По-моему, с его стороны это было бы умнее всего.
Сопатый едва смог подняться наверх, а после еще пять минут сипел и отхаркивался, прежде чем смог говорить. Старикашка по возрасту никак не годился в солдаты. И так уже внуков, похоже, пережил. Однако, подобно всем нам, кроме Отряда, у него не было ничего. И умрет он под нашим знаменем с черепом. То есть под тем, что теперь заменяет нам знамя.
Сопатый у нас — явление аномальное. Обычно жизнь наемника тяжела и кратка; боль и страх лишь изредка перемежаются случайными и мимолетными удачами. Свихнулся бы от такой жизни, кабы не нерушимое товарищество. И в ротах, и в шайках помельче… Но то не Черный Отряд.
И Костоправ, и я положили уйму сил на поддержание нашего братства. Пожалуй, снова пришла нора возродить обычай Ворчуна — читать Анналы вслух, чтобы люди помнили: они — часть сообщества, что долговечнее многих королевств.
— Сопатый, ты уж лучше вздремни пару часиков.
Он покачал головой. Старик наш, пока может, делает все, на что способен.
— Лейтенант паров… Зиндаб… шлет приветствия… и просит… ночью… быть настороже.
— Зачем, не говорил?
— Он вроде как… намекал… что Могаба… может… как стемнеет… решиться на… большие дела.
Могаба всегда замышляет большие дела. Дал бы Тенекрут ему возможность их начать наконец. Один-единственный слишком крупный рейд в неудачный момент — и Могаба лично узнает, отчего Тенекрута называют Хозяином Теней.
Сопатый сказал что-то на своем родном языке — Одноглазый его понимал. По тону — похоже на вопрос. Одноглазый в ответ издал несколько щелкающих звуков. Я решил, что старикан спрашивал, можно ли говорить в открытую при нюень бао. А Одноглазый заверил, что все в порядке.
— Зиндаб… — заговорил Сопатый, — велел вам… ребята… передать: слухи о… большой битве… наверное… правда.
— Ребята, мы перед Зиндабом в долгу, — сказал я. — Сдается мне, он хочет нам сказать, что больше безоговорочно не поддерживает Могабу.
Тай Дэй с дядюшкой Доем впитывали нашу беседу, словно губки.
Напряжение нарастало часами. Без всяких видимых причин у нас возникло чувство, что эта ночь станет переломной. Ребята в основном беспокоились, ожидая от Могабы новых подлостей. Со стороны Тенекрута мы не ждали неприятностей в ближайшее время.
Я не спускал глаз с холмов.
— Вот оно! — рявкнул вдруг Одноглазый.
Его обуревали те же предчувствия, что и меня.
Среди холмов вспыхнуло багряное зарево, и молнии с треском ударили в землю вкруг причудливого всадника.
— Снова вернулась, — сказал кто-то. — А где ж другой?
Вдоводела поблизости видно не было.
Равнину охватила паника. Призрак застал разбросанные по равнине секреты тенеземцев врасплох. Заорали, отдавая приказы, сержанты, во все стороны понеслись гонцы. Солдаты суетились, сталкиваясь друг с другом.
— Вон он! — крикнул Бадья.
— Кто?
— Вдоводел! — Он показал рукой. — Старик наш!
Фигура Вдоводела, сиявшая среди холмов, казалась больше самой жизни.
Гоблин, появившийся неизвестно откуда, вцепился в мое плечо.
— Гляди!
Он показал в сторону главного лагеря тенеземцев. Самого лагеря нам видно не было, но примерно над ним в воздухе возникло бледное сияние, разгоравшееся ярче и ярче.
— Значит, Тенекрут от игры не бежит, — заметил я.
— Ага. Что-то тяжеловесное пустил в ход.
— Что именно? Может, и высовываться не стоит?
— Поживем — увидим.
Прожив еще несколько минут, я и впрямь увидел. К холмам понесся громадный шар зеленоватого пламени, ударивший в то место, где появился Жизнедав. Земля встала дыбом. Камень занялся огнем. И все — без толку. Жизнедава — и след простыл.
— Промазал.
— Окривел, видать.
— Жизнедав мухлюет — на месте не стоит!
— Ошибся он, выбирая орудие, — осклабился Одноглазый. — Что же — противник будет стоять и ждать?
— Может, это — лучшее, на что он способен. Нездоров ведь.
Я тихо отошел в сторону. Пара минут — и Одноглазый с Гоблином затеют свару.
Суматоха на равнине все усиливалась. Действия южан вряд ли имели какой-то смысл — уж очень они суетились. Судя по тому, что мне удалось расслышать, их застали врасплох, почти не способных обороняться, как раз тогда, когда они, со своей стороны, только-только затеяли что-то серьезное. Доносилось до меня и — весьма испуганными голосами произнесенное — имя Кины.
А Жизнедавица наша, так похожая на эту богиню разрушения, пропала без следа. Неинтересно ей, наверное, сделалось — не появлялась больше. Тенекрут обрушил на холмы всю волшбу, что успел слепить на скорую руку. В цель не попал, разве что устроил порядочный пожар.
Лиса проникла на птичий двор. Южане ударились в повальное бегство: страх одного подхлестывал ужас его товарищей. Стоило некоторым приблизиться к стене, как мои ребята в свою очередь принялись стрелять.
— Продолжают браниться, что ноги у них промокли, — сказал Гоблин.
Я это тоже расслышал, но — смысл-то в чем?
Из главного лагеря тенеземцев в небо взвились множество ослепительно-белых огненных шаров, полностью истребивших темноту. И это, пожалуй, скорее играло на руку врагам Тенекрута, нежели ему самому.
Раздался оглушительный рев.
Дядюшка Дой исчез. Вот только что был рядом — и тут же стал несущейся по улице внизу тенью, а затем вовсе пропал из виду.
— На этот раз я уверен, — сказал Одноглазый, — Это — Госпожа.
Тон его меня насторожил.
— Однако…
— Однако другой — не капитан.
Вдоводела мы видели меньше минуты.
— Разубеди-ка меня, — пробормотал я.
— В чем?
— В том, что у нас теперь — две пары. И каждая — только наполовину настоящая.
Рядом загоготала ворона.
— Что ж за волшба такая разделила их надвое? — спросил я.
— Хотел бы я тебе сказать что-нибудь, что тебе хотелось бы слышать. Но есть у меня предчувствие: не стоит нам ничего вызнавать о происходящем.
Одноглазый у нас — пророк… Хотя любопытство все же разбирало. И, благодаря нюень бао, я его удовлетворил.
Свет по другую сторону города померк, сопровождавший его рев малость поутих. Часть шаров устремилась к холмам, а прочие обрушились на ту часть города, коею ведал Могаба.
По всей равнине пронеслась более мелкая волшба. Окрестности города так и засверкали серебром.
— Это уже — что-то странное. Одноглазый, а что, если построить смотровую вышку на верхушке одной из башен анфиладного огня? Так мы сможем наблюдать и за Могабой, и за Тенекрутом.
