Я думала, хуже времени, чем то, пока я отсиживала свой срок, не бывает, но годы, когда за решеткой сидела Рози, показали, как я ошибалась. Забавно: тут я стала лучше понимать свою мамашу, которая перебралась поближе к тюрьме, когда посадили Дэла, потому что и я сделала то же самое. Пешком на работу мне теперь было не добраться. Получалось около часа на автобусе. Говорят, в Лос-Анджелесе никто не ходит пешком. Ну может, и так, только из нас многие не могут позволить себе машину – даже старый драндулет, который приходится склеивать скотчем, чтоб не развалился. Да вы знаете, кто эти «мы». Черные и мексиканцы, иммигранты и «белая шваль» вроде меня. Приятель, если у тебя есть машина, ты уже богач. Нечем платить за квартиру? Подумаешь, можно жить в машине!
Но я была не против долгих поездок. У меня был Гекторов ноутбук – он остался в конторе после его смерти, и никто не обратил внимания, что я его вроде как прикарманила. Честно сказать, думаю, он и сам его так же заполучил: «нашел» где-нибудь. Я возила его с собой туда-обратно в автобусе, сидела, раскрыв его на коленях, и делала свои программы или влезала в Интернет и все такое. Время незаметно пролетало.
Бывало, какой-нибудь подонок пробовал меня ограбить – ясное дело. Чего еще ждать, если ездишь в общественном транспорте с компьютером на коленях? Этим тварям хватило бы на недельную дозу. Но когда ко мне привязалась первая банда, при мне оказалась выкидушка, и они по глазам видели, что мне плевать, скольких я успею прихватить с собой. А потом я стала возить с собой пистолет. Несколько раз помахала кой у кого перед носом, а потом разошлись слухи, и больше ко мне не приставали.
Я по-прежнему работала в той копировальной лавочке, но друзей больше не заводила, и народ предпочитал не оставаться со мной в ночную смену. Может, боялись из-за того, что случилось с Гектором, но, думаю, скорее меня просто недолюбливали. Я больше не старалась вписаться в компанию. На кой черт? Видали, что из этого вышло в прошлый раз?
Так что я часто оставалась одна, но мне так даже лучше было. Занималась программированием больше от скуки, но потихоньку появились клиенты, и ручеек пяти– и десятидолларовьгх чеков позволил даже прикупить новое обеспечение. Я постепенно повышала свой уровень, и заработки тоже росли.
Раз в неделю я навещала Рози – только ради этого и жила.
И еще ради снов.
Все то время, пока мы встречались с Гектором, у меня тех волчьих снов не бывало. И даже когда он меня бросил, не было ничего такого, что я помнила бы по утрам. А вот когда забрали Рози, сны вернулись.
Я говорю «сны», но они казались не просто снами. Это было похоже на то, будто живешь, только в другом месте. Я бегала по лесам и полям, и все чувства были острыми и сильными, и незнакомое тело волчицы – как старый друг. Когда ты животное, ты видишь по-другому, слышишь по-другому и, черт побери! – нос у тебя действует совсем по-другому. В каждом запахе целая история.
И еще охота: погоня и убийства. Должно быть, он утолял мой голод, тот кусок тьмы, который во мне поселился с той ночи, когда я порезала братца Дэла и стала свободной. Не могла же я никого убивать в обычной жизни – хотя пару раз в копировальную заходили такие типы, что стоило бы, – вот я и убивала там, в волчьих снах.
Сперва я толком не умела охотиться. Во-первых, я мешала волчьей натуре – она-то свое дело знала, но у меня были собственные представления, пока волчица не поставила меня на место. И все равно я не могла загнать крупную дичь. Для такого нужна стая. А все эти чертовы полевки, сурки и прочая мелочь тоже легко не давались. Хотя я научилась ловить их со временем, и мне нравилось, как хрустят на зубах их косточки, но этого было мало. Я понимала, что мне нужно настоящее мясо.
А значит, нужна была стая. Черт возьми, не только ради охоты. Мне еще было одиноко. Не то чтобы хотелось с кем-то подружиться, поговорить, гулять вместе и тому подобное, а просто знать, что я не одна такая на свете.
Не знаю, откуда они взялись, но я звала, и они пришли: пять или шесть волчиц, готовых к охоте. Сперва я не понимала: то ли они такие же, как я, видят себя во сне волками, то ли местные, которые отозвались на мой зов.
Ясно, что у вас на уме. Где это я подхватила идею, будто сны могут перенести тебя в какое-то другое место, где все так же реально, как здесь вокруг нас? Мне об этом собственное тело поведало, и можно было подумать, что у меня просто разыгралось воображение, но скажу вам одно: я знала, что это по-настоящему. Просто где-то в другом месте. А окончательно я это поняла, когда сообразила, что у одной волчицы глаза Рози.
Так что насчет других не скажу, а что касается Рози, то я догадывалась, откуда она взялась. Мне ее так не хватало, что я, наверно, перетянула ее из ее собственных снов в свои. В то место, которое иногда кажется более настоящим, чем мир, где мой дружок мертв, лучшая подруга в тюрьме, а сама я просто никто и звать никак. Беда в том, что я не знала, знает ли Рози, а спросить не решалась. Не то чтобы я боялась выставить себя перед ней дурой. Она меня видала и глупее. Боялась я, что она на меня посмотрит и не поймет, о чем я говорю. И окажется, что все эти ночи, которые мы провели вместе в нездешних лесах, были просто моей выдумкой.
Но месяцев, может, через шесть после того, как ее забрали, я как-то пришла ее навестить. Я точна как часы: не пропускаю ни единого разрешенного свидания. Тяжело смотреть на нее через окошко с грязным исцарапанным стеклом и говорить через проклятые микрофоны, но что еще остается? А вовсе с ней не говорить, так что она и знать не будет, что кто-то тут ее еще любит, – лучше?
– Помнишь, ты рассказывала мне свои сны? – спросила она, когда мы покончили с «как дела?» и прочим. – Насчет волков и тому подобное?
Странное чувство охватило меня. Не то чтобы неприятное, а вроде чесотки где-то глубоко в животе.
– Ясное дело, – говорю я ей.
– Ну так мне тоже такие снятся.
Я долго молчу. Просто гляжу на нее сквозь стекло. На какое-то мгновение я вижу в ее лице волчицу, а потом она исчезает, будто и не было.
– Знаю, – говорю я. – Они настоящие, те сны. Не спрашивай, как и почему – все равно не отвечу. Но по ночам, пока мы с тобой спим, мы в то же время каким-то образом бегаем по тем лесам.
Теперь ее очередь молча разглядывать меня.
– Ты меня не дурачишь? – спрашивает она.
– Я тебе когда-нибудь врала?
– Пару раз кое о чем промолчала.
– Ну а в этот раз не молчу, – говорю я.
Она откидывается на спинку стула, и задорная улыбочка из тех времен, когда мы вместе росли и узнавали о жизни много лишнего, чтоб мне провалиться, она снова у нее на губах. Я уж не помню, сколько я не видела этой усмешки, и я ухмыляюсь в ответ, но сердце у меня ужасно болит. Этот призрак прежней Рози напоминает мне, сколько еще лет они собираются продержать ее под замком.
