Пай заговорил о планах и новых законах для отражей и статусе Заречья и Дан чуть не прослезился. Закивал, обещая, что поднимет все свои связи, потянет за нужные ниточки. И Лимми тоже доверилась Дану, попросила отдать приказ во все школы. Чтобы дети с зелеными глазами и светлыми волосами брались на заметку, потому что отныне они под защитой Заречья. Никто не смеет их обижать.
Когда добрались до дворца, вокруг уже толпились восхищенные жители, цокали, указывали пальцами. Кое-кто еще помнил и про отражей, и про их дворцы. Радовались. Рассказывали другим, что если желать процветания Заречью, то это исполнится. Ведь у Заречья теперь есть заботливая хозяйка, умеющая исполнять желания. Перед Лимми толпа охотно расступилась. Пай шел рядом и внимательно следил за настроением Лимми. Все шло хорошо. Жители были единодушны в своих добрых желаниях.
Дворец перестроил по их требованиям внутренние помещения. И первым делом Лимми встала на пороге своей мастерской. Она давно не рисовала и робела. Осторожно трогал карандаши, мольберт, кисти, баночки с красками. Не сложно угадать, кого она изобразит. Это будет, конечно, Пай. Лимми точно знала, в какой позе она запечатлит мужа. В тот незабываемый момент, когда Пай бросил на нее лукаво-соблазняющий взгляд из-за плеча и взялся за штаны, а Лимми прошило молнией возбуждения. Вот только этот портрет ревнивая Лимми никому не покажет.
— Какая ты у меня вкусная, — Пай обнял Лимми со спинц, с удовольствием втянул воздух за ее ухом. Неужели можно никуда не бежать и наслаждаться жизнью с любимой. — Нравится?
— Очень нравится. Я хочу тебя нарисовать.
— Я буду рад, — Пай вдруг достал из потайного кармана листок с карандашным портретом. Лимми нарисовала его после их первой встречи. — Смотри, что у меня есть.
— Пай, — у Лимми задрожали губы и слезинка потекла по щеке.
Она абсолютно не была готова к тому, что Пай сохранит ее рисунок как большую ценность. Лимми обожала Пая, хотела во всем походить на него, доверяла, но эгоистично и чрезмерно требовала внимания и любви. Потому что ей нужны были постоянные подтверждения от Пая. Два месяца разлуки совершенно ее вымотали. Ведь Василька постоянно вдалбливала ей, что Пай бросил ее, глупую деревенщину. Втайне Лимми боялась, что однажды Пай очнется и увидит, что Лимми не так уж хороша. Что таких много. Ведь скоро появятся еще отражи.
— Что такое? Лим, любимая, почему ты плачешь? — Пай убрал с лица Лимми волнистые пряди, обнял теплыми ладонями лицо. — Я обидел тебя? Чем?
— Я просто расчувствовалась, не ожидала, что ты бережешь это.
— Лим, ты забыла, что ты мое сердце? — от хрипловатого, но нежного голоса Пая Лимми развезло. Она захлюпала всерьез. Пай ругнулся на себя, он совсем перестал учитывать, что Лимми хоть и отважная, всегда рядом, но все же девушка. Зря Пай обращается с ней как с равной. Так недолго надорвать психику жене. Ей и так досталось. — Лим, я запрещаю тебе вести себя как альфа.
— Что это значит? — слышать о запретах Лимми не желала.
— Ты больше не швыряешь зажигалки и не бегаешь одна. Не лезешь в драки. Рисуешь, ешь мороженое, любишь меня, командуешь своими отражами. Думаю, совсем скоро мы их вытащим.
— Совсем скоро? Ты обещаешь?
— Слово контрабандиста!
— Это я так должна говорить. Я контрабандист. Белый пес.
— У кого какая контрабанда, а у Белого Пса — отражи, — Пай прижал к себе Лимми.
— Рядом с тобой не будет никаких отражей! Только я! — вскинулась Лимми.
— Разумеется.
Пай взял Лимми за руку — в прошлый раз знакомство с дворцом они начали со спальни. Зачем же нарушать традиции. Дворец и тут угодил. Вместо комнаток непонятного назначения вокруг спальни, устроил одно большое помещение. С окнами на реку, кроватью внушительных размеров и местом для приватных танцев. Даже стул уже стоял. Пай по привычке заглянул во все углы, прежде чем развалился на мягкой кровати. Дворец почти что родственник, но осторожность не помешает. Им еще предстоит узнать друг друга и проверить в деле.
— Ты уверена, Лимми? Точно хочешь станцевать для меня сегодня?
— Конечно, хочу. Только сначала… — Лимми опустилась на колено, аккуратно разула Пая. Помассировала ступни. Наклонилась, расстегивая пуговицы на рубахе. Провела ладонями по плечам, стягивая рукава. Легко нажала тонким пальчиком на соски. Потянулась к ширинке и расстегнула молнию.
— Любимая, — хохотнул Пай, дергая Лимми на себя. — Такими темпами я даже до начала танца не дотерплю.
— Пай, лежи смирно! — Лимми была настроена серьезно.
Поерзав на животе Пая, она встала, расправила плечи и тряхнула головой. Белые кудри вспорхнули и опустились на лицо. Игривый взгляд из-под полуопущенных ресниц, и Пай поплыл как юнец. Губы пересохли, он нервно облизнулся и сел. Лимми безумно привлекала его даже тогда, когда совсем ничего не умела, ни обольщать, ни целоваться.
А сейчас это не была та робкая девчонка, которая краснела от одной мысли о поцелуе. Пусть Лимми и не понимала до конца себе цену, но любовного опыта прибавилось, и она искренне хотела соблазнить Пая. Восхитить его. Не так, как делала это в их первую ночь. Неумело и нагло. Бесцеремонно хватала Пая от страха, что ее отвергают. Мешала Паю сделать все неторопливо и чувственно.
Лимми чмокнула подушечки своих пальцев и прижала их на миг к губам Пая. И тотчас закинула руку за голову, отходя к стулу. Она повторяла то, что делал Пай, сняла один сапожок, потом другой, пошевелила пальчиками. Выгнулась, демонстрируя фигуру. Повела вкруговую бедрами. Простые движения получались у Лимми с тонким изяществом, грациозно и легко. И к тому же с глубоким чувством. Лимми не скрывала, что своим танцем объясняется Паю в любви.
Глаза у Пая загорелись желтым, ноздри раздувались, клыки немилосердно заныли. Возбуждение скакнуло на максимальный уровень. Он сжал кулаки, запрещая себе хватать жену, пока она не закончит раздеваться для него. Лимми, будто нехотя, стащила рубашку, погладила себя по груди, перешла на бока, задержала ладони на талии, сунула пальцы под ремень.
— Лимми! — Пай подался навстречу. Лимми так откровенно предлагала себя, что никакой выдержки не хватит.
Руки у Лимми задрожали, она неловко дернула молнию на штанах и сломала ее. Поняла, что переоценила свои силы. Коленки уже подгибались. Хотелось крепких объятий Пая, его нежности и страсти. Терпеть дальше дикое желание Пая Лимми была не в силах.
— Пай, — простонала негромко Лимми. — Помоги мне.
Пая не пришлось просить дважды. Штанов Лимми лишиась в долю секунды. Оказалась под Паем еще быстрее. Переплелись ноги и руки, соединились тела. Соображать перестали оба. Любовь стерла все границы. Мир исчез надолго и возвращаться в него не хотелось.
— Моя, моя, только моя, — горячечно шептал Пай. — Единственная.
Лимми обретала желанную уверенность в своей нужности, отдавая всю себя. Для нее любовь никогда не была ограничивающим фактором, к любым жертвам во имя любви, ради Пая, Лимми была готова. Но в эту минуту Лимми впервые осознала мощную и созидающую силу любви. Не надо жертвовать, надо созидать. И где-то на задворках сознания мелькнула мысль о малыше, похожем на Пая. Будет здорово, если он родится.
Пай очнулся, когда уже рассвело. Лимми сложила на него ноги и руки, но Пай не стал отодвигаться. Им и во сне нравилось иметь телесный контакт. Должна была прийти Улья, принести новую одежду для Лимми, надо вставать и предупредить, чтобы дворец ее пропустил. Выговорить полное имя их жилища Пай даже не пытался.
— Давай договоримся о коротком имени, — рискнул он предложить.
— Азар. Донад. Артаи. Беоль, — тут же откликнулся их дом.
— Беоль, — выбрал Пай. Хотя дворец никогда не намекал на свой пол, Паю казалось, что женское начало звучит ярче. И то, что Беоль предпочитает записки с завитушками, и то, что больше общается с ним, чем с хозяйкой Лимми, говорило в пользу этой версии. Спрашивать такое напрямую Пай считал бестактным. — Придет Улья. Пропустить сразу. И, скорей всего, кто-то из семьи Лимми придет, назначить на завтра.
