Гномы добывали здесь и золото, и железо, и мифрил. И больше всего они славились умением работать с металлами — таких прочных и красивых доспехов и мечей не делал больше никто. До сих пор самые могучие владыки — ханы, короли, императоры — пользуются мечами и шлемами, созданными здесь сотни лет назад.
И вот однажды к двум королям принесли кусок металла, упавшего с неба.
Он упал сверху, пробил насквозь ствол гигантского дуба и ушел в землю на пол сотни локтей. Но когда его выкопали — он был все еще раскален и мягок, его попытались остудить, но он не остывал.
И великие гномьи короли, которые, если говорить между нами, были всего лишь старшими в своих родах, решили, что они выкуют из этого металла каждый себе по наручу.
И они сняли короны, надели кузнечные фартуки и заперлись в своих мастерских. И через месяц вышли оттуда, и у каждого в руке был наруч, великолепный, красивейший — и все еще горячий, хотя уже и не раскаленный.
Но самым поразительным оказалось то, что соревнование не удалось — оба великолепных наруча были совершенно одинаковы, они сходились в мельчайших деталях, во всем без исключения.
Один наруч был сделан на правую руку, второй — на левую.
Это была самая совершенная пара, какую когда-либо видело наше светило.
И тогда короли решили, что они не смогут разлучить ее и будут носить наручи по очереди. И первый из них надел их… и тут же обезумел. Он убил второго короля, убил всех, кто не сумел скрыться от него, и затем уничтожал каждого, кто рисковал приблизиться к его подземному дворцу.
Наручи дали ему небывалую силу — а также возможность залечивать раны в тот же миг, когда они получены. Но взамен искусный доспех отобрал у него разум.
Год за годом бывший король обходил свои владения, убивая почти всех вокруг. Кого-то он щадил, но не выпускал из своих пещер. Многие поначалу пытались освободить шахты от чудовища и спасти несчастных пленников, которых он держал в своих подземельях. Так прошли сотни лет, и сейчас под Кристальные Холмы, бывает, спускаются герои — но почти никто не возвращается оттуда, а те, кому посчастливилось выжить, лишены рассудка.
Много песен и сказок сложено про Кристального Короля, про его ослепший без солнечного света народ, про несметные сокровища, которые они до сих пор добывают под землей. Но редкая песня или сказка заканчивается хорошо — потому что бессмертен Кристальный Король, и никто и никогда не сможет его победить…
Закончив рассказ, старик встал, чтобы размять ноги, и накинул на голову капюшон. Дайрут поймал взгляд одинокого путника, и ему показалось, что почти невидимые в тени ткани глаза неожиданно ярко сверкнули синим.
Рыжие Псы сидели без движения.
Вначале Дайрут решил, что они зачарованы рассказом — в степи развлечений мало, особенно среди пастухов, и хороших рассказчиков очень ценят, а сами рассказы, бывает, несколько раз про себя проговаривают сразу после того, как прослушают, чтобы потом передавать из уст в уста.
Но на этот раз все молодые воины оказались заколдованы по-настоящему.
Причем старик вряд ли враг ему, Дайруту, иначе около костра было бы на одного зачарованного больше.
— Ты хотел поговорить со мной? — спросил он.
— Да, хотел, — ответил старик спокойно. — Я хочу сообщить тебе несколько вещей. Во-первых, все сказанное мною правда. Во-вторых, кусок металла, из которого сделаны наручи, некогда были частью плоти бога, и бога безумного. Его почитают орки и берсерки. В-третьих, чтобы убить короля гномов, достаточно отрубить ему руки. Никакое другое увечье не заставит его даже остановиться. И в-четвертых, только ты сможешь надеть наручи и не проститься с рассудком — в них слишком много боли и ярости.
— А я точно не сойду с ума?
— Все может быть, — рассмеялся старик. — Но у тебя больше всех шансов, ты носишь достаточно своей боли, чтобы она затушила боль бога, сделала ее не такой могущественной.
И в этот момент Дайрут понял, что они разговаривают на имперском языке.
Старик явно многое знал о нем.
— А… — начал было Дайрут и вдруг понял, что рядом нет никого — обладатель плаща и посоха просто исчез, а вокруг танцевали тени, хотя костер, угасший за время рассказа, почти не давал света.
* * *
Хан Разужа обнаженным лежал на холодной каменной плите в глубокой темной пещере.
По совету шаманов он очистил свою голову от мыслей и теперь просто лежал и ждал. Время текло плавно и вязко, язык распухал от жажды, а от голода начали появляться видения — мать, плачущая над телом убитого Разужей отца; четверо младших братьев, лежащих рядком под водой в озерце, где их утопили нукеры будущего хана.
Он переживал то время снова и снова — и не понимал, как мог кто-то считать это ошибкой или жестокостью.
Он спал, бредил, приходил в сознание и вновь бредил, пока однажды не почувствовал, что божество наконец снисходит к нему. И все тело словно ожило, пришла сила, мышцы затрепетали от хлынувшей в них мощи, захотелось вскочить и кого-нибудь убить.
— Почему ты оставлял меня? — спросил Разужа.
Ранее бог навещал его часто, давал советы, учил и наставлял, как завоевать весь мир, сделаться не просто ханом ханов, какие уже были, а единственным правителем всей тверди!
Но в последнее время он словно почти исчез, а когда появлялся, то молчал или насылал странные видения.
— Вы, люди, становитесь мне неинтересными, — ответил хозяин жизни и смерти Разужи.
Хан так удивился, что незримая нить, их соединявшая, лопнула, и его затрясло от боли.
В прежние времена бог часто бывал с ним, помогал в сражениях, давал советы — как уничтожить врагов и убить в друзьях даже мысль об измене; кого казнить, а кого миловать так, чтобы всем становилось страшно.
Но с недавнего времени все изменилось.
Разужа сполз с камня алтаря и обессиленно растянулся на гранитном полу, будучи не в силах даже встать. Через некоторое время пришли шаманы, служившие богу, подняли хана ханов, в рот ему потекла горькая дрянь, проясняющая разум, возвращающая силы.
— Он сказал… — начал Разужа, обращаясь к тем, видел его и голым, и мертвым, и обессиленным, и даже жалким. — Он сказал, что мы… ему неинтересны. Что мне делать?
— Найди для него другого героя, — ответили шаманы, посовещавшись некоторое время. — Того, кто мог бы принять в себя бога и не умереть, того, кто достоин мощи нашего владыки и не убоится рек крови.
И тут Разужа заплакал — не потому, что боялся того, что бог оставит его и будет пестовать нового правителя, но оттого, что знал — в этом мире нет и не может быть второго такого, как он.
