жизни начались.
— После прихода гоблинов, они изменились не в лучшую сторону. Зеленокожие предлагают им стальное оружие, что крепче обычного и даже стальные доспехи. Вид их разжигает жадность, владение ими — самоуверенность. Они уже требуют больше мяса и шкур, чем обычно, пока это еще терпимо… Но долго ли это продлится?
— И вы хотите, чтобы появился еще кто-то, что стал бы конкурировать с ними за поставки важных для других ресурсов, — понял я. — Гоблины вызвали своим появлением спрос, а посредники подняли цены. Конкурент, с которым можно вести дела напрямую необходим. Вот только вести дела с гоблинами напрямую у вас не получается.
— Именно так, — покивал вождь. — Если мы поможем вам, то сделаем благо и себе.
— Что именно вы предлагаете?
— Сами мы не выплавляем металл. Древесина слишком драгоценна, чтобы пережигать её на уголь, а набеги кентавров, привлеченных дымом, слишком утомительны. Выходы руды в степях нам известны — но это лишь простое железо. Однако мы знаем тех, кто знает больше. Те от кого металл получают и кентавры. Вы их, похоже, еще не встречали.
Если сравнивать качество изделий тауренов и кентавров, то видно, что первые в этом как-то получше. Да и состав самого материала иной. Тут явно есть кто-то еще с подобными поставками, но который не слишком заинтересован в торговле.
— На вашем языке их можно назвать как Иглоспины или Свинобразы. Они разумные кабаны, что обитают в покрытых засушливыми терниями горных пещерах.
Я усмехнулся и посмотрел на Тирада. Предсказания бедняги насчет континента зверолюдов сбываются… Тот лишь тяжело вздохнул.
— Хорошо умеют чувствовать Мать-Землю и добывают много железа, плавят его и создают оружие. Их молодежь уходит из дома, чтобы доказать, что могут зваться настоящими воинами, сбивается в банды, грабит и убивает всех, кого может. Возвращаются под родные своды немногие, но их изначально рождается куда больше, чем племя может прокормить… — он тяжело вздохнул. — Между нашими народами много крови. Они не жалуют тех, кто убивает их сыновей и братьев, мы — тех, кто порождает и выпускает эту чуму на наши земли. Иногда, когда Мать-Земля гневается, или кентавры собираются в большую свору, мы способны преодолеть нашу ненависть и работать вместе ради выживания, но в спокойные года они и разговаривать с нами не станут.
Некоторое время Кэрн молчал, думая о чем-то своем, а после продолжил:
— Потому я предлагаю напасть на них. Их горны и печи стоят не в пещерах, а рядом с ними и весьма удобная мишень. Они умеют защищаться от кентавров, а нам куда сложнее подобраться к ним, но с вами мы вполне можем забрать у них много сырья, и несколько пленных. Их терноплеты — знатные рудознатцы, если кому-то и известно о том, что вам нужно, так это им.
Весьма интересное предложение.
Устроить совместный разбойничий налет на третьих лиц.
Тауренам не откажешь в прагматизме. Только познакомились, поняли, что мы кое-что можем, а потому сделали столь выгодное предложение. Им достанутся уже добытые ресурсы и припасы врагов, а нам информация, где добывать. Плюс, если мы все же сумеем закрепиться здесь, то они получат лояльных соседей, с которыми можно вести торг, а вот нам достанутся сильные и выносливые союзники в степях, что могут помочь в случае нужды.
— Слишком хорошее предложение, чтобы отказываться от него, — улыбнулся я. — Однако наших сил сейчас маловато для такой операции. Нам нужно будет вернуться к нашим собратьям и позвать их на помощь. Если у вас есть карты, то мы можем согласовать место встречи.
— Все есть, — кивнул Кэрн. — Предлагаю встретиться в определенном месте через несколько дней.
— Только один вопрос, вождь, — я посмотрел на быколюда. — По словам вашего же народа, вас самих и других тауренов, вы все народ мирный и чтите жизнь, природу и всех живых существ. Для вас неприемлемы вещи, что нарушают баланс природы и вредят окружающим, а также вы не уважаете жестокость. Однако сейчас вы мне фактически предлагаете разбойничье нападение с кучей жертв, захватом в плен важных специалистов, последующими пытками и, скорее всего, умерщвлением. Не то, чтобы я был против, но позиция несколько сомнительная.
Музыка или любые другие звуки резко пропали.
Старейшины насупились и явно были недовольны моими словами, а вот мои соратники напряглись и приготовились к проблемам.
Признаю, не самый умный вопрос в таком окружении, но я уже начал хоть немного понимать Кэрна. Он не станет нападать на нас, не станет тратить жизни воинов племени, чтобы устранить тех, кто оному не угрожает. А саму их позицию и вправду стоит прояснить. Если они разделяют народы на правильно-тауренские и такие, которых и пограбить не грех, то, как бы нам потом не попасть во вторую категорию, получив вместо союзника очередной геморрой…
Как я и думал, вождь остался спокоен и жестом велел своим не мешать.
— Он не пытался нас оскорбить, — громко сказал Кэрн. — И он прав в своих словах.
Быколюди несколько потупили взгляды и многие отвернулись.
— Ты прав, Эйсиндаль. Наши слова и наши действия явно расходятся тут. Нелепо заявлять о мире, любви и дружбе, а потом предлагать набег и резню. Это действительно жестоко. Даже если забыть о том, что свинобразы сами бы без промедления сделали такое, все равно с нашей стороны это смотрится… Как там на вашем языке…?
— Лицемерно, — подсказал я.
— Именно, — он кивнул. — Ты прав в своих подозрениях и в своих сомнениях.
Вокруг установилась мрачная тишина, которая многим очень не понравилась, но никто не смел её нарушать.
— Однако ты тоже отчасти не прав, — продолжил Кэрн.
Я удивленно посмотрел на него.
— Ты молод, нет, не по годам, а по своему разуму. Ты молод, потому что еще только недавно стал достаточно ответственным, чтобы вести за собой других. Это видно, ведь Тирадиэль и Сильвана выглядят куда опытнее тебя, однако дают тебе право вести за собой. И судя по тому, что они еще не потребовали тебя уйти, ты все делаешь правильно.
Ну да, ни Сильвана, ни Тирад мне особо не перечили пускай их командирский опыт куда выше моего.
— Но ты еще очень молод и не понимаешь одной важной вещи… — Кэрн внимательно посмотрел на меня своими темно-зелеными глазами. — Порой для спасения и защиты тех, кто тебе дорог, кто идет за тобой, и кто доверяет тебе свою жизнь, приходится поступаться своими принципами и проявлять жестокость даже к тому, кто этого не заслуживает. Я люблю свое племя, это моя семья, моя кровь, моя родня, мои друзья, мои соседи, мои воины, мои
