Опьяненный азартом, Сын Вампира прорубился сквозь массу минотавров, ехидн, кентавров и прочих порождений Логруса. Внезапно оказалось, что враги почти поголовно истреблены, их трупы догорают, а стрелки Крольда лихо палят вслед немногим сбежавшим. Лишь несколько демонов сумели уйти по Черной Дороге и теперь ковыляли в свои Отражения.
— Соберите трофеи, — сказал Фауст усталым голосом. — Займитесь ранеными. Этот бой мы, кажется, выиграли.
Когда приехала Гретхен, герцог скорбно озирал место недавнего сражения. Окруженный погубленными угодьями, догорал город, названия которого он не знал. На дорожных обочинах валялся скарб, брошенный беженцами. Страна его мечты была разорена, и Фауст, испытывая необычайную ярость, твердо решил: Дара за это ответит.
Гретхен тихонько вышла из экипажа, приблизилась к доброму доктору и опасливо проговорила:
— Вы не похожи на того алхимика Фау, которого я когда-то знала…
Герцог ответил, не оборачиваясь:
— То был Фау-один, а я — Фау-два.
Вряд ли она поняла его шутку, и нирванец попросил, чтобы в дальнейшем Маргрет обращалась к нему только в единственном числе. Их разговор прервали Ренк и другие командиры, подошедшие за новыми указаниями. Распределив боевые задачи между частями, Фауст прогнал всех и повернулся к девушке. Она смотрела на колдуна неестественно расширившимися глазами и спросила голосом, полным почтительного ужаса:
— Все это войско подчиняется тебе?
— Войско? Сейчас мне подчиняется вся Вселенная!
— Ты шутишь…
— Дорогая, скоро ты поймешь, что Вселенная — это так мало. Считай, что она валяется у твоих ног.
Только сейчас, оказавшись наедине с Гретхен, Фауст обратил внимание, что камзол прожжен искрами, которые он высекал из врагов. Герцог подумал, что лицо его покрыто копотью и заживающими волдырями. По-иному представлял он встречу с мечтой.
— Что будет с Ольтенией? — тихо спросила Гретхен.
— Ольтения станет частью великой державы. — Фауст смочил платок водой из фляги и обтер лицо, — Мы с тобой будем проводить много времени в лаборатории, а твои соседи опять станут болтать насчет наших связей с дьяволом.
— Ну и пусть. — Она брезгливо скривила губки. — Это беспокоит меня в последнюю очередь.
— Что же беспокоит тебя в первую и вторую очередь? Девушка не отвела взгляда и сказала с отчаянной решимостью:
— У меня есть жених.
— Придется с ним разобраться, — не сдержался Фауст, сильно разочарованный неожиданным известием.
— Ты его убьешь? — испугалась Гретхен.
— Если ты этого хочешь.
— Не хочу, — быстро сказала она. — Мне очень жаль.
— Нет, не так… — Фауст покачал головой. — Это мне очень жаль… Наверное, не стоит приглашать тебя в мой здешний дом.
Она ответила, кусая губу:
— Я не готова.
— Как знаешь. — Он выдавил ободряющую улыбку. — Постараюсь быть терпеливым и внимательным. И не слишком настойчивым.
До последнего момента Фауст рассчитывал, что Гретхен вернется, однако девушка, попрощавшись, с виноватым видом поспешила уйти. Какой-то смазливый гусарский поручик — возможно, тот самый жених — помог ей сесть в экипаж. Герцог нашел в себе силы вежливо отсалютовать сверкающим клинком Рубильника.
Вернувшись в Златоборск, он отыскал госпиталь, где лежал Валентин, и тщательно обработал начинавшую гноиться рваную рану. Когда брат Маргрет открыл глаза, Фауст весело сообщил:
— Тебе повезло, парень. Еще немного — и яд проник бы в сердце.
— Не думал, что ты станешь спасать своего недруга, — пробурчал пациент. — В последнюю встречу вы с братом чуть не закололи меня.
Его слова относились к каким-то событиям, в которых принимали участие виртуальные двойники нирванских братьев. Похлопав выздоравливающего по плечу, Фауст проговорил успокаивающе:
— Забудь о прошлом. Я не держу обиды на тех, кто не сделал мне чего-нибудь слишком плохого.
— Но я был против твоих встреч с Гретхен.
— Похоже, она тоже против наших встреч. — Герцог развел руками. — Переживу.
Валентин сказал, нахмурясь:
— Сейчас, когда сестра увлеклась этим хлыщом Акселем, я начал думать, что лучше бы ей встречаться с тобой.
— Это ее дело.
Фауст хотел уйти, но Валентин спросил, как дела на фронте. Герцог объяснил. К его удивлению, раненый не проявил особой радости. Напротив, проворчал с кислой гримасой:
— Имперские армии редко уходят из спасенных ими малых стран. Значит, нам суждено стать окраиной большого государства?
— Да, несбывшийся мой родственник, вам не повезло, — подтвердил Фауст. — Вы превратитесь в провинцию великой державы, и отныне Нирвана будет защищать эту провинцию, даже если придется превратить в прах все, что здесь имеется. Или ты предпочел бы оккупантов из Хаоса?
— Не знаю, — признался Валентин. — Никогда не думал об этом.
— От тебя ничего и не требуется, — порадовал его Сын Вампира. — Судьба решила за вас.
Он вышел из палаты и занялся остальными пациентами лечебницы. Работенка затянулась до позднего вечера, но добрый доктор был так зол на судьбу, что не успокоился, пока не поставил всех на ноги. Он покинул госпиталь, осыпаемый градом благодарностей, которые никогда не любил, а теперь и подавно они были ему не нужны.
В парке, получившем у горожан название Запретного Леса, он легко отыскал свой дом, построенный из темно-синих кирпичей. Голые стены лишь обострили состояние депрессии. На душе было гадостно, как после первой кровавой трапезы, когда Мефисто учил его вампирскому способу питания, столь неприятному для всевозможных хлюпиков-морализаторов. В тот раз старший брат сказал ему: «Запомни, недомерок, в этой жизни часто приходится делать вещи, которые нам не нравятся, но без которых не обойтись».
Загнав поглубже, в самую преисподнюю подсознания, чувство боли и разочарования, Фауст принял ванну, сменил одежду, а потом методично извлек из соседних Теней необходимые предметы обстановки. Тупая монотонная работа всегда помогала ему забыть о неприятностях, и герцог даже увлекся, расставляя мебель, раскладывая посуду, книги. Кое-где стены остались голыми, но Фауст не стал спешить — здесь попозже, хорошенько продумав композицию, повесит картины и антикварное оружие.
С того дня, когда он осознал себя фаворитом Судьбы, Сын Вампира свыкся с неизбежностью горьких потерь. Мечты сбываются не часто. Три брата сумели создать Дримландию, но не могли и не хотели управлять чувствами ее обитателей. Завоевать любовь колдовством — все равно что купить. Ему это ни к чему. Герцог Нирваны выше любви или нелюбви смертных.
