— Ястреб, мне нужна срочная связь с «Глазом».
— Сейчас, — ответил искин, и на голографическом мониторе зажёгся огонёк.
— Да? — вместо приветствия я услышал недовольный голос Северина.
— Алексей Васильевич, бот на плаву?
— Да, Юра.
— Он срочно нужен. У меня на руках крайне важные данные. Я не могу их уничтожить, но обязан попытаться спасти.
— Что ты хочешь? А, понял. Я должен доложить.
— Не надо. Никто не должен знать, иначе всё окажется под угрозой! — я уже был готов умолять его. — Послушайте, мы обязаны попытаться спасти! В любом случае, мы можем в любой момент уничтожить инфокристалл. Вы меня понимаете?
— Да, согласен. Мы в ангаре. Быстрее, каргонцы уже близко.
— Спасибо! И у меня будет ещё одна просьба!
— Слушаю.
— Сотрите искин «Глаза». Мне нужно много места.
— Но как же мы полетим?
— Навигация и прочее — отдельные модули. Я не имею прав уничтожать искин «Глаза» — я не приписан к вашему экипажу. Сотрите только сам искин. Времени нет, быстрее!
— Надеюсь, вы знаете, что делаете, — ответил Северин и отключился.
— Зачем? Что вы делаете? — возмутился Белоусов.
— Ястреб, я должен его спасти. Объём «личности» Ястреба пятьдесят пебибайт без его баз данных и прочей служебной информации. Я знаю, на «Глазе» примерно сто пебибайт памяти — должно хватить.
— Вы хотите его скопировать?
— Да, — ответил я, подключаясь к каналам «Глаза». Началась передача данных. — Шестьдесят терабайт в секунду… Пятнадцать минут хватит. Надеюсь, мы продержимся, — добавил я, вынимая заполненный инфокристалл, и повернулся к Белоусову.
— Быстрее, молодой человек! Нужно бежать!
— Ещё не всё.
— Дайте мне кристалл!
Я протянул бусинку с данными. Археолог схватил их и убежал из операторской так быстро, что я даже не успел ничего сказать!
«Трус проклятый!»— мне так захотелось изловить этого гада и пройтись по его физиономии, но я смог сдержать себя и перешёл к программе самоуничтожения, которая уничтожит всю информацию при сбое питания, после завершения передачи данных и так далее. Я всё ещё надеялся успеть попасть на бот, ведь мне ещё нужно было запустить там Ястреба в новом теле, иначе наш полёт может продлиться весьма недолго. Уверен, Белоусов будет наставать на немедленном старте и сорвёт всю операцию. Прошло уже пять минут. Ещё десять минут, и Ястреб будет спасён, и эти десять минут мне предстояло выиграть. Я снова связался с Севереным и умолял его не стартовать раньше срока. И тот пообещал мне.
Сверху что-то грохнуло. Всё, каргонцы прорезали обшивку корпуса и вот-вот ворвутся. Загрохотали выстрелы. Среди них были и автоматные, и более тяжёлые.
Отчаяние подкрадывалось ко мне. Наверное, ребята и продержатся десять минут, даже больше, но каргонцев всё равно наберётся с двух крейсеров гораздо больше. Неожиданно я осознал, что мои действия похожи на бегство: я пытаюсь удрать, а все остаются. Ну какой из меня герой?! Я обыкновенный парень, не многим лучше остальных, в чём-то даже и хуже. Что я из себя тут строю?! Шкуру свою спасаю, вот и всё! Бегу, когда остальные сражаются. И дело тут вовсе не в высоких принципах. Мне стало так горько, что я хотел заплакать. Да, просто разрыдаться, закрыться и ждать прихода каргонцев — вот насколько жалким я сам себе казался. Нет, нет же, я сейчас даже и не думал о себе. Я спасал именно то, для чего все мы сюда прибыли! Просто мне тяжело оставлять друзей. Совесть взывает ко мне, мучает меня и проклинает, но я должен пойти на этот шаг…
Последний штрих, и программа самоуничтожения запущена. Теперь даже я уже не властен что-либо изменить, мосты сожжены. Я заблокировал за собой дверь. Теперь её можно было открыть только динамитом.
— А ну брысь отсюда!
Я обернулся. Кричал кто-то из пехотинцев. В пятидесяти шагах от меня, пролегала линия обороны: за цилиндрическим роботом, распахнувшим бронелисты словно крылья, скрывалась целая группа бойцов. Под потолком висели несколько дронов поддержки, напоминающих серебряные шарики. Среди грохота, я отчётливо услышал шипящий звук плазменного резака каргонцев.
Я поспешил последовать приказу и нырнул на уровень ниже, а затем спустился ещё на два и оказался у ангара. Здесь царила разруха, пахло горелой проводкой и едким топливом. Повсюду на платформе были разбросаны куски металла, детали. Среди этого хаоса стоял разведывательный бот. Его корпус был обожжён в двух местах. Неужели он повреждён? А где же Северин, Манулов? Я даже согласился бы и на Белоусова, но никого не увидел…
ЧАСТЬ 2
Область трансцендентности
«Ничего не понимаю», — в который раз твердил я себе, глядя на мерцающий космос, окружающий наш маленький кораблик. С момента нашего вылета прошло часа два, а мне казалось, что целая вечность. Чувство неопределённости терзало мою душу. То же можно было сказать и об остальных членах нашей группы. Все мы являлись в какой-то степени дезертирами, и это не могло сказываться на настроении. Наверное, единственным довольным человеком на борту являлся Александр Николаевич Белоусов — он не испытывал никаких угрызений совести. По правде говоря, я считал, что её у него попросту нет. Ну, ещё можно выделить Манулова, который, как всегда, был мрачен. В этом он был постоянен как закон Ньютона.
Старт наш оказался совсем не таким, каким мы предполагали. Когда я вбежал на борт, Белоусов тратил своё красноречие, чтобы убедить Северина немедленно задраить шлюзы. Капитан, конечно, игнорировал все его доводы, а затем и угрозы, поэтому всё произошло именно так, как и задумывалось. Когда мы вылетали, над нами висела туша каргонского крейсера. У меня всё сжалось внутри от осознания той силы, которая находится прямо над нами. Страшно подумать, что бы случилось с нами, заметь бы он нас, но разведчик юрко проскользнул мимо. Не знаю, как удалось это сделать нашему пилоту, хотя, очевидно, не обошлось без сложностей, ведь я видел, насколько Мирослав был напряжён. А дальше случилось нечто странное. Только позже я понял, что Молния начала действовать. «Звёздный Ястреб» в одно мгновение оказался далеко позади, но в то же время ускорение отсутствовало, о чём сообщили показания гравикомпенсаторов. Затем был второй прыжок, который не кончился и до сих пор…
Молния шла впереди на небольшом удалении от носа бота. Единственное, что говорило о движении, было мерцание света по краям «туннеля». Иначе я просто не могу назвать то, в чём мы летели. Кто знает, почему она совершила столь странный поступок и куда нас ведёт. И, как выяснилось недавно, разведчик не поддавался управлению — Молния крепко держала нас в невидимых объятиях.
