— Кто такой Додона?
— Бэйр, это было бесподобно, — сказала Фэрил. Бэйр, на лице которого было и нетерпение, и раздражение оттого, что его вопрос всеми игнорируется, произнес:
— Может, тетушка, это и было бесподобно, но дело не в этом. Прошу вас наконец, ответьте мне: кто такой Додона?
Фэрил повела плечиком:
— Ой, да ты знаешь, он оракул, и мы нашли его в Кару.
Бэйр нахмурился:
— В пустыне?
Фэрил утвердительно кивнула, а затем с улыбкой обратилась к Аравану:
— Он узнает, где убийца Галаруна… И где серебряный меч.
— Он ответил уже на тот единственный вопрос, который нам разрешено было ему задать, — напомнил Араван.
— Но ведь вопрос, на который он ответил, был мой, — сказала Фэрил. — Не твой. Возможно, он и раскроет тайну, которая не дает тебе покоя.
— Рассветный меч? — спросил Бэйр. Араван медленно покачал головой:
— Время меча, я полагаю, давно прошло. Его следовало обратить против Гифона в Великой Войне Заклятия, по крайней мере так мы предполагали. Нет… если бы мне удалось получить лишь один ответ, то я хотел бы знать, где сейчас находится желтоглазый. Я думаю, если убийца Галаруна будет найден, то будет найден и Рассветный меч, хотя в этом и нет большого смысла.
— Не важно, — сказал Бэйр. — Раз мы ищем желтоглазого, то я пойду с тобой.
Урус посмотрел на Бэйра и покачал головой.
— Но я прошу, па, — настаивал Бэйр.
— Ты еще очень молод.
— Мне почти двенадцать, па!
Бэйр вскочил на ноги и опрометью выскочил за дверь, в темноту сентябрьской ночи.
Урус поднялся, чтобы пойти за ним, но Риата сказала:
— Пусть он пройдется и остынет, дорогой. Завтра он все поймет правильно.
Урус скептически посмотрел на Риату и промолчал. Фэрил снова обратилась к Аравану:
— Ну ладно, так что в отношении Додона?
Араван вздохнул:
— Я подумаю об этом, — он посмотрел на Риату и Уруса, — но не раньше, чем будет выполнен мой обет, данный вам и волку–волшебнику. Если я все–таки пойду в Кару, то это будет после того, как закончится обучение Бэйра владению оружием… Может быть, это произойдет года через три.
Сидя во дворе на скамейке около открытого окна, Бэйр кивнул, а про себя подумал: «Три года, и тогда — в путь».
ЛЕТО 5Э1005 — ОСЕНЬ 5Э1007
(четыре и два года тому назад)
Когда воздушная волна зловещим предзнаменованием прокатилась по всему Митгару, в освещенном колдовским пламенем обиталище Идрала Кутсен Йонг уставился на камень, окруженный ярким ореолом чарующего света…
…и засмеялся от радости, которую приносит неожиданная победа.
И как только смех вырвался из его глотки, яркое сияние камня стало меркнуть.
Чтобы не видеть зловещего свечения, Идрал сощурил свои желтые глаза. Лишь когда ореол вокруг камня начал сходить на нет, некромант решился взглянуть на двадцатидвухлетнего императора. Тот держал на вытянутой руке светящийся камень и, крутясь, как волчок, на одном месте, кричал:
— Я властвую над ними! Я властвую над ними!
Идрал вздохнул, со свистом пропуская воздух между своими острыми зубами, не желая верить услышанному:
— Мой господин?
Кутсен Йонг прекратил крутиться и сунул камень под нос желтоглазому, затем быстро отдернул, подпрыгнул на месте и со смехом повторил:
— Я властвую над ними, Идрал.
— Несомненно, мой господин, но над кем?
— Над йонгами, Идрал. Над всеми йонгами мира.
— Ты властвуешь над драконами, мой господин?
— Разве я сказал сейчас что–либо другое, Идрал? Холодное сердце Идрала затрепетало от ликования – такая сила заставит Митгар пасть. А когда Митгар падет, Гифон восстанет из бездны, свергнет Адона и посадит Идрала на трон, чтобы тот властвовал над Митгаром в качестве его регента. И этого мальчишку–императора также передаст в руки Идрала, дабы он мог сделать с ним все, что пожелает…
Но этим мечтам суждено сбыться лишь в том случае, если камень действительно дает власть над драконами.
— Как это прекрасно, господин мой, — прошептал Идрал, протянув руку, — давайте кое–что проверим.
В ответ на этот жест Идрала Кутсен Йонг прижал потускневший камень к груди и зашептал:
— Даже и не думай прикасаться к нему — он только мой, только мой, ты понял?
Идрал согнулся в поклоне и отступил на шаг назад:
— Конечно, господин мой. Воистину так. Кому же еще он должен принадлежать? Только вам, отмеченному знаком Могучего Дракона!
Император широко раскрытыми глазами уставился на мерцающий камень, а затем дотронулся до своего лба и провел пальцем по родимому пятну — вверх, назад и вниз. А после этого, словно очнувшись, спросил:
— Да, а о какой проверке ты говорил? Что ты имеешь в виду?
— Риодо, мой господин. Ты истинный Масула Йонгза Ванг — магический король–воитель — согласно древнему предсказанию. Повели драконам захватить Риодо, и пусть твои чиновники последуют туда за ними и соберут все ценное. А когда враг будет разбит, отряди туда доверенного советника — ну, скажем, Шакун, первую служанку, — и посади ее на трон этого покоренного края в качестве твоего регента.
— Бесподобный план, Идрал,— сказал Кутсен Йонг. С этими словами он снова перевел взгляд на Камень Драконов. И Камень снова засиял, и в воздухе поплыл неслышный звон, приказывающий подчиниться.
В небе над Джанйонгом могучие огнедышащие драконы ревели и вопили в неистовой ярости, в то время как жители города в испуге попрятались в укрытиях, хижинах и домах, охваченные ужасом от одного вида кружащихся над городом йонгов, изрыгающих огонь, скалящих саблевидные клыки, поднимающих ветер взмахами своих перепончатых крыл. А в дворцовом саду сидел Эбонскайт, кипя от возмущения, и трубно ревел, изрыгая в воздух пламя, а человек, стоящий перед ним, держал в руках Камень Драконов, и великому королю драконов оставалось только слушаться и подчиняться. Сила Камня поработила его и всех остальных представителей древнего племени.
Рядом с обладателем Камня стояло желтоглазое существо, помесь человека, гриба и демона — по крайней мере таким в своем великом гневе видел его Эбонскайт, потому что глаза драконов способны видеть неявное, скрытое и тайное… Но не в силах смотреть на Камень — этот ужасный, богом созданный предмет. Ни один дракон не мог взглянуть на него, не рискуя впасть в вечное безумие из–за непомерной и неизбывной печали.
И когда маленький человечек произнес свое повеление, Эбонскайт затрубил во все горло от бессильной ярости, а желтоглазый гибрид расхохотался чуть ли не в самую пасть дракона, которому не оставалось ничего, кроме как подчиниться.
