Шаяна скрипнула зубами и поняла — либо сейчас, либо никогда.
В руках девушки уже была курильница, слегка покачивающаяся из-за дрожи в пальцах, а из одежды на фее осталось только легкое платье. Закрыв глаза, чтобы концентрироваться на магии, а не на творящемся ужасе, девушка быстро активировала заклинание, из-за которого травы внутри небольшой частично сделанной из керамики, частично из металла конструкции, начали тлеть. Облако дыма подхватил ветер и внезапно он закружился в такт вымученным, неловким движениям феи.
Шаяна давно не танцевала. Не было ночи, когда она не ощущала магию, зовущую ее, когда бы не слышала музыки, но странная тяжесть, легла на душу после предательства Риха. Тело казалось в этот момент деревянным, чужим, неуклюжим.
Фея тряхнула головой и силой заставила себя расслабиться. Она прогнала страх, из-за которого окаменели ноги и уже на много плавнее продолжила танцевать. Когда Шаяна открыла глаза, это была уже не она. Мир наполнился для девушки новыми цветами, а зверь, застывший в недоумении не был тем монстром, при виде которого хотелось кричать.
Эльфы попытались ринуться к девушке, но их резко остановила Асирия — если сейчас мужчины совершили бы ошибку, они сразу нарушили бы ту хрупкую связь, что дитя земли начала устанавливать с тварью.
Фея подошла вплотную к монстру и легко, танцуя, закружилась рядом. Травы в курильнице тормозили сознание и ярость бывшего волколака. Он беззвучно смотрел на хрупкую девушку, и в глазах, красных от крови и злости, постепенно просыпался разум.
Растения под лапами робко дернулись и пошли в рост, оплетая тело чудовища с каждым мгновением все более толстыми и крепкими стеблями. Шаяна замерла, смотря в глаза существа и тихо сказала.
— Все хорошо.
Образ монстра дернулся дымкой, и морда внезапно приняла почти человеческий вид.
— Убей меня, — хрипло попросила тварь и резко подняла еще не до конца преобразившуюся голову, подставляя ту последнюю часть тела, что не была защищена от удара, — убей, пожалуйста.
Шаяна вздрогнула. Она кожей почувствовала и боль, и ужас от той силы, которая захватила разум и то, что стоит отпустить магию и все снова вернется в прежнее русло. Та гадость, что изменила волколака все еще была внутри, и она лишь ждала момента для того, чтобы снова взять контроль.
— Спи спокойно, дитя луны, — тихо шепнула фея и, взяв в руки клинок из висящих на бедрах ножен, ударила снизу вверх, пробивая кости черепа и мозг.
Чудовище дернулось в последнем рывке, и, сорвав путы трав, полоснуло когтями по руке, сжимающей оружие. Девушка вскрикнула от острой боли и отшатнулась в сторону, зажимая рану. По белой коже заструилась алая кровь.
Это стало словно командой и мир вокруг снова резко стал прежним. Волколак, уже принявший облик не молодого мужчины с черными волосами, безжизненно повис в своих путах. Из его головы торчало лезвие меча. С криком страха к матери метнулась Асирия, быстро начав перематывать руку выше раны куском взятого из сумки бинта. Эльфы разделились — двое так же поспешили на помощь к раненной Шаяне, а еще двое занялись телом мертвого чудовища, решив на всякий случай обезглавить и сжечь его.
В глазах у феи все поплыло, она как-то отстранено начала понимать, что этот, последний рывок монстра, был не случайным, что с ним он передал ей что-то темное, что теперь с каждым ударом сердца разносилось по каждой клеточке тела. Девушка закрыла глаза, пытаясь отстраниться от происходящего, чтобы хотя бы как-то остановить распространение проклятья, но сознание подвело Шаяну и она провалилась в черное забытье.
Просыпалась Шаяна медленно и с трудом. Голова гудела, во рту все пересохло, а правая рука чесалась так, словно за ночь эта конечность была единственным источником питания всего местного выводка комаров. Медленно, стараясь не делать никаких резких движений, девушка положила холодную ладонь на подозрительно горячий лоб и блаженно улыбнулась.
— Мама! — заметив движение, фею сразу же схватили за руку, заставив недовольно приоткрыть один глаз.
Рядом с кроватью, находящейся в странном подобии кожаной палатки, сидела Асирия. Девочка выглядела знатно уставшей и напуганной, ее рыжие волосы торчали во все стороны, а под глазами пролегли мешки.
— Давно я так валяюсь?
— Шесть часов, — раздался мужской голос рядом.
Шаяна чуть повернулась, чтобы разглядеть говорившего и узнала Эльрана. Эльф, как и Асирия, выглядел не самым лучшим образом, из чего фея сделала вывод, что оба не спали ни часа с момента ее отключки.
— Ничего не произошло, пока я тут валялась? — девушка попыталась переместиться в горизонтальное положение и в этом ей тут же помогла дочка, заботливо приподнявшая маму и положившая ей под спину сумку, набитую одеждой.
— Ничего, — ответил мужчина, — как вы себя чувствуете?
— Как фея, которая пробежала километров пять не останавливаясь, а потом еще десять ее тащили привязанной к лошади, — честно ответила Шаяна, — попить можно?
— Да, конечно. Асирия?
Девочка мгновенно вытащила откуда-то из-под кровати деревянную чашу и поднесла к губам феи. Вода имела странный привкус, но Шаяна решила, что проблема тут исключительно в том, что творилось во рту.
— Когда я спрашивал о вашем состоянии, я на самом деле имел в виду несколько другое, — осторожно начал эльф, — я залечил вам руку но…
— Поняли, что проклятье перешло на меня, — закончила за него Шаяна.
Мужчина кивнул головой.
— Мы раньше не знали, с чем имеем дело по сути, но теперь все встало на свои места. Эта гадость, что поразила волколака, некогда произошла… не поверите от чего. Любовные привороты, — Шаяна поперхнулась и Асирия тут же убрала чашку с водой из еще слабых рук матери, — из всех типов приворотов выделяется один, запрещенный, — продолжил эльф, смотря в глаза девушке, — его сила была настолько высока, что человек сходил с ума максимум через пару месяцев. Все эмоции, которые он испытывал, начинали бить через край. Если любовь, то всем сердцем, если ревность, то убийственной силы. Заканчивалось все всегда смертью и того кого приворожили, и того к кому. Как правило, первый из ревности убивал второго, а потом и себя. В дальнейшем данное заклинание стали использовать в военных целях. Не обошлось без магии крови, конечно. Проклятье накладывали на одного из воинов или на целый отряд и их отправляли против врага. Когда кто-то убивал носителя, активизировалась сила заклинания и забравший жизнь впадал в беспамятство, нанося удары не только по противникам, но и по своим. В дальнейшем, уже после битвы, малейшего раздражающего фактора хватало для того, чтобы спровоцировать проклятого.
