ЗВЕРЬ!!!
...яркая вспышка образа разъярённого хорта отразилась в зеркале, окрасив отпечатки ладоней огненным багрянцем.
«Ты не Алиса!» — вскричал насмерть перепуганный здравый смысл.
— Я не Алиса, — пропищал севший от испуга голос смотрителя.
В который раз Виктор Ильич позорно сбежал от неизвестно чего. И с силой захлопнул дверь спальни.
— Самовнушение. Это всего лишь чёртово… — «внушение!» — Пришла подсказка из зала. Липкий пот выступил по всему телу: Виктор Ильич поверил, что так оно и есть — кто-то… некто внушал ему страх, намеренно внушал. Велика ли вероятность, что «некто» — не Кошмарный Принц? «Зачем ему стращать меня зверем? Стоит ли спросить его при встрече?». Виктора Ильича пуще прошиб пот от одной мысли о новой встрече с Кошмарным Принцем. Но не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы знать, или хотя бы догадываться, что встреча рано или поздно состоится. Ведь это какая-никакая, а борьба, состязание в перетягивании каната, где канатом был роман, а концами каната — набившие оскомину добро и зло.
Он прошёл по «лучу» и остановился возле лестницы. Прошмыгнувшая давеча мысль о детективах с поросячьим воодушевлением вернулась в загон сознания и счастливо плюхнулась в грязь беспокойных мыслей, разметав их по сторонам. «А на самом деле, на кой чёрт мне сдался монитор?» И усмехнулся сам себе: ширма… даже не ширма, а финт для отвода глаз. Пять звездочек пьянящей жидкости — вот корень, в который треба зреть! «Удовлетворили ль они требование, ась?» Нездоровая весёлость правила бал. С юношеской непоседливостью Виктор Ильич сбежал по лестнице, перепрыгнув пятую ступеньку, и подбежал к чёрному ходу. Открыл дверь.
В дверях стоял кучерявый с занесенным к звонку пальцем.
— О! — подивился смотритель. — А где же Ке… Иннокентий?
Кучерявый отдёрнул руку от звонка и, не зная куда её деть, забавно крякнул в кулак.
— Он занят, — сказал кучерявый.
— Понимаю! — со всей комичной «серьёзностью», на какую только был способен, отозвался Виктор Ильич. — Что у вас ко мне?
— Тут телевизионщики приехали. Из местного ти-ви.
— Надеюсь, вы их спровадили. Нам, во-первых, ни к чему повышенное внимание и огласка, а во-вторых… — Виктор Ильич посмотрел на тускнеющее небо и подумал, как Егорка: «сразу не понять утро это или вечер». Судя по прохладце, вечер. — Во-вторых, вечер уже, а?
— Они нарисовались после обеда, — сказал кучерявый. — И продолжают торчать у ворот. Мы постарались убедить их, что музей действительно закрыт на ремонт. Что спешка, мол, нужна при ловле блох, а администрация города сжимала сроки сдачи, чтобы успеть ко дню города, в результате оставшиеся недоработки и привели к…
— Это всё понятно, — перебил детектива Виктор Ильич. — Но к чему мне такие подробности?
— Я как раз к этому и веду.
— Тогда ведите быстрее, молодой человек! У меня мало времени.
— Мы сказали журналистам, что работы ведутся круглосуточно. Поэтому будьте добры включить свет в подвальных помещениях. Мы не знаем, что происходит, и чем вы занимаетесь здесь, но легенду нужно поддерживать.
— Камушек в мой огород, а? Я выполню вашу просьбу. Но как на счёт того, чтобы сделать то, что я просил?
— Я думаю, завтра будет возможность…
— Завтра — крайний срок, ребята! Мне с вами детей не крестить, а по-хорошему у нас отчего-то не получается. Уяснил?
— Уяснил, — обронил детектив и ушёл.
Виктор Ильич тыльной стороной рук потёр уставшие глаза. Весёлость испарилась, как эфир. Вернулась осадная настороженность. Он внимательно вгляделся в кусты за забором, но не заметил «инородных тел». С нежелательных глаз долой поспешил закрыть раздолбанную дверь чёрного хода. Минуту постоял в полумраке помещения, сцепив руки за спиной, прошептал «завтра» и пошёл на цокольный этаж.
Включил свет везде, где были окна-форточки, и зашёл в свою квартирку. Зажёг свет, посмотрел на холодильник и понял, что ужасно голоден. Поскребя по сусекам, сварганил себе мало-мальски путёвый ужин. Поел.
И вернулся в кабинет-студию — бузиновый стол манил, как азартного игрока манит казино.
Яко снежная лавина, ужас и смятение накрыли столицу — Клондайк детских страхов и безрассудной паники взрослых.
Пятилетняя девочка Настя встала ночью в туалет. Ночник в коридоре горел, но заглушённый свет скрадывал предметы. У двери там, где всегда стояли отцовские рыбацкие сапоги, её ждал свирепый гремлин. Ждал и скалился, маня к себе уродливой рукой. Настя обмочилась на пол. Гремлин заржал… и двинулся к ней. Настя на одеревеневших ножках отступила к спальне, боясь повернуться к уродцу спиной. Ей хотелось закричать, ей нужна была помощь родителей, но голос пропал, она глотала ртом воздух, как пойманные папой рыбины. Гремлин подковылял к растекшейся на полу луже и стал лакать. Настя не выдержала и лишилась сознания.
Трёхлетний Руслан проснулся ночью от странного шуршания. Открыл глаза и посмотрел в сторону журнального столика. За столиком, развернув газету, сидел медведь. В свете луны Руслан видел открытую клыкастую пасть и дедушкины очки, нелепо водружённые на блестящий нос. Медведь медленно положил газету и повернул огромную морду. Очки упали на ковёр. Косолапый тяжело дыхнул, и Руслана окатила волна удушливого концентрированного смрада. Дышать стало нечем, сознание мальчика померкло, и он его лишился.
Двадцатилетний Глеб, панк по образу жизни, хорошо поддатый возвращался домой в половине третьего ночи. Привычным путём шёл через детский садик. Шёл, пристально — насколько позволяла осоловелость глаз — следя за поступью, будто верил, что стоит отвести взгляд от ног, и обязательно распластаешься по заплеванному асфальту. Внезапно в поле зрения оказались две совершенно странные вещи — женские ноги в красных туфлях на высо-о-оком каблуке. Глеб задрал голову и, как следствие, шлепнулся на пятую точку. Успел подумать: «Так я и знал!», прежде чем узреть лицо красотки. Фифа вся из себя стояла над ним и улыбалась в тридцать два фарфоровых зуба. Сегодня он обдолбался косячками так, что весь путь слышал в голове свербящий мозг монотонный гул далеких отзвуков барабана, и потому, как ни силился, не мог разобрать, что там бормотали чудные губки незнакомки. А ведь она что-то говорила. Или нет? С большим усилием Глеб заставил глаза сфокусироваться на девичьих губах. Но с губ красотки срывались не слова… из её рта вываливалась какая-то гадость и падала прямо на его штанины. И эта гадость шевелилась! Глеб вмиг протрезвел, вскочил на ноги и с силой оттолкнул от себя тварь. Девушка ойкнула. А в следующий момент кто-то сбоку крикнул: «Ты толкнул мою девушку, сука!» Глеб обернулся и увидел полосатый свитер из своих детских кошмаров. Фрэдди Крюгер размахнулся и всадил в брюхо Глебу ножи своей длинной пятерни. Боль затмила всё, лишая сознания.
