Мужик смотрел серьезно и внимательно.
— да, лойрио. Разрешите удалиться?
Я кивнул. Судя по серьезным глазам, мужчина мне поверил. И правильно.
Обижать Аделию я не собирался. Как‑никак я у нее ночь пересидел, она меня не выдала, человек она неплохой, а Декабара в мужья никто не заслуживает. Так что…
Мы продолжаем свой путь.
Непонятно только, почему Зайка не идет к Аделии. Шипит, фырчит, разувается чуть ли не вдвое, вырывается, а то и кусается. Не меня, нет, но Аделию цапнуть она уже пару раз попыталась.
Чем девушка не нравится моей зверюшке?
Надо приглядеться повнимательнее. Зайку я знал дольше и доверял ей больше.
Райшен.
Тяжелую лесину повело влево, едва не придавив меня. Я выругался — и дернул ее посильнее. Зацепилась, зараза!
Пришлось перебираться и рубить неудачную ветку. Топорище скользило в руках. Да и вообще все не ладилось…
Последнее время я себя чувствовал как‑то неуютно. Честно говоря, с того времени, как Зая увидела нас вдвоем с Лайсой.
Странные они, эти женщины! Другая порода, не иначе! Вот что удивительного, что мне хотелось чуть погулять на стороне до свадьбы? Я же не стал бы изменять Зайке после свадьбы! Однозначно!
Она… такая…
Вся хрупкая, беленькая, нежная, дотронуться иногда страшно. Лайса другая. С ней… тянуло. И хотелось со страшной силой. Ну и… случилось пару раз! И что такого?
Кто из парней не гуляет?
А на меня теперь все волками смотрят, Калайя хорошо поработала, стерва рыжая!
Сказал я там что‑то не то! Ну и что?!
Слова — это ветер, жениться‑то я собирался на Зайке! Вот чего она сбежала?
Обиделась…
М–да. А когда она вернется, Калайя мне даже близко к ней подойти не даст, я эту заразу знаю! Ну и что делать?
Идея была неожиданно ослепительной.
Самому отправиться за Зайкой.
А почему — нет?
Я умный и сильный, Зайка меня любит, если я найду ее первым, она согласится отправиться со мной, наверняка. Конечно, попросить прощения придется, но она же меня любит, так что обязательно простит. И триумфально вернуться в Лес!
А почему бы и нет?
Топор был забыт. Райшен серьезно размышлял.
Да, будут определенные трудности. Но… он постарается. Почему нет?
Все лучше, чем чувствовать себя изгоем!
Зая.
Мягко говоря, Аделия мне не нравилась.
Она меня раздражала! Бесила! И вообще — чего она с нами увязалась, еще и меня руками норовит полапать?!
Тьфу на тебя, зараза! Два раза!
На руки к Аделии я решительно не шла, хотя девушка и пробовала наладить контакт через меня. Расспрашивала обо мне Колина, пыталась погладить, прикормить, взять на руки… не рассчитывай, дорогуша! Мне ты не нравишься. Почему?
А просто так! Может, у меня внутреннее чутье открылось, не знаю! Но при виде Аделии я принималась жалеть, что не медведь. Села бы сверху и раздавила.
И как назло, Колин даже нигде не останавливался. Отряд мчался вперед, стараясь наверстать задержку, Аделия, к ее чести, никого не задерживала, в седле по–мужски держалась вполне хорошо, а на привале помогала с готовкой еды.
И все же…
Когда Колин сказал, что этой ночью мы будем ночевать в трактире — пополним припасы и вымоемся, я едва ему на шею не прыгнула.
Мне постепенно надо было присматриваться к человеческой стае, что, как, кто… рано или поздно мне надо будет уйти. Так что…
Да и хотелось чего‑нибудь вкусненького. Яблочек, морковки свеженькой, зелени…
Еще больше хотелось перекинуться — и жареного мяса. Или домашней копченой колбаски, яичницу с зеленью… одним словом, если я себе это не обеспечу — на земле появится плотоядный заяц.
Я могу долгое время находиться в одной личине, но даже она требует усиленного питания. И морковки мне уже не хватало…
Аделия.
Я смотрела на Колина.
Какой же он красивый. И благородный.
Мы уже два дня едем вместе — и я не устаю им восхищаться.
Его поступками, тем, как к нему прислушиваются взрослые воины, как он принимает решения, как улыбается, щурится, откидывает в сторону непокорную темную прядь… наверное я его еще тогда полюбила.
И возненавидела.
Лесную деву, которая ему по сердцу.
Вот на что он ей, колоде еловой? За спасение Колина я ей очень благодарна, но спасла — и проваливай к своим лешим! А Колин о ней думает, говорит, мне даже рассказал, какая она была красивая… я слушала — и ненавидела эту девицу.
Каждая ночевка в лесу стала для меня испытанием.
Вот сейчас дрогнут ветви, раздвинутся — и на поляну шагнет та красавица. И Колин обернется ей навстречу, его лицо вспыхнет улыбкой, а синие глаза засияют любовью.
Они шагнут друг к другу, и я умру, потому что для меня не останется места в его жизни. Вообще не останется.
Четырехликий, не допусти!
Небо молчало в ответ. Ни голубь, ни конь, ни ответ, ни знамение — никому я не нужна и меньше всего богу.
Как же это жестоко… спасти меня от Декабара — и тут же разбить мечту о камни, потому что Колин меня никогда не полюбит.
Никогда…
Я ему не нужна.
Я просто девчонка, которую он пожалел и подобрал, а помолвка — это просто красивые слова. Воздух — и только.
Да что говорить, даже заяц Колина меня своей не признает. Клятая скотинка шипит и пытается кусаться каждый раз, как я оказываюсь рядом. И ей достается больше внимания, чем мне. Ее носят на руках, гладят, чешут и хвалят… я скоро начну завидовать зайчихе!
С ума сойти.
Или я уже схожу с ума от любви?
Четырехликий, помоги…
Лойрио Филипп, дядя Колина.
Дом, скоро я буду дома…
Как же мне хотелось приехать, поцеловать жену, детей, опять же, дом….
Даже не так.
ДОМ.
Родное место, где тебя любят и ждут, где все ради тебя и я отлично знаю — я все сделаю, чтобы его защитить. Мой дом….
Мое сердце.
Маргоша, моя любимая женщина…
Мальчишки, дочка… Колин.
Брови сами собой сдвигаются к переносице.
Колин…
Вот ведь не повезло парню. Его мать, моя двоюродная сестра, Ларина, просто замечательная. Но, к сожалению, она совершенно не самостоятельна. Вот Маргоша — другое дело. Хоть она и вьется плющом, а все же…
Случись что со мной — она разве что на коня сама не сядет. А вот мой дом, мою семью, мои земли — все сохранит, пока сын в возраст не войдет. Ларина не таакая.
Тихая, нежная, скромная… когда‑то она казалась мне идеалом женщины. Это было давно и неправда, но все же я приехал по ее письму — и был поражен. Куда подевалась та прозрачная фея? Сейчас Ларина научилась ненавидеть и злиться. И в ее глазах горел нехороший огонек.
