— Э-хе-хе-хе-хе!.. Видел бы ты свою морду!
— Где мы?
Змей не узнал собственный голос — сиплый и тихий. Так скрипит ржавый нож, когда пытаешься его наточить. Сразу же пересохло во рту, а удушье усилилось, вызвав головную боль.
— Да ты совсем плох, балда! Так и помрёшь скоро! — резво подскочил мужчина. — А ну-ка ляг! После наболтаешься! Вот, выпей!
От него не укрылось, насколько подозрительно каргал переводил взгляд с протянутой ему кружки на него и обратно. Каргал знал много способов определения подмешанного яда и как избавляться от оного, ежели всё-таки принял, но сейчас такой возможности не было. Незнакомец удивлённо взглянул в кружку и ахнул:
— Ой, это же слабительное для моей захворавшей свинки! Так вот кому я дал лекарство… — тут он перевёл взгляд на Змея: — Впрочем, ничего страшного, тебе тоже не повредит. Пей!
— Эй! Ты за кого меня…
Не успев договорить, Змей зашёлся кашлем.
— Ай, балбес! Вон какая колонча вымахал, а извилин не прибавилось! Выпей отварчику, говорю, поможет! — и снова увидев подозрительный взгляд каргала, сжалился: — Да лекарство это, лекарство!
Что на вкус, что на запах Змею показалась обычная трава с кислым привкусом лимона.
— Ты главное такой морды не строй, когда в кусты побежишь.
Гневу Змея не было предела. Он сначала заворочался, потом застонал от боли, и снова заворочался.
— Дядь Горазд, очнулись зайцы?
В узкий проём протиснулся здоровенный мужик.
— Очнуться-то очнулись, — вздохнул знахарь. — Вот только этот точно не жилец.
— Как?!
— Почему?!
Опешили Змей со здоровяком одновременно.
— Так ты глянь, как он дёргается. Так и рвётся на встречу к Мрене. О, и раны открылись. Не-е, не жилец.
Пропитанные лечебными травами тёмно-бурые тряпки стали ещё темнее. Змей испепелял взглядом лекаря, но тот и бровью не повёл.
— Ха-ха-ха! — пробасил гигант. — Дядь, прекрати так шутить, смотри, а то действительно окочурится! А ты, заяц чернявый, не обращай внимания на дядьку Горазда! Шутит он так!
Горазд недовольно глянул в сторону здоровяка:
— Ну и на кой ты мне всё веселье портишь, мелочь ты пузатая?
Вклинившись в начинавшуюся перебранку, Змей прохрипел:
— Где это мы? И почему я вас понимаю? Это не сепахийский язык!
— Да не язык это, это образы, дурья твоя башка! Образами тут разговаривают! Вот что за червячки необразованные пошли! — вскинул руками Горазд. — Ты, знаешь что, заяц, не спеши с вопросами. Вот полежите денёк-другой, оклемаетесь, а там и к вопросам подберёмся!
— Нельзя нам разлёживаться! Дела у нас!
Каргал снова попытался подняться, но у него ничего не получилось. Одеяло вдруг стало столь тяжёлым, что он не смог пошевелиться.
— Увы, тут я бессилен! — развёл руками Горазд. — Слабоумие лечить не умею. До утра не доживёт! Радогор, иди готовь костерок погребальный.
— Нам надо… нам…
Отвар подействовал, и голова каргала упала на подушку.
— Долго сопротивлялся моей настойке, паршивец! Обычно к десятому вдоху засыпают!
— Дядь, а деваха-то как?
— Да оклемается любовь твоя, оклемается! Хотя…
— Ну дядь! — непонятно было, возникал ли великан словам его любовь или чёрному юмору Горазда.
— Трудно ей придётся, — тон знахаря стал серьёзен. — Выкарабкаться сама должна. Яду много в ней. Хорошо её полоскать потом будет, ой, как хорошо…
Мужчины замолчали, глядя на бледное лицо девушки, боровшейся за свою жизнь.
Двое суток Змей провалялся без задних ног, проснувшись в приподнятом настроении.
— Буэ!.. Буэ!..
Повернувшийся на звук каргал поднял брови, увидев перевесившуюся с кровати девушку. Благо, кто-то позаботился о ведре, в котором плескалась уже добрая половина чёрно-жёлтой жижи. Скривившись от гнилого смрада, мужчина некоторое время наблюдал за картиной под названием «медленный опохмел плавно переходит в длительный запой» и потянулся к корчаге. Но когда поднёс к губам жидкость, пахнущую лимоном, заметил взгляд девушки. Весь её подбородок был перепачкан чёрно-жёлтой жижей. Когда она открыла рот, из уголка покатилась свежая струйка и девчонка снова склонилась над деревянным ведром. Отложив кружку, Змей понял, что на сегодня он напился.
Под новенькими повязками болело, но не так сильно, как раньше. По-крайней мере, сейчас он смог встать. Только сейчас Змей заметил, что в комнате находился Горазд. Лицо знахаря не было похоже ни на сепахийца, ни на эрина, ни на кашгарийца. Каргал не любил неразрешённых загадок, и ему это не нравилось. К его сожалению, в данный момент таких загадок накопилось великое множество.
— Не помёр ещё? — с ленцой осведомился Горазд, поджав губы.
— Не дождёшься! — С радостью бросил каргал, отметив, что голос пришёл в норму.
— Ну ничего, мы это исправим.
— Скажи лучше, сколько я спал? И где мы?
Подошедший к уснувшей девушке Горазд принялся без всякой брезгливости вытирать её измазанное лицо, волосы и рот.
— В Шенграде ты, сынку, в Шенграде.
— Чего? Где-где?
— У тебя со слухом проблемы, сынку? А, точно, совсем забыл. Вы же мокрицы!
Увидев недоуменный взгляд каргала, знахарь вздохнул:
— Вот сейчас Радогор придёт и всё расскажет. А мне пора.
— Постой! Почему я тебя понимаю?
— Говорил ведь уже! Здесь говорят образами. Всё потом, когда девочка очнётся.
— Да погоди же! — вновь остановил его каргал. — Сколько мы должны за лечение?
— Должны? — изумился Горазд, вскинув брови. — Ничего вы не должны. Странный ты какой-то!
Горазд хлопнул дверью, оставив каргала в недоумении. Покосившись на новое ведро у кровати Гончей, Змей устало вздохнул. Что же это из неё лезет, коли она ничего не ест? Похудела-то как. Щепка и то толще будет. Между тем, девушка начинала бредить. Что-то говорила, вертела головой и внезапно смолкала, чтобы позже начать заново. Дверь открылась, и к каргалу со свёртком подошёл Радогор.
— Здрав буде, заяц чёрный!
— Э-э… Почему черный? — невпопад спросил первое, что пришло на ум, каргал.
— Дык патлы у тебя, аки смоль! — с улыбкой до ушей ответил великан, словно сказав святую истину.
Местные портные зашили испорченную одежду каргала на славу, однако никакого оружия и снаряжения в ней не оказалось. Всё вытащили под чистую.
— Сколько мы уже здесь? И что такое Шенград, Радогор? И кто вы? Горазд обещал, что ты всё расскажешь.
— Как? Неужели не помнишь ничего?
Каргал нахмурился, силясь вспомнить хоть что-либо, но разболевшаяся голова заставила прекратить эти попытки.
— Помню, как в затылок твари попал. Помню, как она упала и всё… Больше ничего.
— Ого! — восхитился мужик, присаживаясь на кровать к одевшемуся каргалу. — Так это ты его так? Крут, ничего не скажешь! Вот только в следующий раз в живот бей, или пониже. Можно ещё глаза и затылок. У погани там места уязвимые. Хотя твоими зубочистками и волчонка-то не пришибить…
Каргал проигнорировал подколку великана:
— Погань? Вы их так называете?
— Ага! С Гиблых Топей пожаловала. Ух, нечисть проклятая! Отведала сталюшки благородной! — Радогор потряс кулаком, размером с голову каргала, отчего тот невольно отшатнулся.
— Так что такое Шенград? — вернул он великана к первому вопросу.
— Слыхом не слыхивал про царство Шенград? Его ещё Шенгарад называют, или Небесный Архипелаг.
Покосившись каким-то изучающим взглядом на великана, каргал всё-таки не выдержал и расхохотался.
— Ну, даёшь!
Радогор поднял бровь, явно не понимая причины хохота. Змей, конечно же, слышал байку про Небесный Остров и живших там женщин-воительниц, но ни это место, ни здоровенный мускулистый мужик напротив него не подходили ни под одно описание.
— Ты чего это зубы скалишь, мокрица? — надул щеки великан, став похожим на обиженного ребёнка.
— Горазд тоже назвал меня мокрицей, что это значит?
Но в этот момент Радогора отвлёк чей-то голос снаружи, и он, что-то крикнув в ответ, выскочил из лечебницы, пообещав подойти совсем скоро.
