Ознакомительная версия.
– Мы будем выступать рано утром, – наклонился к Умберто граф. – Смотри не проспи… Да и ее растолкать не забудь, – кивнул он в сторону девушки.
– Скорее, она меня растолкает, – усмехнулся Умберто и, спохватившись, умолк.
– Скажи мне, лекарь, только честно! Ведь этот Клаудиус – на самом деле твоя дочь?
Смущенный, хотя и ожидавший подобного вопроса, Умберто не стал отрицать и тихо ответил:
– Простите меня, ваше сиятельство, за ложь! Понимаете, девка моя несносная вместе со мной рвется – удержу нету! Вот уговорила меня на старости лет опозорить обманом…
– Да ладно, чего уж там, – махнул рукой граф. – Мне Торн рассказал, как вы позавчера со своей дочкой не только лечили, но и храбро сражались против нечисти. А мне такие бойцы вовсе не помешают. Вот что, лекарь, уговор – я все-таки разрешаю тебе отправиться с нами, но ты мне выкладываешь все на чистоту – и зачем сам ко мне в отряд набивался, и почему дочка твоя в это неженское дело влезла, и откуда этот твой менестрель взялся.
– Да благословит вас Спаситель, – с облегчением вздохнул Умберто. Утаивать и обманывать графа ему с самого начала вовсе не хотелось. Впрочем, и рассказывать сразу обо всем, особенно о Длани, он не собирался.
– Началось все, ваша светлость, в конце того месяца, тридцатого числа. Мы с дочкой моей, Клаудией, отправились на ярмарку в Верман…
– А-а-а! – раздался пронзительный вопль из зарослей бузины. Караульные, обернувшись на крик, вскинули на изготовку копья, а из палаток показалось несколько встревоженных лиц. Кусты затрещали, и на широкую поляну, где был разбит лагерь, выскочил Овиль. Пугливо озираясь, он поспешно завязывал тесемку на сваливающихся штанах.
На крики и лагерный шум из своей большой палатки поспешно вышел и граф Мартин. Но когда он увидел своего слугу, озабоченность на его лице сменилась усмешкой. Подошедший капитан Торн, не смущаясь, громко расхохотался.
– О, наш храбрый рыцарь! – с притворным почтением воскликнул он. – Кого повстречал ты на этот раз? Горного людоеда? Или самого Вечного Мертвеца? А может, ты снова, как вчера, принял пастушью собаку за стаю свирепых волков?
Люди, минуту назад готовившиеся к нападению врагов, расслабились и присоединились к веселью. За две недели, что прошли с тех пор, как отряд покинул столицу, отвага и решительность графского слуги уже успели войти в поговорку.
– Господин граф, господин граф! – зачастил Овиль, не обращая ни на кого внимания. – Отошел я тут по надобности, за кусты-то, а там… Там эти… как их… Рожи страшные такие, и на головах шкуры. Бородищи – во! А глазищи – во! Чуть заживо не съели!
– Ну, точно, опять наш воин от страху чуть в штаны не наложил, – кивнул капитан Торн подошедшему к этому времени Умберто. – Зови, лекарь, свою дочку-умницу – пора опять храбреца от медвежьей болезни лечить.
Однако, услышав слова слуги, граф снова стал серьезен. Он озабоченно оглядел лагерь и повернулся к капитану:
– Похоже, на этот раз Овиль, видимо, говорит правду. Скорее всего это горцы. Наверняка они всю ночь наблюдали за нами, а наши часовые их проглядели!
Торн с сомнением покачал головой:
– Чтобы мои парни просмотрели тех, кого заметил вышедший до ветру шут? Это вряд ли…
– И тем не менее следует поторопиться. Вели людям побыстрее заканчивать с завтраком – и в путь. Пора посмотреть, как там наше вчерашнее подношение.
– Будет исполнено, господин граф, – ответил Торн и, нахмурившись, добавил: – Хотя не по нраву мне это. Оставляем этим дикарям какую-то дань, как будто мы не солдаты, а беззащитные бродяги-торговцы!
– Не забывай, Торн, – мягко возразил ему Мартин, – что границу нашего королевства мы пересекли уже три дня назад, а до замка некроманта нам еще ох как далеко. И я не хочу терять людей понапрасну, если есть возможность уладить дело миром.
Капитан в ответ лишь пожал плечами и отправился выполнять приказание графа.
* * *
Чтобы свернуть лагерь, опытным солдатам потребовалось совсем немного времени. Умберто с дочерью уже успели привыкнуть к своей походной жизни, и они тоже были готовы выступать вместе со всеми. Только несколько священников, вошедших в отряд по решению Конклава, все еще боролись с неуклюжими тюками.
– А ну, хватит зубы скалить! – прикрикнул капитан Торн на солдат, которые наблюдали за святыми отцами, отпуская ехидные шуточки в их адрес. – В боевую колонну по трое становись!
– А что это за дары, о которых говорили граф с капитаном? – Клаудия легко взлетела в седло своей невысокой лошадки и с любопытством посмотрела на отца.
– Опять подслушивала? – погрозил ей пальцем Умберто.
– Конечно же, нет! – возмутилась девушка. – Только, извини, и уши тоже не закрывала. Голосок у нашего капитана сам знаешь какой – на другом конце лагеря слышно.
– Это верно. – Умберто, хотя и не так резво, как Клаудия, уселся верхом. – Если я правильно понял, это какая-то плата за проход через горы местным жителям.
– Совершенно верно, – раздался рядом голос Джосси. – Я сам вчера слышал, как его сиятельство разговаривал со старостой поселка, через который мы проезжали в полдень.
– Вот видишь, папа, не одна я подслушиваю! – лукаво подмигнула Клаудия.
– Любопытство не порок, а способ добычи информации, – назидательно сказал бард.
Умберто с некоторым раздражением посмотрел на Джосси, но промолчал. Лекарю по-прежнему казалось, что сладкоречивый менестрель слишком много времени крутится вокруг его дочки. Впрочем, восхищенные взгляды графа Мартина, направленные на Клаудию, беспокоили его не меньше.
– Так вот, – продолжал Джосси, – горы, через которые лежит наш путь, с незапамятных времен населяют дикие племена. Они никогда не слышали имен Создателя и Спасителя и поклоняются духам неба, воды, деревьев и, конечно же, гор. Земля здесь довольно скудная, да и дичи немного, так что живут они зачастую разбоем и грабежами. Жители предгорий, однако, заключили с ними некогда договор, который горцы свято выполняют. Путники, которым надо перейти через горы, ночуют в долине – как раз той, где мы разбили лагерь.
– Интересно, – пробормотал Умберто, – почему Торн так возмущался, когда граф велел остановиться здесь?
– Да потому, что наш доблестный капитан заподозрил старосту в мошенничестве, – усмехнулся Джосси. – Так как тот сказал, что неподалеку отсюда есть поляна, на которой стоит языческий алтарь. На него и нужно положить дары – или, вернее сказать, дань. Сколько – должны определить сами путники, которые идут через горы. Если горцы останутся довольны подношением, то наутро вместо него на алтаре появится ожерелье из медвежьих когтей. Его должен надеть на шею тот, кто едет впереди каравана – ну, или отряда, если говорить о нас. Тогда путники могут беспрепятственно проехать, их никто не тронет. После прохода через горы амулет нужно оставить точно на таком же алтаре на той их стороне. Капитан решил, что дары наверняка растащат жители того самого поселка, староста которого и рассказал об этом обычае.
Ознакомительная версия.
