Предстояло мысленно проникнуть, оглядеться, если получится, «пообщаться», с экипажем «тарелки». С земными кораблями многократно проделывал подобное и выигрывал космический бой, придерживая в бою команды пилота или сбивая прицел штурмана-стрелка, но для взлома и сканирования незнакомого объекта моей энергии могло не хватить.
Потому и попросил быть рядом Галю. Галя-Галчонок, — проверенный «энергетический донор», — рядом с ней я «искрил и светился» во всех смыслах этих слов: становился сильным, ловким, умным и, наверное, красивым, судя по ласковому обожающему выражению почти круглых глаз.
Уперся взглядом в панель управления, настраивая внутреннее зрение, и вздохнул с облегчением: инопланетники не удосужились обыскать пленных. Голубые и розовые бусы, уже прочитанные мною раньше, четко показали пленников. Джессика, Маша, Джумбо и штурман Стюарт, касаясь друг друга спинами, сидели в прозрачном тетраэдре в центре корабля и неподвижно смотрели прямо перед собой.
Я кивнул, и Отрепьев торопливо щелкнул тумблером сенсоэкрана. Теперь картинку через меня мог наблюдать весь экипаж.
— Похоже на анабиоз, — выговорил Колька-стажер.
— Командир, переборки покажи, — засуетился Сашка Буратино, видимо, уже намечая пути штурма.
Легко сказать. Лучи преломлялись в многочисленных бусинах и стенках тетраэдра. Мелькнул потолок «тарелки» и «лапы» абордажных «кошек».
— Обшивка не толстая, — прокомментировал Сашка, — проломим.
— Даже не думай, ребята без скафандров, — возразил Гришка. — И зеленых человечков посмотреть не мешало бы.
— Симпатяги, на осьминогов похожи, — обратил наше внимание Сашка. Пять разноцветных теней появились около тетраэдра ниоткуда. — Цвет странный.
— Слишком яркий, — подтвердила Галя, — мультяшный, а руки-ноги длинные, как щупальца.
— Цвет переливается, — воскликнул Гришка, — хамелеоны.
Действительно, за минуту цвет всей группы переливами поменялся от светло-желтого до сине-фиолетового и багрово-красного и вновь вернулся к желтому.
— Они в прозрачных скафандрах, — догадалась Галя.
Я предостерегающе поднял руку, призывая к молчанию, и тронул Галчонка за плечо: как говоривали наставники: «В глаза ближних нужно заглядывать глубже», — и требовалась максимальная энергия, чтобы убедить братьев по разуму в нашей мирности и нестрашности, а потом и протоптать тропинку к общению. Быстро отсканировал путь через изменение цвета: белый, желтый, зеленый — дружба, согласие, надежда — человечки приняли установку, снизили интенсивность переливов и ровно отсвечивали заданной палитрой.
Начался двусторонний процесс: на экране возникли две поднятые руки с открытыми четырехпалыми ладошками, и я от души мысленно поблагодарил своих учителей, так хорошо угадавших методику контакта с братьями по разуму.
Поднятые руки, открытые ладони, широкая улыбка формируют в мозгу сигнал дружелюбия. Помнится, таким приемом мне удалось убедить в своем миролюбии злобного непредсказуемого шершня — осу-убийцу пчел.
ГЛАВА 26 ТРУДНОСТИ ОБЩЕНИЯ
Человек обезьяне не Бог,
равно и обезьяна человеку никто.
О разных мирах
Решение всякой загадки-задачки-головоломки начинается с нахождения отправной точки, кончика нити, потянув за которую, можно распутать весь клубок. Два-три сигнала, одинаково понятые мной и щупальцерукими братьями по разуму вполне могли послужить ключом к началу общения.
Контактер-переводчик, вживленный в мочку уха жидкий кристалл, — обязательный инструмент космонавта, — хранит в памяти более двух тысяч земных языков и диалектов, на базе которых методом сравнительной лингвистики, легко приспосабливается к любой незнакомой речи.
Материала для сравнения достаточно: «мертвые» языки, носителей которых «добросовестно» изжили соседи по планете; экзотические, которые могли признать родными два-три-десять индейцев на забытых Богом и людьми островах в океане. Языки без шипящих, без гласных, без согласных; с беглым ударением и закрепленным; музыкальным, похожим на птичий щебет…
Контактер-переводчик не мог пожаловаться на недостаток материала для синтеза удобоваримого языка общения с «консервонавтами», как обозвал наших инопланетных визави насмешник Гришка Отрепьев.
Умная машинка, опираясь на язык жестов и цветовое выражение эмоций, определилась за пару минут и выдавала ответы не только голосом, но и подстрочником на сенсоэкран. Язык оказался близок наречию индейского племени Акало, обитающему в Южно-Американских джунглях.
— Допускаю, что ребята знают о нас больше, чем мы о них, — предположил Гришка.
— Не исключаю, — значительно прищурился на экран Сашка Буратино.
Сашкину привычку запоминать и при случае козырять, чаще не к месту, «умным и красивым словом» команда без внимания не оставляла. Гришка и Галя переглянулись и прыснули смехом.
— Работаем, — переждав смешки, я потянулся к штурвалу; теперь связь обеспечивала техника, можно вернуться к управлению кораблем. — Выясняем желания пленных и находим точки соприкосновения.
— И у них наши ребята, — напомнил Гришка, присматриваясь к сенсоэкрану, на котором четырехпалая ладошка рисовала звездную карту и маршрут. — Меларус! — Гришка возбужденно ерзал в кресле, сверяя карту на экране со своей рабочей. — Точно, командир.
— Совпадение интересов облегчает диалог, — я повернулся в кресле и, показывая рукой, назвал по именам свою команду.
Ответ ждать не заставил. Контактер-переводчик справлялся неплохо, но приходилось дофантазировать отдельные слова. Знакомство прошло легко, и дальше «по накатанной» визави рассказали свою историю.
Оказалось, Меларус — родная планета «зеленых человечков», а земляне до сих пор не столкнулись с аборигенами, потому что меларусцы жили под куполами, которые земляне принимали за ледяные полярные шапки и до сих пор умудрились не исследовать:
— Вы нас не трогаете, мы Вам не мешаем.
— Логика, как у желтолицых братьев из поднебесной, — отметил Гришка, и, добавив в голос агрессивности, подался лицом к экрану. — Зачем америкосов забрали? — Зеленые человечки мгновенно возбудились и начали перемигиваться всеми оттенками красного. — И уже не надо долго подбирать матерные слова и неприличные выражения, — прокомментировал Гришка. — Америкосы-таки сунули нос под полярные шапки, а цвет у братьев по разуму основная эмоциональная единица.
— Очень удобно, — размечтался Колька-стажер, — подходишь к девушке, окрашиваешься в зеленый цвет надежды, а красавица уже согласно побелела.
