— Да, только король Бренор сегодня пользуется популярностью, — сказал Бьярк.
Кэтти-бри задумалась и с любопытством взглянула на него, но не стала расспрашивать. Дварф продолжал:
— Придётся идти тайными ходами. В главных проходах кипит драка. С вашей… нагрузкой… может быть тесновато.
— Просто веди, дружище, и побыстрее, ладно?
— Ага, — согласился Бьярк. — Бренор должен быть в кузнице — или там, где держат зверя. Идёмте.
Он кивнул дварфу у правой стены, и тот подпрыгнул и нажал на особые места в цельном на первый взгляд камне. Секция стены упала, обнажая узкий, зато чистый и хорошо обработанный коридор.
— Принесите факел! — приказал Бьярк.
— Не нужно, — сказала Пенелопа Гарпелл и взмахом руки призвала волшебный свет, поместив его на кончик острого шлема Бьярка.
— Волшебники, — пробормотал дварф и двинулся в путь. — Если увидим каких-нибудь демонов, вам лучше сразу всё погасить.
— Это быстрее, чем погасить факел, — заверила его Пенелопа.
— Волшебники, — снова буркнул Бьярк.
Шестёрка — их стало шестеро, когда второй дварф присоединился замыкающим — быстрым шагом направилась по узким петляющим проходам. Кэтти-бри и другим гостям всё это место казалось огромным лабиринтом — с многочисленными поворотами, развилками и перекрёстками, которые казались абсолютно одинаковыми, но Бьярк точно знал, куда направляется, и вскоре привёл их в коридор, заканчивающийся как будто простой каменной стеной, не считая железного засова сбоку с висящей рядом цепочкой.
Бьярк потянул за цепочку, и они услышали колокольчик по другую сторону двери. Дварф досчитал до трёх, затем быстро дёрнул за цепочку дважды. После краткой паузы он отодвинул засов, и дверь бесшумно отворилась в просторное помещение.
Дюжина боевых дварфов убрала своё оружие, наблюдая, как они заходят. Один поприветствовал Кэтти-бри, вышедшую из узкого коридора.
Радостные дварфы расступились, кивая, тепло приветствуя Кэтти-бри и её товарищей. Сразу перед тем, как они открыли дверь в кузницу для четырёх гостей, им пришлось остановиться и осмотреть ещё один отряд, быстро приближавшийся по боковому проходу.
Ивоннель, Далия, Энтрери, Реджис и Атрогейт бросились им навстречу — все пятеро были мрачны.
— Леса вокруг нас кишат драуками, — сказал Реджис, поспешив к Кэтти-бри. — Так много, а мой друг…
Ивоннель схватила его за плечо и оттащила, хмурой гримасой дав знак молчать. Затем женщина-дроу обменялась довольно неловкими взглядами с Кэтти-бри.
— Мне сказали, что король Бренор в палате с предтечей, — пояснила Ивоннель. — Мы можем вместе рассказать ему новости. Дварфы позвали Джарлакса и Закнафейна, чтобы те к нам присоединились.
В голове у Кэтти-бри появились сотни вопросов, вызванных тоном Ивоннель и Реджисом — с Реджисом что-то было не так. Волоски на шее Кэтти-бри встали дыбом. Да, что-то было не так. Она видела это на их лицах — у всех, особенно у полурослика. Реджис выглядел так, как будто готов взорваться.
Они отправились в кузницу, а оттуда — в боковой коридор, ведущий в широкий зал, где в разломе с бурлящими стенами, в огромной пропасти, окружённой водными элементалями, был заточён предтеча. Там они нашли ожидающего их Бренора вместе с королевой Таннабритчес, Айвеном и Пайкелом Широкоплечими, леди Доннолой Тополино и двумя дроу — Закнафейном и Джарлаксом.
— Хвала Думатойну, — сказал Бренор, когда увидел свою беременную дочь. — Прошу, скажи, что растреклятые порталы заработали.
— Нас телепортировал сюда Киппер Гарпелл, — объяснила Кэтти-бри. — Порталы не при чём.
— И вряд ли что-то изменится, — добавила Пенелопа Гарпелл.
— Тьфу! — сплюнул дварфийский король.
— Ивоннель превратила нас в живое облако, чтобы мы могли пролететь через дроу, драуков и демонов, — сказал Реджис.
— Атрогейт! — воскликнул Бренор, заметив своего щитового дварфа, которого считал погибшим в Терновом Оплоте. — Ох, у вас всех столько историй!
— И начну я с самого важного, — мрачно сказала Ивоннель. Она сняла с плеча мешок. — Об этом нелегко говорить.
Она замолчала и глубоко вдохнула, и все, кто пришли с ней, задержали дыхание.
У Кэтти-бри дрогнуло сердце. Она знала. В этот момент, в этот ужасный момент, она уже всё знала.
— Дзирта не стало, — объявила Ивоннель. Она положила мешок к ногам Кэтти-бри, и когда ткань соскользнула, наружу показалась рукоять знакомой сабли.
— Не стало? — спросил Бренор. — Что значит «не стало»?
— Паук, — выпалил Реджис, бросившись вперёд просто потому, что должен был. Он направился прямиком к жене и рухнул в её объятия, нуждаясь в поддержке.
— Его не стало, — повторила Ивоннель.
— Где тело? — потребовал Бренор, повысив голос и начиная разъяряться.
— Не стало? — спросил Джарлакс.
Ивоннель кивнула.
— Но он не погиб, — сказал Джарлакс.
Ивоннель пожала плечами.
— Это был захватчик, — напомнил Джарлакс. — Паук забрал его, а значит, Дзирт мог стать пленником в Бездне.
— Тогда мы отправляемся в Бездну! — прорычал Закнафейн, и Бренор громко согласился — как и Артемис Энтрери к удивлению прочих.
Но Кэтти-бри даже не слушала. Она не слышала ничего, кроме стука крови в ушах. Она смотрела на Ивоннель, казавшуюся самой опытной здесь, и на Джарлакса, у которого всегда был наготове ответ… но нет, они как будто были вне её досягаемости, очень далеко, неразличимы.
Как и их голоса, как все голоса, спорившие и орущие друг на друга, обещая драку или что-то… что-то…
Ей показалось, что в ухе жужжит москит. Как в тот день, ранним утром, когда они с Дзиртом ехали по дороге к югу от Мифрил-Халла. Тот москит, да — она не могла его разглядеть, потому что не могла открыть усталых глаз, только слышала бесконечное жужжание.
В этот ужасный момент всё казалось ей размытым, кроме рукояти. Такой необычной, такой знакомой.
Рукоять.
Она потеряла Дзирта.
Она не знала, что делать.
Поэтому она закричала.
Просто закричала. Насколько хватало лёгких, изо всех сил, она бросила наружу барьер чистого отрицания, поток проклятий всем богам, её богу, любому богу — самому божественному правосудию, ведь как такое могло случиться?
Она просто кричала.
И когда она выплеснула всё наружу, колени задрожали и подвели её. Она рухнула — но Закнафейн, такой же проворный и ловкий, как его сын, подхватил и поддержал её. Другие тоже быстро подоспели — Реджис с зельем в руках, чтобы восстановить её силы, и вскоре она снова встала на ноги, извинившись, а потом почувствовав себя глупо за то, что извиняется.
Мир кружился, а её мысли кружились ещё быстрее.
Она оттолкнула все мысли прочь, и когда Бренор, возлюбленный отец, подошёл, чтобы обнять её, она вытянула руки, останавливая его.
— Не надо!
— Девочка? — спросил дварф, по щекам которого струились слёзы. Он снова шагнул к ней.
— Я не могу, — сказала она, подняв перед собой ладони в защитном жесте. Она знала — просто знала — что если кто-то коснётся её, пытаясь утешить, она расклеится.
Расклеиваться было нельзя. Не здесь. Не сейчас.
Она боролась со своей болью — такой боли она и представить себе не могла. Она позволила мыслям бурлить — её ребёнок… их ребёнок… Дзирт… в его руках — и бурлить дальше, подобно водовороту, чтобы они все стекли вниз, чтобы она похоронила их под океаном слёз.
Кэтти-бри всегда знала, что это случится — такова была избранная ими жизнь.
И это уже случилось! С ней, с Реджисом, с Вульфгаром, с Бренором! Они попали в загробную жизнь и вернулись.
Но нет, она просто знала, что на этот раз — нет. Она знала, какую сделку заключила с Миликки, когда та держала их четверых в Ируладуне. Тогда были особые обстоятельства, Волшебная Чума, и они воскресли из-за Миликки, а не ради желаний простых смертных.
Больше такого не случится. Второго божественного вмешательства не будет — таковы условия сделки. Никакого воскрешения.
Она смотрела на рукоять — прекрасную адамантиновую рукоять, выполненную в форме клыкастой пасти охотящейся кошки.
