— А вот этого не надо! — возмутился Павел. — Я же говорил тебе, что не люблю лишних славословий. Тем более что они не заслужены, я еще не сделал ничего выдающегося. Ну, спер одну книжку из помойки, ну, разобрался в трех заклинаниях…
— Раз мне позволено тебе противоречить, я скажу, что ты несправедлив к себе, — заявил Ивернес. — За те пятьсот лет, что я живу, сделанное тобой не удалось никому, хотя пытались многие. Я, например, много раз пытался.
— И как? — заинтересовался Павел.
— Никак. Чтобы овладеть магией, надо иметь врожденный талант. У меня его нет, я проверял.
Ивернес молча глядел на Павла, ожидая распоряжений.
— Пойдем, — сказал Павел. — Пойдем к ручью, я хочу проверить остальные заклинания из книги.
И они направились к ручью — демон Павел и мастер смерти Ивернес, будущий потрясатель вселенной и его первый помощник.
Павел чувствовал себя очень странно. Вчера, когда ему удалось справиться с заклинанием и приземлиться живым, он меньше всего ожидал, что Ивернес протянет ему руку и поможет встать. Но случилось именно так, палач и конвоир наплевал на свои обязанности, даже не попытался повязать наглого раба, протянувшего грязные лапы к запретному, доставить на суд повелителя… Павел был готов сражаться с Ивернесом, но сражаться не пришлось. Мастер смерти без всякого сопротивления предал своего повелителя и перешел на сторону изменника. Павел не сразу поверил в это. Когда они приблизились к замку и Павел понял, что сейчас их дороги разойдутся, а Ивернес запросто может направиться прямиком к графу Хортону и рассказать ему все… Чтобы отпустить нового союзника живым, Павлу потребовалось сделать над собой заметное усилие. К счастью, риск оправдался.
— Скажи мне, Ивернес, — начал Павел, — вчера ты что-то говорил о пророчестве насчет потрясателя вселенной. Что это за потрясатель, что конкретно ему напророчено?
Ивернес сделал серьезное лицо и произнес следующее:
— Из неведомой бездны грядет великий, и ему будут открыты все книги и все знания. Не нуждаясь в учителе, он постигнет неведомое, и не станет под солнцем воителя сильнее его. И промчится он по пути солнца от заката до рассвета, и имеющий уши услышит, а имеющий разум сочтет. И тех, кто встал за ним, он оделит своей самостью сверх всякой меры. И вселенная сотрясется, пути судеб переменятся, и ничто не останется неизменным. Примерно так.
— Это я уже понял, — сказал Павел. — Что-нибудь конкретное в этом предсказании говорится? Типа, вначале великий сделает то-то, затем то-то…
— Конечно, нет, — улыбнулся Ивернес. — Пророчества никогда не бывают конкретными, ведь если пророчество конкретно, его детали можно испортить — и тогда оно не сбудется. Прорицать можно лишь в общих чертах, и лишь тогда, когда пророчество начинает сбываться, оно обрастает деталями, причем совсем не так, как все думали раньше.
— А почему ты думаешь, что это пророчество обо мне? — спросил Павел. — Если оно сформулировано в общих чертах, без деталей…
— Это очевидно, — заявил Ивернес. — Сказано, что потрясатель вселенной обучится волшебству самостоятельно. Никто не способен на это, но ты сделал невозможное. Я сам видел, как ты освоил два заклинания, и никто тебя не учил им. Одно тебе показала Бригитта, но она не обучала тебя, она просто продемонстрировала его, а второе ты освоил полностью самостоятельно.
— Не совсем, — уточнил Павел. — Я нашел его в книге.
— Это ничего не значит. Многие читали заклинания в книгах, но лишь ты смог самостоятельно открыть пустоту. Мне это не удалось, хотя я много раз пытался. Ты уникален, Павел, ты не веришь в это, но никто, кроме тебя, не способен повторить твой подвиг. И дело не только в твоей способности постигать заклинания без учителя. Ты раб, Павел, но твоя душа свободнее, чем душа любого воителя, это тоже предсказанное свойство потрясателя. На тебе не удержалось заклинание покорности, тебе даже не потребовалось его снимать, оно рассосалось само. Ты дерзишь тем, кто выше тебя, ты не приемлешь даже малейшее ущемление твоей свободы. Не нужно быть пророком, чтобы предугадать, что скоро ты бросишь вызов повелителю.
— Скоро — это вряд ли, — сказал Павел. — Сначала надо разобраться во всех остальных заклинаниях этой книги. Надеюсь, таких сюрпризов, как вчера, больше не будет. Кстати…
Они удалились от замка уже достаточно, чтобы не опасаться любопытных глаз. Павел осторожно сформировал вокруг себя шаровой кокон, начал придавать его нижнему квадранту гравитационную непрозрачность (лучше называть вещи своими именами, так проще), и тут его осенило. Слово «закрыть» в книге барона Хайрона вовсе не означало «закрыть совсем», имелась в виду не полная непрозрачность, а частичная. И сразу все встало на свои места. Когда Павел завершил формирование кокона и слегка оттолкнулся ногами от земли, он стал подниматься вверх, но не как снаряд, выстреленный из пушки, а очень медленно, почти незаметно. И остановить подъем, зависнув на заданной высоте, оказалось совсем не сложно.
— Вот видишь, — сказал Ивернес. — Ты продолжаешь учиться сам, не имея учителя, а это свойство великого мага. Лишь великий маг способен улучшать и совершенствовать свои заклинания, таких воителей во всем королевстве можно по пальцам пересчитать, а ты приобрел черты великого мага вообще без учителя, с самого начала. На это способен только потрясатель вселенной.
— Погоди, — сказал Павел. — Я правильно понял, что ваши маги совсем не умеют изобретать новые заклинания? Что они век за веком повторяют то, что изобрели великие маги древности, и почти никто не способен добавить к этому волшебству ничего нового?
— Ты все правильно понял, — кивнул Ивернес.
— Ну, если так, вы, ребята, погрязли в мракобесии, — заявил Павел. — Пожалуй, я покажу вам, что такое прогресс.
— Свершилось, — негромко, но очень торжественно произнес Ивернес. — Потрясатель вселенной принял свое предназначение.
Помимо официальной версии событий, изложенных в данной главе, существует и альтернативная, апокрифическая. По сведению ряда историков, раб Ивернес утверждал, что леди Бригитта прибыла к месту первого боя потрясателя вселенной несколько позже, чем гласит официальная версия. Более того, он утверждал, что лично выжег глаза первой жертвы лорда Павла каленым железом, причем не по приказу повелителя, а самовольно, поскольку лорд Павел после боя впал в тоску, стал бредить и употреблять в разговоре взаимоисключающие параграфы наподобие того, что побежденных врагов надо прощать.
