Все, теперь обратной дороги нет!
Взял камень в ладонь, поднял и вопреки растерянности и удрученности почувствовал исходящую от камня силу, успокаивающую, мягкую. Камень лежал в ладони, будто рожденный для нее.
Погладил пальцем осторожно, оттягивая момент, когда все изменится бесповоротно и навсегда.
— Ты нашел! — выдохнул восторженно Оргрим, неслышно подошедший к другу.
Дуротан же, разволновавшись, не ответил. Лишь кивнул, с усилием оторвал взгляд от прекрасного, пульсирующего светом камня, глянул на пораженные лица вокруг, глазеющие на сокровище.
— Всем занять свои места! — приказал Оргрим резко. — Нам очень повезет, если нагрянем неожиданно!
Так приятно, уютно, спокойно держать камень — так и стоял бы, глядя в зеленые глубины кристалла, но, увы, выбор уже сделан. Дуротан вдохнул глубоко и произнес слова, услышанные от Ресталаана: «Кехла мен самир, солей лама каль».
Если б только тяжелый, гортанный оркский акцент не позволил камню узнать слова… Тогда и долг перед народом был бы выполнен, и город, полный беззащитных существ, остался бы цел. Но управлявшая зеленым камнем сущность поняла слова — иллюзия растворялась, деревья и валуны исчезали, и перед орками разостлалась широкая мощеная дорога, будто приглашая.
Но приглашения и не требовалось. Прекрасный город дренеев лежал впереди, и, вопя в сотню с лишним глоток, орки ринулись к нему.
Надтреснутым голосом Дрек'Тар говорит о разрушенной красоте, растерзанном совершенстве, об убийстве детей. Ив словах его звучит одно: ведь нам казалось тогда — мы делаем правильное, справедливое. Думаю, и в самом деле так казалось. Я молю предков о том, чтобы никогда не пришлось, как моему отцу, разрываться между необходимостью защитить свой клан и желанием поступать, как подсказывало сердце. Именно потому я изо всех сил стараюсь поддерживать зыбкий мир с Альянсом.
Ведь немногие необдуманные слова, оскорбление, недопонимание — и следом льется детская кровь — и в этом мире, и в любом другом.
Позднее Дуротан не раз удивлялся, почему в Тэлморе не узнали заранее о приближающихся орках. С дренеями уже не поговоришь, чтобы выяснить. Возможно, дреней так верили в спасительное укрытие из иллюзий, что и мысль о его разрушении не приходила в голову.
Воздух разорвали боевые кличи и волчий вой: верховые орки помчались по городским улицам.
Несколько безоружных дренеев пали в первые же минуты, окрасив белую мостовую голубой кровью, но городская стража опомнилась на удивление скоро.
Дуротан, расколдовав видение, сунул камень в заплечный мешок, к желтому и красному, отнятым у Велена. Сел верхом на волка, взял в руку секиру и двинулся вперед, угрюмый и решительный. Хоть и поклялся себе не убивать безоружного либо ребенка, уже решил воевать, как должно, победить или погибнуть ради победы.
Первая волна нападавших разошлась по городу, разбрелась по улицам и закоулкам, разделяясь на группки, врываясь в большие округлые здания, высившиеся по обеим сторонам дороги. Чернокнижники поддерживали нападающих, призванные ими твари были молчаливы и покорны, разве что самые мелкие непрестанно бормотали. Чернокнижники выжидали момента обрушить на головы врагов огненные дожди, стрелы из тьмы, заклятия мучительной боли. Воины выскакивали из домов, покрытые кровью, пачкали синим широкие белые ступени, кидались к следующему дому.
На улицах появилась стража дренеев, насылающая свои заклятия. Дуротан едва успел повернуться в седле, отражая пылающий голубым меч.
Тот ударил в навершье секиры с такой силой, что рука занемела, содрогнувшись. Но удар, куда горший обрушился на душу Дуротана — он узнал нападавшего!
Второй раз Дуротан встретился с Ресталааном в битве. Дуротан пощадил Велена и за то был пощажен Ресталааном, когда стоял, уже беспомощный, готовый принять смерть. И Ресталаан узнал — прищурил ярко-синие глаза.
Долг чести выплачен обоюдно. Теперь пощады не жди!
Ресталаан вскричал певучим голосом и вместо нового удара схватил, потянул, выдернул из седла. Не ожидавший Дуротан мгновенно оказался на земле перед врагом, заносящим меч. Потянулся к секире, нащупал рукоять — нет, не успеть, не заслониться от удара… Однако Ночной Ловец знал свое дело не хуже седока. Едва почувствовав потерю всадника, кинулся на дренея, в огромных зубах хрустнула рука. Если б не доспехи, откусил бы. Но все равно боль и сила укуса заставили Ресталаана выронить меч. Взревев, Дуротан рубанул что, есть силы, попал в бок, под грудь, просек доспехи, загнав острие глубоко.
Ресталаан упал на колени, бесполезная рука — все еще в зубах Ночного Ловца. Белый волк стиснул зубы сильнее, рыча, затряс руку, будто мелкого зверька, чтоб переломать кости, еще миг — и отдерет напрочь. Из раны в боку хлестала кровь, но, несмотря на боль, Ресталаан не издал ни звука.
Дуротан встал на ноги и ударил еще раз, добивая — быстро и милосердно. Ресталаан обмяк, волк тут же выпустил руку — командир стражи Тэлмора был мертв.
Дуротан не позволил себе сожаления. Вскочил в седло, огляделся, отыскивая врагов — в них недостатка не было. Хотя город намного уступал размером Шаттрагу, столице дренеев, был все же достаточно велик, с многочисленным населением.
Воздух наполнили крики кровожадной ярости, боли и страха, лязг мечей о щиты и треск насылаемых заклятий. В ноздри ударила вонь крови и нечистот — и ни с чем не сравнимое, резкое, грязное зловоние страха.
Кипевшая внутри ярость помогла: никогда еще чувства так не обострялись, двигался, почти не думая. Вон еще один стражник, бьется с Оргримом. Только собрался на помощь, как Молот Рока описал дугу и врезался в шлем, раздробив череп под ним. Дуротан хохотнул свирепо — Оргрим в помощи не нуждается!
Почувствовал чье-то присутствие рядом с собой раньше, чем услышал либо унюхал, развернулся, испуская боевой клич клана, занес окровавленную секиру… И увидел девочку-подростка, почти еще ребенка, безоружную, визжащую от ярости. Она голыми руками вцепилась в доспех на ноге, стараясь оторвать. Зубы оскалены, по щекам струятся слезы. Вся в синей крови, слишком много крови, наверняка чужой, платье пропиталось ею, прилипло к телу. Ударяла бессильно, с глазами, обезумевшими от боли и злобы.
На одно ужасное мгновение показалась тем самым подростком, виденным Дуротаном и Оргримом годы назад. Нет, не может быть — та девочка же взрослая женщина. Но все же, может, это она и есть?.. Но неважно — девчушка с отчаянной храбростью, бессмысленно и жалко пыталась голыми руками причинить вред орку в доспехах и верхом на волке.
