-Ну, ну – скоморошество! – показно обиделся Берсень. – Стрелы и «жёлуди» у базиликанцев будут настоящие! И воевать с нами они тоже будут – по-настоящему!
Обнялись, простились на случай чего… И разошлись: Ярослав поднимать свою сотню, Берсень – готовить свою…
5.Сотник Берсень. Базиликанская интеркиза. Ночь на 29 число месяца Серпеня.
-Сотник, ну что?! – изнемогал десятник Лют, могучий и горячий, но слишком прямолинейный. – Когда?!
-Когда надо! – неспешно ответил ему Берсень. Наверное, уже в сотый раз.
-Так вот, Колесо Влесово уже на Закат пошло! Ещё немного – поди, совсем скроется! А там – Коло свой путь начнёт! Светает на Восходе, сотник!
Берсень выждал ещё немного, больше из упрямства, со скрипом зубовным натянул шлем, обернулся на своих:
-Всё поняли?! Повторять не надо?
-Обижаешь! – хором ответили десятники. – Мы чай не дураки, сотник!
-Стрелы метать густо, да не в стены, а в лагерь. Попадём – не попадём, а шороху наведём вдоволь! И ещё: в бой с алой, что против нас выпустят, не ввязываться! Хоть как повернётся – не ввязываться! Тянуть до последнего, подальше её утянуть от лагеря! Подальше!
-Да поняли уже, сотник! – взвыл нетерпеливый Лют. – Веди!
-Слава! – воздев кверху меч, заорал Берсень. – Убивай!
Он тут же бросил клинок в ножны, добыл и натянул лук… Стрелять пока не стрелял. По его приказу вся сотня будет до предела ждать…
За спиной содрогнулась земля. Сотня тяжёлой доспешной конницы – страшная сила и земля плачет, когда эта сила идёт по ней. А когда скачет во весь опор…
Расстояние до передней, с воротами, стены вражеского лагеря приближалось быстро и Берсень уже видел панику на стенах. Загоралось всё больше огней, в отблеске факелов блестели доспехи, оружие…
-Бей! – сорванным голосом приказал сотник. – Бей!!!
Сотня стрел сорвалась в воздух и Берсеню на миг показалось – это не стрелы, а рой огненных пчёл, жужжащих и смертельно кусающих, взвился в воздух. А в следующее мгновение стрелы начали приземляться…
Некоторая часть стрел всё же воткнулась в сырые колья ограды. Малая часть… большинство лучников не зря ели свой хлеб с салом – их стрелы ушли за ограду и приземлились там, внутри…
Ну, а дальше они лишь метались вдоль стен без всякого строя – чтобы создать у базиликанцев впечатление многолюдства – да стреляли без передыху. Судя по тому, как над лагерем занималось зарево, что-то загорелось очень хорошо…
Некоторые хоробры, слишком смелые, чтобы обойтись метанием стрел, подлетали совсем близко, забрасывали через стену факелы, пылающие жарко и способные разжечь пожар пострашнее начавшегося… Конечно, и цену за это платили немалую – каждый четвёртый возвращался раненный. Убитых, хвала Перуну, пока не было. Базиликанцы и без того не славились добрыми стрелками, а уж в ночи, в панике…
Ворота раскрылись на исходе первого получаса. Базиликанская панцирная конница, этим днём уже потрёпанная, но сейчас превосходящая родян числом вдвое, медленно начала выезжать. Видно было – опасались высовываться, строй выдерживали а выехавшие – жались под стенами…
-Бей по воротам! – заорал Берсень. – Бей, хлопцы!!!
И всё равно ведь, зажигательные стрелы заканчивались, а бронебоев и срезней в тулах было если не вдоволь, то – достаточно много. Почему бы не показать базиликанским катафрактам, кто в поле хозяин?
И показали. Первые ряды вражеской конницы были выбиты подчистую, настолько плотным и удачным получился первый залп. А потом Берсень скомандовал отход и сотня галопом ринулась прочь от лагеря. Ала, все те сотни, что успели обрядиться и сесть в сёдла – следом. Базиликанцы, кажется, увлеклись этой атакой сверх меры. По крайней мере их командир пропустил тот момент, когда сотня гардар прекратила именно отступать, разделилась надвое и, взяв в клещи конников противника осыпала их стрелами. Тучи стрел, конечно, не получилось – тулы были почти пусты. Но удар был силён и настрой вражеский сбил. Некоторые – самые трусливые и самые сообразительные – начали заворачивать коней. Остальные ещё готовы были сражаться. Такие пытались атаковать врага, такого близкого и такого недосягаемого…
И всё же – догнали. Та полусотня, что оставалась без Берсеня, не успела увернуться толком, её прижали к корбе69 и там началась настоящая сеча. Ну, и Берсень, конечно, не мог оставить такое дело без собственного участия…
-Дурень! – кратко оценил он сотника Явора, которого сам поставил во главе второй полусотни. – Надо было рассыпаться… На слом, браты! Слава Роду!
Полусотня рёвом подхлестнула коней и те пошли намётом – по чёрному полю, по мягкой земле, по камням… Врезались громко и яростно, рубили свирепо и безжалостно… Силы, правда, были неравны. Против сотни, да и то – неполной – родянских дружинников встало две с лишним сотни базиликанцев… тоже уже неполные, порядком побитые стрелами, но всё ещё полнолюдные.
-Руби их, браты! – надрывал голос Берсень, сам крестя мечом так, что от него враги отлетали либо покалеченные, либо – чаще – мёртвые. – Руби! Не щади, во славу Перуна!
Он был сейчас сам – как Перун – похожий для базиликанцев на языческого бога войны, вставший в стременах – непобедимый и разящий. Меч, заботливо заточенный перед боем, звенел чистым голосом лучшего булата… Лишь раз не смог сокрушить врага сразу. Но то был вражеский аларх и меч у него вполне соответствовал положению. Тогда в боку Берсеня впервые возникла вспышка острой боли. Больше – не исчезала, только разрасталась. А левая нога вся намокла. И силы… сил почти не осталось…
Но ещё раньше сил не осталось у базиликанцев – на сопротивление. Те, кто ещё был жив, резко развернули коней и пустили их к своему лагерю так быстро, как те могли скакать. Только тогда с трудом удерживавшийся в седле сотник сумел увидеть, как мало осталось в его сотне здоровых воинов. Живых – чуть больше…
-Травника мне! – сиплым голосом велел. – И – продолжать обстрел! Пока не будет сигнала…
Около шести десятков воинов удалось подвигнуть на это. Медленно – кони измотались и их берегли – они ехали в сторону нерушимой стены. За ней уже почти темнело, только факелов на стенах стало больше, да шлемы там мелькали так часто, как бока рыбы в неводе. Такие же серебристые. Со стен, кстати, уже били пращники и арбалетчики. Пока – только слабонервные, ибо даже для тяжёлых арбалетов расстояние было запредельное. К тому же – ночь, вернее – серые сумерки перед рассветом, утренний туман, вздымающийся с земли…
На миг ощущавшего нестерпимый жар Берсеня бросило в холод – он представил, что не увидит сигнала от Ярослава. Туман ведь…
