Бранко носком сапога поддел комок земли и подкинул его вверх. Кусок застывшей грязи шмякнулся об ограду постоялого двора и отскочил, а он сказал:
— Кажется, договорились.
— Не кажется, а точно договорились, — добавил я.
— Тогда завтра мне надо будет заняться торговлей и по городу людей распустить, пусть отдохнут, а заодно расскажут горожанам о славных варяжских победах и большой добыче. Глядишь, охочих людей, готовых повоевать, наберем. А ты чем займешься?
— Мне в Рюриково городище надо. У меня там люди из Киева.
— Много?
— Говорят, что триста человек, в основном мастеровитая молодежь и воины. Но надо посмотреть на них и лично со всеми поговорить, а то сказать можно всякое, а как оно на деле, мне неизвестно.
— Ты по реке пойдешь или верхом поедешь?
— По реке.
— Будь осторожен, а то я слышал, что ты своего пленника уже отпустил.
— Да, без осторожности никак. Ну, пойду я, пожалуй?
— Ступай.
Мы расстались, и я отправился спать. До рассвета всего четыре часа и надо хотя бы немного восстановить силы, а то день больно нервный и суетной, и завтра еще один такой же.
Новгород. 6651 С.М.З.Х.
В Рюриковом городище дорогого заморского гостя Вадима Андреевича Сокола, который желал потратить серебро на поднаем людей, ждали. Поэтому к тому моменту, когда мои шнеккеры подошли к этому древнему поселению на правом берегу Волхова, на причале уже стояла представительная делегация. Во главе, конечно же, отец моего полного тезки Гудой Сокол, полноватый пожилой дядька с густой сединой в черных волосах, в кафтане из отличного темно-серого сукна и полосатых штанах. На поясе длинная сабля в превосходных узорчатых ножнах, на ногах сапоги с гнутыми носами, а на голове круглая степная шапка вроде тюбетейки, только шире и с отворотами. Такой вот колоритный человек. Ну, а кроме него здесь же находилось несколько бывалых воинов, пара серьезных мужиков, по виду, мастеров, и сам тезка.
Корабли причалили, и я сошел на берег. Меня поприветствовали, и я тоже был вежлив. После этого все мы, в сопровождении варягов, отправились во временный лагерь переселенцев, который находился в поле за поселком подле леса и представлял скопище из небольших шатров и палаток.
Древняя мудрость гласит, что рыба ищет, где глубже, а человек где лучше. И когда я познакомился с привезенными из Киева ремесленниками и воинами, я ее вспомнил. Действительно, люди всегда стараются попасть туда, где им светят какие-то перспективы. При этом каждый подразумевает под этим что-то свое, и триста семь человек, ждущих отправки на Руян, я сразу же разделил на две группы, которые по численности были примерно равны.
Первая, разумеется, профессиональные военные. Им предложили контракт на три года, а оплату пообещали в серебре, что по нынешним временам большая редкость, ведь обычно дружинникам жалуют землю для кормления или дают долю от добычи. Землей необходимо постоянно заниматься и все время следить за тем, чтобы смерды, которые на ней сидят, не утаивали от хозяина урожай. Ну, а добыча с похода, то ли будет, то ли нет, неизвестно. Ведь как показал печальный опыт князя Игоря Ольговича, на войне легко и самому в добычу превратиться.
По понятным причинам, меня такой подход не устраивает, поскольку воин должен воевать, а не сидеть в жалованной деревеньке или с воеводами из-за хабара спорить. Однако пока у ведуна Вадима Сокола в подчинении только варяги, и я вынужден играть по общим правилам, ибо против устоявшейся системы не попрешь. Что взял, будь добр, на братву раздели, и не дай боги кого-то обойдешь, можно и на поединок нарваться. С киевлянами дело другое. Они изначально вербуются как наемники, которым в стольном граде на Днепре была обещана гривна серебром за месяц службы, плюс оружие, плюс харч, плюс одежда, плюс трехмесячный оклад в случае тяжкого ранения или гибели. Таких условий ни один из русских князей не предлагал, и если старших дружинников подобные расклады не устраивали, так как они уже плотно сидели на земле, обросли деревеньками, семьей и хозяйством, то неженатым отрокам из Младшей дружины мое предложение пришлось по душе. И что немаловажно, вояк интересовала прибыль, а на веру они внимания не обращали. Главное, чтобы серебро платили, как обещано, а остальное не суть важно.
Всего же воинов среди киевлян было сто шестьдесят человек, молодежь не старше двадцати пяти лет, хотя и бывалые вояки, которые не пришлись ко двору Всеволода Ольговича, тоже имелись. Кстати сказать, именно они возглавляли сводный отряд и поддерживали среди наемников-переселенцев жесткую дисциплину. Ну, а самым авторитетным среди них считался сотник Илья Горобец, матерый сорокалетний воин, который и в степи повоевал, и в Причерноморье на лодье ходил, и в Польше с ляхами рубился. Вот только имелась у Ильи одна особенность, которая мешала его карьерному росту. Он был чересчур честен и служил не князю, а Киеву, то есть всегда воевал за родной город, а не за того, кто сидел на великокняжеском столе. Черниговским боярам, которые появились в стольном граде на Днепре вместе с Ольговичами, это почему-то не понравилось, и Горобец свою должность потерял. Было дело, он стал подумывать о переезде в Суздаль к Юрию Долгорукому. Однако тут подвернулся мой вариант. Ну, а поскольку семьи у него не было, жена с детками от чахотки померли, пока сотник воевал, он отправился в Новгород. Тем более что бывший сотник мог рассчитывать на офицерскую должность, а это уже не гривна в месяц, а три, плюс льготы.
Что же касательно второй категории, то это ремесленники. Преимущественно, опять таки, неженатые молодые подмастерья. Каменщики, стекольщики, кузнецы, углежоги и медники, которые искали лучшей доли. Ремесленникам, как и воинам, предлагали твердую оплату труда, половину гривны серебром за тридцать дней работы, инструмент, одежду и харч. Было их сто сорок семь человек. И хотя половину можно было спокойно отбраковать, я ни от кого не отказывался. Не при себе людей оставлю, так на Руян их отправлю, а там мастерство хлопчиков проверят более плотно, после чего приставят к делу. Может быть, не по специальности, но работу им найдут.
В общем, Гудой Сокол сделал, что обещал. Я обошел людей и на выбор поговорил с наиболее авторитетными лидерами. Сразу же подтвердил, что платить буду серебром и заранее оговоренную сумму, а за мастерство, новое изобретение, подвиг или командную должность накину отдельно. Попутно велись переговоры по оплате услуг Гудоя и его семьи, а так же об аренде расшив для транспортировки переселенцев. Все прошло без нервов и по-деловому, хотя со старым Соколом пришлось поспорить. Но это и понятно, дело касается денег, а значит, необходимо поторговаться. Считали, рядили, прикидывали, и в итоге, ближе к вечеру, кое-что получилось.
