— Ты не боишься, что тебе влетит, если кто-то узнает о наших занятиях? — с любопытством спросил Лучиано.
Франц Леопольд решительно покачал головой.
— Нет, я ничего не боюсь. Однако мне и вправду влетит, если барон или баронесса обо всем узнают.
— Тем великодушнее твое предложение, — подчеркнула Иви.
Лучиано махнул рукой.
— Довольно. Тебе вовсе незачем повышать самооценку Лео. Она у него и так завышена. Давайте лучше начнем. Я не могу дождаться…
— Чего? Когда наконец-то сумеешь незаметно проникать в мои мысли? — высокомерно улыбнулся Франц Леопольд. — Забудь об этом. Ты никогда не сможешь сделать это, если только я сам тебе не позволю. Хотя нет, тебе нет никакого дела до моей головы. Слишком поздно, я уже прочитал твою мысль. Фу, Лучиано, как тебе не стыдно! Ты собираешься незаметно подслушивать мысли несчастной человеческой девушки.
— Мне просто хочется знать, что она на самом деле думает, — начал оправдываться Носферас. — Я не собираюсь причинять ей никакого вреда.
Алиса и Иви переглянулись, но решили отложить все споры на потом.
— Приступим к делу! — сказала Алиса и с нетерпением посмотрела на Франца Леопольда.
Они забрались в одну из самых дальних камер, чтобы даже Хиндрик не мог их случайно обнаружить. Поскольку здесь внизу царил такой мрак, что даже зоркие глаза вампиров с трудом могли что-либо различить, друзья зажгли небольшую керосиновую лампу и уселись вокруг нее. Франц Леопольд задумался.
— Хм, как же мне вам это объяснить. Это немного похоже на то, когда вы устанавливаете контакт с разумом животного, чтобы заставить его подчиниться вашей воле, только теперь после возникновения этой связи вы сразу же должны стать пассивными и — говоря образно — незаметно распластаться по стене, иначе чужой разум мгновенно выбросит вас наружу. Потому что именно так разум любого высокоразвитого существа, а значит, даже Лучиано — дружище, это была всего лишь шутка, не кипятись, — реагирует на проникновение чужака. Это означает, что механизм самозащиты не срабатывает лишь в том случае, когда кто-то сам приглашает вас в свой разум. Такая форма взаимодействия самая легкая, и поэтому мы начнем именно с нее. Давайте разобьемся на пары. Я потренируюсь с Алисой, а Лучиано — с Иви.
Никто не возразил против такого предложения. В камере воцарилась тишина. Алиса и Лучиано сосредоточились и попытались собрать все свои силы воедино. Алиса постаралась нащупать силовую линию земли, чтобы воспользоваться ее энергией. Но Вена была небогата такими местами. Придется черпать силы в себе самой.
— Готова?
Алиса кивнула и потянулась разумом к Францу Леопольду. Она ощупала его лицо и попыталась проникнуть в его голову, но это было не так просто, как с летучей мышью или овцой.
«Очень остроумно».
Зато он опять с легкостью проник в ее мысли. Проклятье!
«Нет, не приходи в ярость. Ты сжимаешься и преграждаешь путь потоку энергии. Полностью расслабься и сосредоточься на моем разуме».
Но сделать это было не так уж просто. Алисе казалось, что ее мысли натыкаются на абсолютно гладкую стену без окон и дверей.
«Я помогу тебе. Позволь мне направлять твой разум».
Внезапно вампирша обнаружила ее — дверь, ведущую к разуму Франца Леопольда. Это было похоже на то, как они раньше связывали свои мысли, чтобы объединить силы для выполнения какого-нибудь задания. Только эта встреча происходила не на нейтральной территории, как обозначила ее Алиса, а в мире самых потаенных мыслей и чувств ее напарника.
«Добро пожаловать! Устраивайся поудобнее. Могу я тебе что-нибудь предложить?».
«Шут гороховый!».
«Всегда к твоим услугам. Это было неплохо, однако я тоже немало помог тебе. Тебе стоит попытаться еще раз. Так что до свидания!».
Дракас грубо вытолкнул Алису из своего сознания. Вампирша застонала. Ее голова пульсировала от напряжения, но Алиса тут же предприняла следующую попытку. На этот раз Франц Леопольд не собирался помогать Алисе. Фамалия была в отчаянии! У нее перед глазами уже замелькали разноцветные звездочки, когда Иви прервала упражнение.
— Хватит на сегодня, если мы не хотим получить суровый выговор.
— Что? Уже так поздно?! — удивленно воскликнула Алиса, хоть и не сомневалась в том, что ее подруга прекрасно ориентируется во времени.
— Я чувствую себя так, будто занимался две ночи подряд, — пожаловался Лучиано и обхватил голову руками.
Франц Леопольд вскочил на ноги.
— Вот и отлично. В таком случае небольшое сражение на шпагах как нельзя лучше освежит твою голову. Надеюсь только, что на этот раз Иви будет держать свою шею подальше от клинков.
— Постараюсь, — с кривой улыбкой ответила Лицана и провела пальцем по медленно затягивавшейся ране, которую нанес ей вечером Франц Леопольд.
* * *
Латоне нравилось прогуливаться по городу с камеристкой, которую ей любезно предоставила хозяйка дома. Любовь Марлы ко всякого рода сплетням и мрачным историям тоже не вызывала у нее неприязни. Напротив, Латона внимательно слушала девушку, когда та рассказывала ей о жутких и необъяснимых происшествиях. Поэтому первым делом Марла решила показать своей новой хозяйке различные места, где не только в Средние века, но и позже проводились казни. Латона, испытывая смешанное чувство любопытства и приятного возбуждения, следовала за служанкой по улицам города.
Дворец правосудия с позорным столбом и клеткой располагались здесь, на площади Высокого рынка, рядом с ратушей, которая в скором времени закроется, поскольку уже почти достроено здание новой ратуши на Рингштрассе. На балкон суда выводили преступников и зачитывали им приговор. И если обвиняемого приговаривали к смерти, его вели к одному из традиционных мест казни. Мелких мошенников и распутных девок привязывали к позорному столбу или сажали в клетку, где они должны были сносить издевательства толпы, которая не только осмеивала несчастных, но и забрасывала их рыбными отходами. С тех пор Высокий рынок называют Рыбным рынком, — с усмешкой сказала Марла. — Время от времени здесь также отсекали головы. Когда ожидалось, что на казнь, придет посмотреть много народу, ее проводили на площади Ам-Хоф или на позорном Свином рынке, где теперь располагается дворец семьи Лобковиц. На гусином пастбище преступников сжигали на костре, с центрального моста через Дунай сбрасывали в воду, а в Винерберге — четвертовали и вешали. Позже виселицу соорудили возле «Прядильщицы у креста»[15] на юге Вены.
— Мы туда не пойдем, — запротестовала Латона. — У меня уже болят ноги.
