В отличие от расчетливого гонтского рыбака, старик, из благоговейного страха перед колдовской силой, согласился отдать Геду лодку даром. Но Гед расплатился с ним так, как принято у волшебников, — он исцелил его от катаракты, грозившей ему полной слепотой. Старик на радостях сказал:
— Мы дали этой лодке имя «Чудная», а ты переименуй ее и назови «Ясновидец». Нарисуй глаза с двух сторон на носу, и моя благодарность будет глядеть на тебя из этого слепого дерева и убережет тебя от скал и рифов. Я забыл, сколько света в мире, пока ты мне его не вернул.
Гед в те дни, что он провел в деревне под крутыми лесистыми склонами Пясти, даром времени не терял, так как к нему снова вернулась его волшебная сила. Здешние люди напоминали ему жителей Северной Долины на Гонте, к которым он привык в детстве, но только были еще беднее. С ними он чувствовал себя легко и свободно, как никогда не мог бы чувствовать при дворах богатой знати. Ему не нужно было их ни о чем расспрашивать, он и так знал все их нужды. Поэтому он наводил волшебство для того, чтобы исцелить и уберечь хромых и слабых здоровьем детишек или же увеличить жалкое поголовье крестьянских овец и коз. Он мерил древней руной Силен веретена и ткацкие станки, лодочные весла, бронзовые и каменные орудия — все, что островитяне приносили ему. На стропильной балке хижин он рисовал руну Пирр, предохраняющую дома и их обитателей от пожара, ветра и сумасшествия.
Когда судно «Ясновидец» было готово и Гед перенес на него запас воды и сухой рыбы, он еще на день остался в деревне для того, чтобы научить молодого деревенского барда петь «Деяния Морреда» и «Хав-норскую балладу». Суда с Архипелага крайне редко заходят на Пясти: песни, сложенные сто лет назад, были неизвестны жителям деревни, и они жал<дали услышать о подвигах героев. Будь Гед свободен от обязательств, которые тяжким грузом давили на него, он с радостью остался бы здесь еще на неделю или даже на месяц и спел все песни, которые знал, чтобы познакомить с ними еще один остров. Но он не был свободен и поэтому на следующее утро поставил парус и двинулся по широким просторам Предела прямо на юг, так как на юг ушла Тень. Он был уверен, что ему больше не придется искать ее с помощью магии и что она отыщется сама; независимо от того, сколько миль, морей и земель разделяет их, они связаны одной вьющейся веревочкой. Понимая тщетность своих усилий, Гед неторопливо отправился в путь, идти которым было ему суждено, а зимний ветер гнал его к югу.
Он плыл день и ночь по пустынному морю и на второй день подошел к островку, который, насколько ему было известно, звался Вемиш. Жители маленького порта смотрели на него с каким-то недоверием, а вскоре, запыхавшись, прибежал местный колдун. Он пристально поглядел на Геда, затем, поклонившись, произнес голосом, в котором сочетались высокопарность и угодливость:
— Господин Волшебник, прости мне мою смелость, но я хочу просить тебя оказать нам честь и принять от нас все, что тебе может понадобиться во время путешествия: еду, питье, парусное полотно, канат. Моя дочь сейчас понесла тебе в лодку связку только что изжаренных кур. Мне кажется, было бы всего разумнее продолжить путь, как только ты сочтешь это для себя удобным. Люди встревожены. Совсем недавно, не далее как позавчера, они видели, как некая персона пересекла пешим ходом наш ничем не примечательный остров с севера на юг, но никто не видел, как она сошла на берег и как села в лодку. Люди заметили, что она не отбрасывала тени. И те, кто наблюдал эту персону, говорят, что она имела сходство с тобой.
Услышав это известие, Гед низко опустил голову, повернулся и направился прямо на пирс, откуда тут же отплыл, ни разу не оглянувшись. Какой смысл пугать островитян или наживать себе врага в лице колдуна? Лучше уж он будет снова спать на море и сможет спокойно обдумать новость, которую сообщил ему колдун и которая немало его озадачила.
День кончился, и на ночь глядя полил холодный дождь, который шелестел в темноте и все еще продолжался, когда пришел серый рассвет. Однако легкий северный ветер гнал «Ясновидца» вперед. После полудня дождь и туман унесло, небо стало светлеть. Чуть позже Гед увидел на траверзе низкие синие холмы большого острова, освещенные неверным зимним солнцем. Голубой дым от очагов стоял над шиферными крышами лежащих среди гор городков.
Эта картина, возникшая на фоне бесконечного однообразия моря, радовала глаз.
В хвосте небольшой рыболовной флотилии Гед вошел в порт и золотым зимним вечером стал подниматься вверх по улицам городка. Он нашел гостиницу под названием «Харреки», где горящий очаг, пиво и жареные бараньи ребрышки согрели его тело и душу. За столом сидели еще двое путешественников, торговцев из Восточного Предела, но все же большинство мужчин были местными жителями, они пришли сюда выпить хорошего пива, услышать новости и поговорить с друзьями. Это был настоящий городской народ, сметливый и степенный, не чета забитым, неотесанным рыбакам с Пястей. Они, конечно, сразу же распознали в Геде волшебника, но никто об этом словом не обмолвился, за исключением хозяина, который в разговоре _ а он был человек разговорчивый — упомянул о том, что их городу Исмею повезло, впрочем, как и другим городам острова, так как у них есть бесценное сокровище, искусный волшебник, который прошел обучение в Школе на Роке и посох свой получил от самого Верховного Мага, и живет он — правда, его сейчас нет в городе — в старом фамильном доме своих предков здесь, в Исмее, поэтому у них нет потребности в другом служителе Высокого Искусства. «Есть поговорка: два посоха в одном городе — драки не миновать», добавил хозяин и весело рассмеялся.
Геду было ясно, что в качестве волшебника, добывающего колдовством пропитание, он здесь не нужен. Итак, от ворот поворот на Вемише, а теперь и здесь, в Исмее. Он невольно задумался, справедлива ли молва и так ли уж добры и благожелательны жители Восточного Предела. Это был остров Иффиш, родина его друга Вика. Однако он не показался Геду таким гостеприимным, как рассказывал о нем Вик.
Но все же он не мог не признать, что лица у людей были совсем не злые. Просто они почувствовали все, как было на самом деле, а именно то, что он отверженный, отринутый, что он носит на себе печать обреченности и ему суждено гоняться за темной нечистью. Он был для них как бы холодным ветром, задувающим в комнате, где ярко горит камин, черной птицей, занесенной бурей из какой-то чужой страны. И чем скорее он со своей дурной судьбой отправится дальше в путь, тем лучше будет для здешних людей.
— Я сейчас занят поисками, — сказал Гед хозяину гостиницы. — Больше чем на два дня я у вас не задержусь. — Голос при этом у него был невеселый.
