Тогда дед, стыдясь, уводил внучку с улицы, а она упиралась, висла на его руке и кричала:
– Куклу! Куклу! Куклу!
– Вот, например, подремал только что, – продолжал сторож, – подремал, значит, открыл глаза, а передо мной на столе кукла. Когда я взял ее, убей, не скажу. А ведь не простая кукла – стоит на витрине, – сказал он, оправдываясь.
«А не ловкий ли это ход? – пронеслось в моей голове. – Он понял, что я уже видел марсианина у него на столе, и теперь пытается свалить все на свою плохую память».
Я пристально взглянул на его морщинистое бородатое лицо, но оно излучало такое добродушие, что мне ничего не оставалось, как только отбросить даже малейшее предположение о его сговоре с марсианином.
И все же, вернувшись домой, я не мог отделаться от уверенности в том, что славным куклам – стюардессе и уродцу – угрожает опасность. Марсианин зачем-то проник на стол директора. Неужто он начал приводить в действие свою угрозу? Эта мысль тревожила меня весь следующий день, и к вечеру в моей душе родилось твердое решение отправиться в магазин и предупредить уродца.
Но как это сделать? Если я явлюсь перед куклами в своем обычном виде, они даже не станут меня слушать. И вдруг еще ко всему придется действовать, а мне при своих размерах не влезть ни в один игрушечный дом. Выход был единственным: уменьшить себя до размеров куклы.
Эта задача на первый взгляд кажется непосильной. Но я быстро нашел простое и остроумное решение, и для осуществления его мне понадобилась обычная и совсем несложная аппаратура, которую человек изобрел давным-давно.
В нашем доме жил отставной моряк, тот самый, который плавал юнгой целых пятьдесят лет. На стене в его кабинете рядом с фуражкой и кортиком висел огромный морской бинокль. Так вот, я пришел к отставному юнге и попросил, чтобы он посмотрел на меня в бинокль.
Старый моряк видывал всякое на своем веку, поэтому он не стал спрашивать, что к чему, а снял бинокль со стены и навел на меня окуляры.
– Ну, и каким вы меня видите? – спросил я немного погодя.
– Я вас совершенно не вижу. Сплошное розовое пятно, – пояснил бывалый моряк. – Вот если бы между нами лежало несколько кабельтовых…
– Спасибо, – сказал я. – А теперь переверните бинокль и посмотрите с другой стороны. Что видно сейчас?
– О, теперь вы стали маленьким, – сообщил моряк. – Размером с куклу. А ваш чемодан точно спичечный коробок.
Мне это только и было нужно. Теперь лишь не медлить, сказал я себе, пока он смотрит на меня в бинокль, пока я размером с куклу.
– Спасибо! – крикнул я и выскользнул за дверь таким, каким меня видел старый юнга через перевернутый бинокль.
На улице было темно и безлюдно, поэтому мне удалось добраться до магазина игрушек без существенных приключений. Я отыскал подходящую щель между полом и дверью служебного хода и проник в полутемный коридор магазина.
Сторож, как всегда, отсиживался в кабинете директора. Я заглянул в приоткрытую дверь и увидел, что старик сладко посапывал в кресле, свесив голову на грудь. А перед ним на столе суетился игрушечный марсианин. Он держал обеими руками, точно бревно, авторучку и что-то писал, бегая вдоль настольного календаря.
Вот он поставил точку и полюбовался делом рук своих. Вначале посмотрел нормальным правым глазом, а потом повернулся боком и посмотрел глазом левым, расположенным там, где у нас находится ухо.
Налюбовавшись всласть, марсианин сунул авторучку в стаканчик для карандашей и соскользнул по ножке стола на пол.
Я отступил в темноту, и марсианин прошел мимо меня, хихикая и удовлетворенно потирая руки. Когда он поравнялся со мной, то вдруг, к моей великой досаде, оказалось, что я немного не рассчитал с биноклем и теперь марсианин выше меня на две головы и значительно шире в плечах.
Но уже было поздно менять что-либо, поэтому я обождал, пока марсианин скроется в торговом зале, а затем двинулся следом за ним, возлагая надежды на свои смекалку и ловкость.
У самого входа в зал меня остановил чей-то плач. Кто-то горько и безутешно рыдал в полумраке в углу. Я бросился на эти печальные звуки и обнаружил девочку-куклу, которая стояла, сгорбившись у стенки, и вытирала слезы пышной рыжеватой косой. А влага струилась из ее глаз настолько обильно, что коса уже давно промокла насквозь, и девочка временами выжимала ее.
Увидев перед собой необычное существо, Катя, а это оказалась она, перестала плакать и спросила, кто я такой.
Я назвался и спросил, почему она горько и безутешно плачет. Катя заколебалась. Но затем, подумав, что перед ней все-таки не настоящий человек, хотя в то же время и не настоящая кукла, сказала, что сегодня утром купили ее лучшую подругу. Она тут же спохватилась и добавила, что, в общем-то, очень хорошо, когда люди покупают куклу, но дело в том, что у ее подружки наступил самый важный момент в жизни: она полюбила молодого человека, а тот полюбил ее. И вот теперь получилось так, что влюбленных разлучили навек, не дав хоть немножко насладиться счастьем.
В моей голове промелькнула ужасная догадка.
– Скажите, ваша подруга, случайно, не стюардесса? – спросил я напрямик, чтобы не терять драгоценное время.
Катя изумленно уставилась на меня, но я не дал ей долго раздумывать и спросил про уродца.
– Он рвется искать стюардессу. Но его не пускают. Бедный, бедный Отважун, – сказала Катя и, увидев, что коса ее стала сухой, собралась вновь заплакать.
Я схватил ее за руку и потащил в торговый зал. Среди игрушек царило уныние, они толпились вокруг уродца, и тот отчаянно кричал:
– Пустите меня, я не успокоюсь все равно, пока не найду свою стюардессу! – и рвался из рук боцмана и лап медведя, а игрушки уговаривали его не совершать безумных поступков.
Я протолкался к уродцу и сказал, положив руку на его плечо:
– Не спрашивайте сейчас, кто я такой. Это долгая история, а нам дорога каждая минута. Скажу только одно: да-да, я – слесарь-водопроводчик. И разумеется, ваши товарищи правы, вы тотчас заблудитесь в незнакомом городе. Поэтому лучше нам сесть на что-нибудь более или менее удобное и выработать план действий.
Мои слова отрезвили уродца, а это говорило о том, что он еще ко всему оказался и умным человеком.
Я предложил игрушкам занять свои места на полках, иначе мне будет трудно говорить со всеми сразу, а сам вместе с уродцем забрался на прилавок, точно на сцену, и, обращаясь ко всем присутствующим, спросил, как выглядел человек, купивший стюардессу. И тут обнаружилось, что никто из них не заметил, как ее продавали. Каждый был занят своим: кто в это время находился на прилавке и был поглощен тем, чтобы возможно больше понравиться покупателю, а кто лежал или стоял на полке и, не замечая ничего вокруг, мечтал сегодня же попасть в хорошую семью, где берегут игрушки.
