Евлалия схватила его за руку.
— Конан, я не хочу оставаться здесь одна! — Ее голос звучал низко и настойчиво. — Конан, я городская девушка, а вовсе не создание диких лесов и гор вроде тебя. Ужасы этой ночи… всего это было для меня чересчур. Я хочу с тобой! Возьми меня с собой…
— Ну ладно! Но веди себя тихо! — Он обнял ее рукой и пошел с ней через темный лес. На краю дороги не было заметно никакого движения. Конан посмотрел в одну сторону, в другую. Затем он зажал лук между колен и тщательно натянул тетиву. Стрелы положил наготове в мох рядом с древним-предревним деревом. И вот оба спутника сели и стали ждать.
Ночь проходила, не принося с собой никаких происшествий. Евлалия то и дело пыталась завязать разговор, но Конан велел ей молчать. Они прислушивались так напряженно, что начали тосковать по звукам. Но их вознаграждал только хруст ветвей или трепыханье крыльев ночной птицы.
Легко было счесть это ночное сидение в засаде пустой тратой времени. И почему он должен прятаться, как крот между корней старого корявого дерева, и сторожить пустую дорогу? Конан ненавидел каждую минуту езды до города, отделявшую его от шума битвы, где другие искали себе славы или смерти.
И вот он почувствовал, как что-то легко прикасается к его ноге. Он увидел бледное лицо Евлалии. Она наклонилась вперед и ласково коснулась губами его губ, а между тем ее бедра все теснее прижимались к его боку.
И уже знакомая страсть вскипела в нем — страсть, которую он помнил по тем мгновениям, когда это бледное лицо и это нежное тело уже трепетали в его объятиях. Но теперь он обуздал свое желание, точно норовистого жеребца. Горячая кровь ударила ему в голову, и все поплыло у него перед глазами. А Евлалия становилась все более настойчивой, все более страстной. Она водила нежными ладонями под его кольчугой, гладила и ласкала его.
Но вот чары были грубо разрушены. С дороги донесся стук копыт, послышались другие невнятные звуки. Сперва они приближались, затем зазвучали глуше там, где дорога заворачивала.
— Слышишь? — прошептал Конан, отодвигая Евлалию в сторону. Он взялся за свой лук. — У тебя слишком белое лицо. Ложись лицом на землю.
И вот уже кавалькада всадников показалась перед ними. Киммериец ощущал, как содрогается земля под их копытами. Это были четверо всадников в серых формах армии Тантизиума.
— Ивора среди них нет. Будь он с ними, он взял бы с собой куда больше гвардейцев.
Конан натянул тетиву своего лука, когда солдаты проезжали мимо попарно. Но прицелился только когда увидел среди них темную тень.
— Я надеялся на это, — пробормотал он про себя.
За солдатами катила арба Агохофа. Пара серых лошадок тащила ее. Черное покрывало крыши свисало с подпорок и развевалось по сторонам. Несмотря на темноту, Конан был почти уверен, что различает внутри арбы знакомый профиль, похожий на профиль хищной птицы. Узкая бледная рука держала поводья. Затем она же отодвинула в сторону покрывало, чтобы лучше видеть.
Когда отвратительная арба подъехала поближе, Конан прицелился в то место, где, как он предполагал, должен находиться волшебник. Он послал стрелу, когда арба поравнялась с ним, и проследил за ней заботливым взглядом. Стрела пролетела сквозь черное покрывало.
Арба не замедлила ход и не свернула в сторону. Следующая стрела Конана принесла еще меньше вреда. Он услышал, как гремят по дороге колеса. Затем мимо пропылил арьергард, состоящий из еще четырех всадников. Поезд исчез в темноте.
— Ты попал? — Евлалия коснулась его руки.
На ее лице застыло напряженное выражение.
— Да, уверен. — Конан с недовольным видом наморщил лоб. — Но стрела могла пролететь под планками этой телеги, не задев ничего. С другой стороны, может быть, чертов возница едет теперь там мертвый.
— Молю богов, чтобы так оно и было! — Евлалия тревожно посмотрела на дорогу, где постепенно затихал стук копыт.
— Ну, как бы там ни было! Теперь мы знаем, что Ивор отправил своего ручного чародеишку из города к «месту происшествия». Мы выиграли время нашим обманным маневром. — Он обратил к себе лицо женщины и поцеловал ее в лоб. — Ну, идем. Нам нужно как можно быстрее уезжать отсюда.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
ШТУРМ ГОРОДА
Ясное утро занималось над улицами Тантизиума. Когда бледное золото рассвета на востоке небосклона сменилось тусклой голубизной, всадники увидели в первый раз город, раскинувшийся вдали, на вершине холма. При каждом новом подъеме на каждый новый холм, лежащий на их пути, они вновь и вновь видели город впереди. Сперва это была всего лишь неясная темная тень с желтыми точками — там, где горели сторожевые костры. Но вот путники различают уже сумятицу пестрых крыш этого старого гнезда, где пестовались человеческие надежды и вырастали позорные деяния человеческого рода. И вот — новое испытание.
Рассвет в городе вовсе не был таким уж золотым и тихим, как видели наблюдатели. Темный дым поднимался с белых внешних стен города. На склоне холма перед самым городом, точно муравьи, кишели люди. Громкий рев бесчисленных глоток, как морской прибой, доносился до ушей Конана и Евлалии. Он заглушал даже стук копыт их коней.
Теперь они были уже среди солдат, штурмующих город Поначалу им встречались только крестьяне или дровосеки из местных. Вооруженные косами и топорами, они устремлялись к городу, выбирая обходные дороги. Евлалия одаряла каждого из них дружеским приветствием, но Конан ехал молча рядом со своей подругой. И только когда он увидел знакомые физиономии наемников, он коротко кивнул. Все его помыслы были полностью заняты предстоящим штурмом.
Когда он увидел осадные орудия, сваленные среди ящиков со снаряжением, он заревел:
— Клянусь Кромом! Почему лестницы валяются здесь? Они должны давно стоять у стен города! — Он схватил какого-то несчастного фельдфебеля, погонявшего повозку с лестницами, и наорал на него, учинив зверскую выволочку: — Немедленно к городской стене! Все остальные должны очистить для тебя место. Это мой приказ!
И скоро уже лошади неслись по знакомым террасам старого лагеря, где некогда стояли наемники. Вот здесь дьявольский огненный туман Аго-хофа поглотил многих старых товарищей. Светло-зеленая трава уже выросла вновь и покрыла землю, богато удобренную кровью и золой, оставшейся от сгоревших солдат. Сейчас тут были привязаны лошади, за которыми следили старые или раненые солдаты. На следующей террасе наемники и кофийские мятежники уже ждали приказа начать штурм города.
Павло и некоторые другие испустили вопли ликования, когда Конан подъехал к ним. Но остальные из их отряда отозвались на этот крик довольно-таки вяло. Они не выглядели слишком воодушевленными. Конан спешился и передал свою лошадь одному из наемников, велев расседлать ее. Затем он повернулся к Евлалии. Но ее возлюбленный Рандальф уже снимал ее с седла и поднимал на руки. Конан резко отвернулся и начал подниматься по склону.
На самой верхней террасе, на расстоянии полета стрелы, вновь собрались отряды солдат. Здесь были почти все наемники. Именно они, как наиболее боеспособные, должны были возглавить штурм. Конан подошел к группе офицеров и отвел в сторону Зено.
— Как протекает битва? Я надеялся, что сумею прибыть пораньше.
Рыжеволосый кучерявый лейтенант глянул на Конана сквозь поднятое забрало и сказал с угнетенным видом:
— Дело дрянь, Конан! Мы пытались штурмовать город при первых лучах рассвета — здесь, поскольку у ворот слишком яростно обстреливают нас из башен, — он указал на изгибающуюся белую стену, которая высилась перед ними на склоне холма. — Стефани ранен. Мы отступили. Затем мы стали штурмовать стену, осыпая ее градом стрел. Но также тщетно. Высота дает им преимущество примерно в тридцать шагов. Их стрелы летят дальше наших. — Зено поглядел вверх, туда, где тихо переговаривались между собой другие вожди наемников. — Аки Вадсай поддержал наше нападение, но другие вовсе не хотят сражаться пешими. И Виллеза отвел назад своих людей.
Вероятно, зингарец услышал, как прозвучало его имя. Он оставил других офицеров и с мрачным видом приблизился к Конану и Зено.
— Я считаю, что твой отряд должен взять на себя основную тяжесть этого штурма, Конан. В конце концов, мы здесь потому, что поддержали ТВОЕ предложение… — Он посмотрел на людей, которые ждали его, собравшись на нижней террасе. — И просьбу ТВОИХ кофийских друзей.
Конан коротко кивнул:
— Но будь сразу же у меня за спиной, Виллеза. И не переусердствуй в осторожности. — Затем он отвернулся от насмерть разобиженного зингарца и спросил Зено: — Где Стефани?
— Там, Конан.
Офицер кивком головы указал на нескольких людей, лежавших в тени террасы. Конан отпустил лейтенанта и пошел туда. Он увидел солдата, чья зеленая туника густо пропиталась кровью, уже засохшей. А затем отыскал среди раненых и барона, сидевшего на седле в окружении праздно стоящих людей. Стрелу, вонзившуюся ему в ногу, уже вытащили, и теперь окровавленное древко лежало рядом в траве. Раненый как раз прижимал повязку с целебными кореньями к ране. Он взглянул на Конана и виновато улыбнулся, точно хотел попросить прощения.
