— Постараюсь раньше управиться, но обещать не могу. Очень много работы, Глеб Егорович.
Посёлок городского типа Мухоедово. Площадь Правосудия.
До недавнего времени посёлок Мухоедово считался эталоном провинциальной глухомани, опережая в неофициальном рейтинге Урюпинск, Жмеринку и Хацапетовку. Всемирная известность пришла недавно и внезапно, но всерьёз и надолго. Местные жители радовались образовавшемуся многолюдью, и охотно сдавали комнаты понаехавшим иностранцам, скромно ориентируясь на расценки столичного «Метрополя», умноженные на четыре. Гостиницы в Мухоедове не было даже в былинные и почти легендарные советские времена.
Понаехало в районный центр изрядно. Англичан почти два десятка вокруг здания суда крутится, пытаясь всеми правдами и неправдами пробраться внутрь. Охрана их не пускает, так как просители предъявляют на входе паспорта несуществующей страны. Нет её больше, этой Великобритании.
Английская делегация самая многочисленная, но хватает и других, лишь немногим поменьше. Две старушки ла лавочке под древней липой, чуть тронутой первой сентябрьской желтизной, как раз обсуждают новых соискателей сурового Мухоедовского правосудия:
— Слышь, Пална, что за цыгане к тебе вчерась заселились?
— Сама ты цыганка, — оскорбилась пухленькая и подвижная Валентина Павловна, поправляя наброшенную на плечи кашемировую шаль. — Это, Верка, португальцы у меня.
Вере Ивановне до восьмидесяти ещё три месяца, и обращения по отчеству она ещё не заслужила, из-за чего переживает и характер имеет желчный:
— Где же ты шестерых-то разместила? Али сама на кухню переехала?
— Ты, Верка, в бизниси не понимаешь ничево, — вернула шпильку Валентина Павловна. — Португальцы, оне мущщины худосочные из-за жаркого климату. Поставила на веранде три раскладушки, да на всех и хватило. Оне же по трое сменами у суда сидят. Сама знашь, какие штрафы за опоздание на заседание. А Роман Юрьич може и неуважение к суду выписать.
— Дык в повестке время указано.
— Дык ту повестку Почтой России посылают. Твоих румын скока раз штрафовали, ась?
— Читыри.
— Вот! А повестка до сих пор не пришла.
— Дай бог здоровья нашей почте, — перекрестилась Вера Ивановна. — Ишшо неделя, и я с тех румынов на новы зубы скоплю.
— А деду?
— У деда своих зубов полно. Штук десять осталось точно.
— Кормишь плохо, вот и не сточились зубы-то.
— Ты свово закормила, — огрызнулась Вера Ивановна, но решила не идти на конфликт, и сменила тему. — Слышь, Пална, за что твоих португалов судить-то будут?
— Вроде как за портвейн.
— За «три семёрки» я бы вопще расстреливала. Хуже них только самогонка у Нюрки Караваихи.
— Не, не за семёрки. За мадеру. Её Массандровский завод в Крыму делат, а португальцы, вишь ли, свой остров в море в её честь назвали.
— И чо?
— Забесплатно назвали.
— А должны платить?
— Залигистрованный бренд!
— Тады да, тады пусть плотют. Ну у Роман Юрьича никакой португал не забалует.
— А чо, румынам твоим баловать можно? Смотри, Верка, дед тебе за баловство остатни волосья на башке и повыдергат.
— Я в хорошем смысле по баловство.
— И чо там хорошева в румынском баловстве?
— Тьфу на тя, Пална! — обиделась Вера Ивановна.
— Ты мне, Верка, на нову шаль не плюй! Поди вон на Киркоровых своих харкни.
— Оне же румыны.
— А я про што? Кстати, како дело-то им шьют?
— Михаил Боярский возмещение требоваит. Дескать, незаконно назвали город Констанца.
— И чо?
— Как это чо? Она евоная жена была.
— Кто?
— Констанция Бонасье.
— Она же за Абдуловым замужем была.
— Пална, ты народ-то не смеши. За Абдуловым замужем Ирина Алфёрова Была, а Констанция Бонасье за Боярским. Разви кино не смотрела?
— В кино был бакалейщик Бонасье.
— Ой, Пална, ты как маленька! Кто такой бакалейщик против Михаила Боярского?
— И вправду.
— Так что засудют моих румынов, как пить дать. Тут или откупайся, или город сноси.
— Город ишшо можно другим именем назвать.
— Каким другим именем, если кино про мушкетёров снято? Там даже песня есть про Констанцию.
— Кино трогать нельзя, — согласилась Валентина Павловна.
Бабушки помолчали, разглядывая подъехавшую к знанию районного суда скромную старенькую серую «Волгу». Не обошли вниманием и два огромных чёрных внедорожника сопровождения.
— Епонски машины, — мечтательно вздохнула Вера Ивановна. — Петровна давеча хвалилась, что епонцы платют хорошо, места занимают мало, а едят ишшо меньше. Наварит им ведро ракушек с нашей речки, и на три дня хватат. Деликатес! За писят тыщ чо бы ево не варить!
— Епонец морепродукты уважат, — согласилась Валентина Павловна. — А Петровна не говорила, за што их судить будут?
— У корейцев спор с ними из-за телевизера.
— Это как?
— Не знаю, но Петровна так и сказала — телеториальный спор.
— Наверно, из-за цены спорят. Корейски телевизеры дешевле будут.
— И машины корейски дешевле, — кивнула Вера Ивановна. — Внуке хочу таку машину купить.
— Заместо зубов новых?
— После них. Роман Юрьич, дай бог ему здоровьичка, ишшо много кого судить будет. Без постояльцев не останемся.
— Епонски-то машины лучшее.
— Больно уж дороги, заразы.
— За это и судят! У себя хошь телевизеры, хошь машины задорого продавай, а на нас наживаться не моги.
— На ананасах тоже наживаются, — оживилась Вера Ивановна. — Ашота на базаре видела? Зубы золоты, цепь на шее толстенная в талец, «Жилуги» тонирована. Истинно те говорю, на ананасах и наживается. Давай на него в суд подадим?
— Сутяжная ты натура, Верка, — покачала головой Валентина Павловна. — Ашот Вазгенович тебе ведь роднёй приходится?
— Ну да, на троюродной сестре золовкиного племянника женат был. Потом-то развелись.
— И што? Развесьтись-то оне развелись, но родство-то всё равно осталось.
— А ведь и вправду, — согласилась Вера Ивановна. — = Пойду-ка я на базар схожу, куплю тот ананас своим румынам.
— Разбалуешь ты их, Верка.
— Дык он ишшо на прошлой неделе с одного боку подгнивший был, авось Ашот по свойски скидку сделат. С одного ананаса и не разбалуются.
— Разви што так.
— Идёшь со мной?
— А пойдём, — Валентина Павловна встала со скамеечки и перекрестилась на здание суда. — Дай бог здоровьичка Роману Юрьевичу.
Посёлок городского типа Мухоедово. Прокуратура.
— Как ваше здоровье, Роман Юрьевич? — секретарь президента с усмешкой посмотрел на судью, маскирующего рвущийся наружу хохот под кашель. — Лекарство какое нужно? Или коньячку употребите.
— Водка нужна, Дмитрий Александрович, — вместо судьи ответил районный прокурор. — Ведь невозможно же на трезвую голову это выслушивать.
— Что именно вы называете словом «это», Андрей Викторович? Как по мне, так вполне обоснованные претензии.
— И художественная литература в качестве доказательства, — прокурор вслух прочитал название на обложке книги. — «Ярославна, королева Франции». Антонин Ладинский.
— А что не так? — удивился секретарь президента. — Исторический факт имеет место быть. Анна Ярославна вышла замуж за французского короля? Вышла. Её сын стал французским королём? Стал. А вторым браком- за графа Валуа, представителя будущей королевской династии. Так что Российский Император, как законный наследник Великого Князя Киевского, имеет все основания заявить о своих правах на долю в том наследстве. С процентами за просрочку, разумеется.
Прокашлявшийся судья с лёгким смешком добавил:
— Тогда уж стоит вспомнить, что матерью Анны Ярославны была шведская принцесса.
— Точно!
— А английская принцесса стала женой Владимира Мономаха.
— Вот, можете, если захотите!
— Византийскую принцессу вспоминать нужно?
— Которую?
— Жену Владимира Ясно Солнышко. Ещё одна вышла замуж за Ивана Третьего, но Византии уже не было как таковой.
