Кто-то тряхнул меня за плечо.
Я отказывался верить в такое. Наверное, просто дурной сон.
— Мурген, вставай. Ты должен это видеть.
Ничего подобного.
— Мурген!
Я с трудом разлепил один глаз:
— Бадья, я тут пытаюсь малость поспать. Уйди.
— Не время. Тебе надо пойти и взглянуть.
— На что?
— Увидишь. Вставай.
Отвязаться от него было невозможно. Будет трясти и нудить, пока я не выйду из терпения, а затем обидится. Однако долгий подъем к солнцу — не такая уж заманчивая вещь…
— Ладно, ладно.
Я поднялся. Собрав все силы и скрепя сердце.
Вытаскивать меня вовсе не было нужды, однако побуждения ребят я понял. Обстановка изменилась. Радикальнейшим образом.
Я глядел на равнину с разинутым ртом. То есть какая там равнина — Деджагор окружала гладь озера, над коей кое-где торчали крохотными островками верхушки насыпей-курганов. На каждом таком островке ютилась горстка несчастных зверей.
— Глубоко? — спросил я. — Не сможем этих зверюг изловить на мясо?
Вряд ли южане, учитывая появление озера, будут мешать вылазкам.
— Пока что — пять футов, — отвечал Гоблин. — Я посылал людей промерять.
— А что, вода прибывает? Откуда она взялась? И где Тенекрут?
— Насчет Тенекрута не знаю, а вода — оттуда — Гоблин показал пальцем. — Прибывает.
Глаза у меня неплохи. Я разглядел пену и брызги там, где вода вырывалась из кольца холмов.
— Там, помнится, был старый акведук, верно?
До войны фермы на холмах орошались двумя большими каналами, снабжавшими водой и акведуки Деджагора. Акведуки Отряд разрушил, когда город еще был в руках южан. Теперь город жил, используя речную воду, да еще содержимое глубоких, почти не проточных водохранилищ, о которых мы тогда и не ведали.
— Точно. Клет и его братья полагают, что в канал завернули целую реку. С южной стороны — то же самое.
Деджагор расположен на равнине, что ниже земель за холмами. С запада и юго-востока от холмов — по небольшой реке.
— Значит, ребята обдумывают инженерный аспект?
— Ну да. В компании трех дюжин таглиосцев, чья сноровка может пригодиться.
— И до чего уже додумались?
— А что тебя интересует?
— Например, до каких пор вода может подниматься. Словом, тонуть будем?
Если все это задумал Тенекрут, значит, его образ мышления претерпел значительные изменения. Прежде он хотел вернуть себе Деджагор в целости. Теперь же он измыслил более практичное и окончательное — хотя и более деструктивное — решение задачи. Несмотря даже на то, что имущество ценил куда дороже любого количества жизней.
— Как раз над этим они сейчас и думают.
— Хм-м-м… Наверное, Тенекрут выступил вслед за Госпожой.
— Нет, — отвечал Одноглазый. — Они здесь крутятся, купального сезона ждут. Хотя мы еще посмотрим, чего дождутся…
— Не так он туп, как мы думали, — протянул я.
— Чего?
— Он затопил равнину, и теперь, даже если нас не зальет, ему вряд ли нужны люди, дабы держать нас на месте. И он может охотиться за Госпожой, как захочет. Мы не сможем помочь ей, а она — нам. Это куда как проще, чем подтягивать подкрепления из Страны Теней. Солдат Длиннотени ему иметь за спиной явно не хочется…
Тут появился и Тай Дэй. Он завел манеру появляться рядом вскоре после того, как я выходил наружу. Что ясно показывало, сколь пристально за нами наблюдают.
Впрочем, его присутствие было лишь напрасной тратой боевых единиц. Ему не приходилось носить много посланий. Он не настолько хорошо понимал все наши языки, чтобы быть для глашатая хорошим соглядатаем. И все же он всегда — всегда! — держался в нескольких шагах от меня.
На то должна была существовать причина, ведь глашатай ничего не делал просто так. Видимо, мне не удалось как следует понять его видение мира.
Чем дольше взирал я на затопленную равнину, тем больше возникало вопросов, ответы на которые требовались срочно. Основные: как высоко поднимется вода? Сколько времени это займет? Подъем постепенно будет замедляться — каждый новый фут по вертикали требует большего объема воды, по причине пологости холмов, увеличения поверхности испарения и площади покрытой почвы, впитывающей воду.
Я сказал Гоблину с Одноглазым:
— Раскопайте всех до единого грамотных и образованных, сколько есть в городе, и отошлите под начало братьям.
Я размышлял о постройке лодок, надстройке башен и защите складов. Думал о наших просторных и прекрасных подземельях и о том, как нам морально подготовиться к гораздо худшему, если вообще хотим жить дальше… И вспомнил Кы Дама и его слова о том, что грядут суровые времена.
Тай Дэй подошел ко мне, когда никого больше не осталось поблизости.
— Дед будет беседовать с тобой. Скоро, как только возможно.
Манеры его были безупречны. Он ни единого раза не обозвал меня Каменным Солдатом.
Наверное, очень уж что-то старику понадобилось.
— Как пожелаете.
Тут я заметил на стене, неподалеку от Западных ворот, Зиндху. Почти что кожей ощутил на себе его взгляд.
— Одноглазый!
— Чего?!
— И нечего тут отгавкиваться. И вообще: будешь много гавкать — попрошу Тенекрута превратить тебя в собаку.
— Что?
Одноглазый был крайне изумлен.
— Твои ребята следят за нашим гостем?
— Ну да. Сейчас Ишак с Лошаком заступили. Пока что он ничего не делает. Просто шляется себе по городу. Лясы точит. К таглиосцам заглядывал, и к Могабиным, и к нашим. Наши с ним дела иметь не захотели. Аль-Хульский отряд его даже мечами прогнал.
— О нем что-нибудь говорят?
Одноглазый покачал головой:
— Все та же старая песня. Пожалуй, даже хуже. Ты лучше никому не говори, что его присутствие здесь — твоя идея.
Слушавший нашу беседу Тай Дэй пробормотал что-то похожее на заклинание, подкрепив его жестом, якобы отвращающим дурной глаз.
— Ух ты, — заметил Одноглазый, — хоть чем-то их можно пронять!
— Я собираюсь пойти, послушать, что скажет их главный. Остаешься за старшего — но только потому, что остальные тут заслуживают доверия еще меньше.
— Спасибо тебе, разуважил старика. Да от твоих слов на верху блаженства себя почувствуешь…
— В общем, не растерян этого блаженства до моего возвращения.
Головокружение началось в том же переулке, что и раньше — вчера, что ли? Я успел вспомнить это, прежде чем надо мною сомкнулась тьма. Однако обволакивающая тьма эта была куда тише, мягче и вкрадчивей, чем молнии тьмы, лупившие по маковке прежде.
Мысли мои смешались, но я помню несколько моментов после того, как меня накрыло, и я был вне самого себя, а после вернулся, стоило кому-то рядом что-то сказать.
