прозвучал, словно гром.
Ирас медленно, с испугом, развернулся. За его спиной, в двух шагах, набычившись, стоял Грох. По щеке, от головы, стекала струйка крови. В руке он крепко сжимал копье, направленное прямо в грудь Ирасу. Тот отшатнулся и сел на задницу под дерево.
— Где Рунат? — хрипло повторил Грох.
Ирас молчал, подбирая слова. Внезапно 'оживший' Грох на какое-то мгновение ввел его в ступор, но чувство смертельной опасности быстро заставило сосредоточиться. Хитроумные мозги Ираса заработали с молниеносной быстротой:
— Руната нет.
— Что значит — нет?
— Убери копье! — собравшись с духом, решительно выпалил Ирас.
— Ну?! — прорычал Грох, но копье опустил. Налитые кровью глаза монотонно моргали.
— Я убил Руната. Руната больше нет, — эти слова Ирас произнес медленно, чуть ли не по слогам. Он кое-чему научился у колдуна. А колдун внушал: если человек в ярости, разговаривай с ним негромко, но отчетливо. И тогда он успокоится.
Грох несколько раз вздохнул через нос, с недоумением спросил:
— Убил?… Зачем?
— А ты разве не хотел его убить?
Грох задумался. И это играло на руку Ирасу. Когда человек думает, он не убивает. Пока он думает, с ним можно говорить и договариваться.
— А зачем ты меня ударил? Ведь это ты меня ударил?
Грох задал очень сложный вопрос. Самый сложный. Смертельно опасный для Ираса. Если он сейчас ответит неправильно — Грох перестанет думать. И тогда…
— Я не хотел тебя убивать. Я только не хотел, чтобы ты убивал Руната. Брат не должен убивать брата. Ты знаешь, что за это в племени карают смертью, — Ирас говорил короткими фразами, негромко и отчетливо. — Я подумал: хватит вам драться. Подрались — и хватит. Но когда я ударил тебя… Когда ты упал — Рунат набросился на тебя. Он был очень зол. Просто в ярости. И хотел тебя убить. И тогда я ударил его. А он оступился и упал с обрыва. И его больше нет.
— …Ты врешь, — произнес Грох неуверенно. — Я тебя убью.
— Зачем? Что ты потом скажешь в племени?
— Что я скажу?
— Да, что ты скажешь?
Грох снова задумался.
— Все видели, как вы поссорились и даже подрались с Рунатом из-за невесты, — Ирас вовсю 'капал на мозги', используя паузу. — Все знают, что мы возвращались втроем. Если ты вернешься один — что ты скажешь?
Грох молчал.
— А я знаю, что сказать.
В глазах Гроха появился осмысленный блеск:
— Что?
— Мы скажем, — Ирас сделал нажим на 'мы'. — Мы скажем, что на нас напали 'бизоны'. Мы еле вырвались, а Гроха убили. Нам двоим — поверят.
— Руната убили, — машинально поправил Грох.
— Нет, Гроха. То есть, тебя.
Ирас не без тайного удовольствия наслаждался недоумением Гроха.
— Меня?… Я не понял.
— Ты же хочешь, чтобы Арида стала твоей женой?
— Ну.
— А как быть, если она обручилась с Рунатом?
— Ну? — он все-таки медленно соображал после удара палицей.
— Кроме того, все слышали, как ты обещал разделаться с Рунатом. Парни наверняка рассказали в племени о вашей ссоре. И если мы вернемся без Руната — нам могут не поверить.
— Я не понимаю.
— Ты скажешь, что ты — Рунат. Вас все равно никто не различает. Даже отец. Тем более — Арида не различит. А Гроха — убили. Так скажем. Одному тебе не поверят. А со мной — поверят.
— Мать может догадаться, — после паузы произнес Грох.
— А ты поменьше с ней разговаривай. Она только по голосу может догадаться. Или почувствовать. А дальше — придумаем что-нибудь.
Грох опустил древко копья на землю и оперся на него.
— Я тебе не очень верю.
— Почему?
— Мать говорила, чтобы я тебе не верил.
— Но почему?
— Потому что ты — старший брат. И хочешь стать вождем. Может, ты, потому, и Руната убил? Специально.
Теперь взял паузу Ирас. Он понимал, что наступил ключевой момент в их переговорах с младшим братом. А, может быть, и не только в переговорах.
— Я не хочу быть вождем.
— Да ну? Все хотят быть вождем.
— Не все. Я хочу стать колдуном.
— Это как? — Грох снова недоумевал.
— Вернемся в племя — давай переговорим с отцом. Ты поговоришь, я, моя мать. Нашему колдуну все равно нужен помощник. Он уже старый. А детей у него нет. Он меня многому научил. Я смогу пройти обряд посвящения. А колдун согласится. Я знаю — я для него почти как сын.
Грох думал.
— Значит, ты станешь колдуном…
— Я стану колдуном и тогда уже никогда не стану вождем. Ты знаешь — это запрещено обычаями. А ты — женишься на Ариде. И станешь вождем — когда умрет отец. И будем друг другу помогать.
— А это, камень где, 'глаз косули'? — спохватился Грох.
— Вроде на траве валялся.
Братья на четвереньках обшарили поляну, но нашли только кожаный шнурок.
— Наверное, камень Рунат успел забрать, — высказал предположение Ирас. — А со шнурка камень соскочил, когда его Рунат на землю бросил перед вашим поединком. Что же, хорошо, что шнурок остался.
— А как я Ариде объясню и вождю 'косуль'? Зачем мне шнурок без камня?
— Не скажи, — Ирас внимательно рассматривал шнурок. — Плетеный. Наверняка, Арида сама плела, сразу узнает.
Он вытащил из кожаного чехла нож и разрезал шнурок на две части.
— Это зачем?
— Подставляй руку. Придется тебе запястье порезать.
— А это зачем? — еще больше удивился Грох.
— Скажешь, что 'бизоны' в драке порезали. Амулет и упал. Ты потом вернулся, ну, когда 'бизоны' ускакали. Хотел найти, но только шнурок остался. А 'камень', видимо, 'бизоны' забрали.
Так они договорились: Ирас и Грох.
Хитроумный Ирас оказался прав. Когда они, пару дней поблуждав по степи, возвратились в стойбище, никто не заподозрил, что Грох превратился в Руната. Кроме Мареи.
Когда после возвращения Грох (теперь уже Рунат) поздоровался с матерью, та спросила:
— Что у тебя с голосом?
— Горло болит. 'Бизоны' чуть не задушили.
Но через несколько дней Марея зашла в хижину вождя в тот момент, когда вождь разговаривал с Грохом (Рунатом). Услышав голос сына, Марея замерла. Потом с неуверенной надеждой спросила:
— Здесь что, Грох? Он жив?
