— Да-а-а-а… Об этом я как-то еще не думал. И вправду, ты ведь, кажется, говорила, что тебе приходилось часто переезжать. Не подумал, что уж так часто, — он помолчал пару секунд, — И что, у тебя появилась какая-то стратегия? Мы ведь так и не успели поговорить.
— Да, знаешь, с некоторых пор мне кажется, что нападение — все-таки лучшая защита. В общем, доедем до Цюриха — увидишь все сам.
— Вечно у тебя какие-то тайны, — проворчал он, — И когда же ты начнешь мне доверять?
— Я тебе доверяю, — устало ответила я, — просто… чем меньше источников информации, тем безопаснее. Понимаешь?
Этьен ничего не ответил, лишь продолжал внимательно смотреть на дорогу. Я и сама понимала, что звучало все это не очень приятно, но что было делать? Мы сейчас были не в лучшем положении, и перестраховка не помешает. Возможно, это просто часть моей натуры — а может быть, наложили свой след годы борьбы, привычка к осторожности и глубинная подозрительность, появляющаяся у всякого, кого слишком долго гоняли с собаками по чащобам.
Я вытащила телефон — хорошо бы было узнать, как дела у Алисы, а заодно отвлечься от разговора, который никому из нас продолжать не хотелось. Ответ на простой вопрос пришел не сразу, но все-таки успокоил: «Обедаем вместе». Много чего нельзя было понять (почему так коротко — потому ли, что просто занята, или момент все-таки тяжелый, вместе — это с Венсаном или еще и с Жаклин?..), но, по крайней мере, она была не одна.
Скоро мы въехали в границы Цюриха. Движение на дорогах, ставшее гораздо более плотным, потребовало от Этьена максимума внимания, а я отвлеклась созерцанием красивого, очень старинного города. Эти здания и улочки помнили больше, чем я — намного больше.
Навигатор вел нас по хитросплетению улиц, и в который раз я подумала, как же изменилась жизнь с изобретением спутников и компьютеров. Этьен сам никогда не был в Цюрихе, а я была здесь так давно и при таких напряженных обстоятельствах, что вряд ли смогла бы указать дорогу. Но наш электронный проводник довел нас до нужного дома в рекордный срок и без плутаний по городу, которые были бы неизбежны без него. Конечно, в этом есть своя прелесть — заблудиться в незнакомом городе и случайно открыть какие-то местечки, которых ни за что не увидишь без этого. Но наша поездка была вовсе не туристической прогулкой, и если глазеть по сторонам никто не запрещал, то потеряться для нас было бы непозволительной роскошью.
Мы вышли из машины на древнюю мостовую, щедро нагретую солнцем, на тесную улочку в старой части города. Я шагнула к одной из дверей длинного дома, со старинным молотком вместо звонка, и постучала. Этот молоток даже здесь служил своего рода опознавательным знаком дома мсье Леграна, чьей профессией и была старина, покрытая тонкой пылью воспоминаний. Скарабей был широко известным антикваром.
Мы услышали за дверью шаги, а через пару секунд увидели и его самого — высокого мужчину с небольшим брюшком и бледным лицом, шестидесяти двух лет. Для своего возраста он выглядел молодо, а длинный пиджак, чем-то напоминавший сюртук ушедших веков, еще увеличивал его рост и придавал статности. Легран раскинул руки для объятий.
— Вивиен, давно я тебя не видел! И ведь ты почти не изменилась, чудеса. Не иначе, какой-то чудодейственный крем, — добродушно засмеялся он.
— Да и ты не стареешь, Скарабей, — ответила я, поспешив сгладить возникшую шероховатость в разговоре, — можно нам войти? Сегодня я с другом.
Мы шагнули внутрь. Хоть это место и было лишь временным пристанищем Леграна, оно полно было интересных, любопытных вещей. Какие бы дела ни привели его в Швейцарию, он не собирался приостанавливать торговлю временем. Я подцепила с крохотного столика короткую цепочку с камнями, служившую, видимо, браслетом. Краем глаза я заметила, что Этьен зачарованно озирается вокруг, словно попал в лавку чародея или мастерскую самого Мерлина. Что ж, не так уж он был далек от правды.
Легран, конечно, был самым обыкновенным человеком — и я уже успела предупредить Этьена, что он ничего не знает о нашем Большом Секрете. Но вещи, которые он собирал вокруг себя, были просто потрясающей энергетики. Иногда мне казалось, что он наделен даром отличать обыкновенный антиквариат — то есть любую вещь, чей возраст подбирался к сотне лет — от могущественных артефактов и амулетов, в изобилии лежащих даже здесь, в этом, подобии передвижного музея. Жаль, что мы были не в его парижской лавке — вот уж где и недели не хватило бы, чтобы изучить диковинные вещицы. Это уж не говоря о том, как быстро пробежало бы время в беседе с их хозяином.
— Мсье, мне хотелось бы взглянуть на вашу особую коллекцию. Надеюсь, вы прихватили ее в свое путешествие, — объявила я, заговорщицки подмигнув Леграну. Тот тревожно оглянулся, и я добавила, — Не беспокойся, Этьен — мой друг и человек надежный. Ты же знаешь меня, Скарабей.
Легран коротко кивнул и ненадолго исчез в дальней комнате. Когда он вернулся, мы уже устроились на низких пуфиках за полированным столиком с витыми ножками. С каким удовольствием я запустила руки в резную шкатулку, которую нам принес антиквар! Верхний слой ящичка вынимался, и под ним обнаруживался второй, причем оба были снабжены тонкими деревянными переборками, и в ячейках, в каждой по одному, по-барски возлежали самые необыкновенные вещи. Не все были красивы — некоторые на первый взгляд казались даже нелепыми. Но каждая была необыкновенна, и далеко не любой клиент Скарабея имел доступ к его особой коллекции — потому она так и называлась, что немногие вообще знали о ее существовании, и увеличивать число посвященных он не стремился.
В основном здесь были вещи небольшого размера — кольца, броши, подвески, заколки. Быстро взглянув на эту россыпь, Этьен перевел взгляд — конечно, он удивлялся, зачем я притащила его сюда и заставляю рассматривать разные безделушки, когда сама только что говорила, что нам нужно готовиться к активным действиям. Штука была в том, что именно этим мы сейчас и занимались.
Около получаса я сосредоточенно перебирала старинные вещи, подолгу задерживая в ладони то одну, то другую. Ни Легран, ни Этьен не произнесли ни слова — и если первый давно привык к самым разнообразным причудам своих клиентов, то второй, похоже, лишь молча поражался моему поведению, изо всех сил стараясь не показывать раздражения. Окинув взглядом нас обоих, Легран повернулся к Этьену и, вздохнув едва слышно, сказал:
— Знаете, юноша, я и раньше бывал в этом городе, и слышал удивительную историю — люди говорят, что когда-то дома в этом районе не были просто домами, каждый со своей табличкой с номером — раньше они все носили имена. Каждый свое, как и люди. И не удивительно — эти старые стены многое видели, многое знают. Вот только поговорить с ними некому. А ведь наверняка было бы о чем порасспросить…
