А еще Ратибор мне рассказал, как ему удалось расколдоваться: оказывается, когда заклинание наложено (как он выразился "наложены путы"): из этих самых пут торчит кончик, "хвостик", и за этот самый хвостик нужно дернуть – и заклинание рассыплется.
Теперь мне понятно, что имел в виду Ворон, когда кричал "Экстраполируй!" — надо было хвостик вывести наружу, а так он остался внутри.
М-да…
Я обошел вокруг Жаба (Лёня вернула его на стол).
То есть я, конечно, видел заклинание — в виде беспорядочного комка потоков и полей, как неоконченное вязание, над которым поработал котенок. Хвостиков снаружи не наблюдалось, надо было лезть внутрь.
Но если я дерну не за ту веревочку, заклинание станет – совершенно точно – необратимым, и Жаб навсегда останется пернатым!
И хвостатым!
Но я положился на наш замечательный русский обычай – на авось – и запустил свою магическую лапу внутрь заклинания. Жаб захихикал:
— Щекотно!... — и попытался спрыгнуть на пол, однако суровая Лёня крепко прижимала его к столешнице.
А все остальные, затаив дыхание, следили за моими действиями – как будто они могли что-нибудь увидеть!
Ну, кроме Ратибора, конечно.
Но Ратибор вовсе не затаил дыхание – наоборот, он дышал шумно, с натугой, и даже шевелил губами.
Петух, по малоумию, или потому что его небольшая головка занята была другой мыслью (а больше одной мысли у него в мозгах не помещается), пропустил мимо ушей наши с Ратибором разговоры и пришел к неверному выводу. Поэтому он заорал:
— Товарищ капитан! Тут этот новенький штатский Жаба заколдовывает!
Домовушка схватил его и сунул подмышку.
— Ты, товарищ капитан Паук, не пекись ни о какой напасти – Петушок наш напутамши! — и снова затаил дыхание.
И вот когда я нащупал какой-то хвостик и раздумывал: дергать или не дергать — в дверь позвонили.
От неожиданности я вздрогнул, хвостик, который я держал в своей магической лапе, дернулся — и чудо свершилось, заклинание с Жаба спало, а перья и хвост медленными каплями стекли, оставив на столе разноцветную лужицу, которая, впрочем, скоро испарилась.
Я сказал: "Уф!" – и перевел дух. Оказывается, я тоже затаил дыхание.
Жаб сначала не понял, что случилось, но когда все (кроме Петуха и Домовушки) кинулись его поздравлять, вот тут до него дошло, и он прослезился. И даже полез ко мне целоваться.
Ну, я с Жабами не целуюсь.
Да нам бы и не дали – Лёня схватила меня на руки и потребовала, чтобы я немедленно занялся ею – а потом ее мужем, Чайником.
А Ратибор, ухватив меня за задние лапы, кричал, что сначала я должен расколдовать Алену Чужаниновну, и что это будет по справедливости – ведь именно он, Ратибор, подсказал мне, что и как нужно делать…
Они чуть меня не разорвали напополам, пока мне удалось извернуться, цапнуть Лёню, полоснуть когтями Ратибора и вырваться.
Чувствовал я себя измочаленным и вымотанным – как будто тонну угля перекидал.
— Никого я сейчас расколдовывать не буду и не потому, что не хочу – не могу! — сказал я. — Я сейчас даже каплю воды заговорить не в состоянии – так я устал; завтра.
Домовушка же меня не поздравлял и за Жаба не радовался по той простой причине, что пошел открывать дверь: это с прогулки вернулся Пес. А Петух – ну, он такой, он не радуется чужому счастью, он не скорбит о чужом горе. Но хоть не доволен чужой бедой: хватит с нас двух злорадных, Жаба и Крыса.
Ратибор и Лёня, зализав свои царапины (почему-то оба воспользовались собственными языками, хотя чашка с мертвой водой – лучшим дезинфицирующим и кровеостанавливающим средством в мире – стояла тут же), принялись громко спорить, кого мне нужно расколдовывать первого.
Жаб, с благодарностью пожав мне лапу и еще раз прослезившись, пошлепал на кухню – должно быть, спешил показаться Алене Чужаниновне во всей своей красе.
А оттуда, из кухни, доносился какой-то шум, но из-за спора Лёни с Ратибором (они оба стали багровыми, и Ратибор выпячивал свою тощую грудь не хуже Лёни) я не слышал, в чем там, на кухне, дело. Поэтому я оставил этих двоих выяснять отношения и направился к двери.
Но не успел я до нее дойти, как навстречу мне влетели в комнату Домовушка и Пес (и Крыс шмыгнул за ними).
— Беда-то, беда-то каковая, Коток! — вопил Домовушка, размазывая слезы по своим мохнатым щекам. — Преминистр-то то наш, Ворон Воронович и впрямь впал в эту свою дыр-прессию, вот, Песик с Крысом что сказывают, пропал наш Ворон! Нализался, и унесли его! Унесли незнамо куда!...
Вот так – только вчера он читал мне проповедь о том, что в экстремальных ситуациях нельзя расслабляться и нужно держать себя в лапах, не взирая на.
А сам! Нет, у меня просто нет слов!
А то, что я думаю о нем, с кошачьего, к счастью, непереводимо.
Из сбивчивых объяснений Пса (он косноязычен, когда о чем-то рассказывает) я понял, что Ворона унес неопрятный тип бомжеватого вида: в отрепьях и небритый. Нес он Ворона подмышкой, причем Ворон не сопротивлялся, а орал на всю улицу на человеческом языке: "Я дурр-рак! Так мне и надо!"
Пес пытался проследить за похитителем преминистра, но безуспешно: похититель направился к троллейбусной остановке, а на остановке кучкуется свора бездомных собак. Территорию эту они считают своей и с нарушителями борются, набрасываясь всем скопом. А размерами они соизмеримы с нашим Псом, так что ему пришлось в жестоком бою отступить, потеряв изрядное количество шерсти и даже крови.
— С тремя я бы справился, — говорил Пес, горестно вздыхая, — даже с четырьмя! Но их было с десяток!..
Ну, это он слегка преувеличил, там их штук пять-шесть.
Однако пока он занимался разборками с бродячими псами, похититель вместе с Вороном исчез в неизвестном направлении. То ли сел в троллейбус, то ли перешел через дорогу и скрылся между домами.
Пес на всякий случай, обежав подальше, тоже подался на другую сторону улицы, но след взять ему не удалось. И там тоже оказались блюстители территории, с готовностью облаявшие нашего израненного героя. Если бы Пес не был так пострадал, он, пожалуй, и подрался бы…
Но он подумал, что может погибнуть в схватке – и кто тогда донесет до нас весть о случившемся несчастье? Аув?
— Я бы донес, — сказал Крыс хмуро. — Вы все меня недооцениваете. А я все знаю: кто унес, как унес и почему. И даже адрес. Приблизительно.
— Это все сила темная, незнаемая, она и Бабушку унесла, и Ворона нашего Вороновича…— запричитал Домовушка.
— Насчет темной силы не знаю, — гаденько ухмыльнулся Крыс. — А Ворона унес один алкоголик, по прозвищу Бублик, он в шестнадцатиэтажке живет, на той стороне…
