Надиры провели еще час в тревожном ожидании. Потом несколько человек спустились к дымящимся руинам лагеря, чтобы собрать немногое уцелевшее имущество.
Нуанг подошел к Друссу и Зибену.
— Ниоба говорит, ты сказал ей, будто в этих скалах нам ничего не грозит.
Зибен еще раз объяснил про извержение вулкана. Осталось непонятным, как воспринял это Нуанг, — его лицо сохранило бесстрастное выражение, и настороженность в глазах не исчезла.
Друсс засмеялся.
— Если выбирать между демонами, которых мы еще не видели, и уланами, которые налицо, я знаю, какой выбор сделать.
Нуанг, хмыкнув, откашлялся и сплюнул.
— Твой топор и демонов убивает?
Друсс с холодной улыбкой потряс Снагой перед лицом надира.
— Он убивает все, что может разрубить.
— Пожалуй, мы пойдем через холмы Погибших Душ, — с широкой ухмылкой молвил Нуанг.
— Ну, Друсс, с тобой не соскучишься, — буркнул Зибен. Тот хлопнул его по плечу окровавленной пятерней. — Вот спасибо. Моему голубому шелку только и недоставало кровавого пятна!
— Я есть хочу, — заявил Друсс.
Зибен, достав из кармана платок, стер пятно, насколько удалось, и двинулся за воином в глубину скал. Ниоба принесла ему холодного мяса и козьего сыра и посидела рядом, пока он ел.
— А воды нет? — спросил он.
— Нет пока. Гайины разбили все наши бочонки, кроме одного. Сегодня придется потерпеть. Красивая у тебя рубашка, — добавила она, поглаживая шелк и трогая перламутровые пуговки у горла.
— Мне ее сшили в Дренане.
— Все такое мягкое. — Она перевела руку на его шерстяные штаны и задержалась на бедре. — Такое мягкое.
— Если ты подвинешь руку чуть повыше, там будет уже не так мягко.
Подняв бровь, она скользнула ладонью к внутренней стороне ноги.
— И правда.
— Пора двигаться, поэт! — окликнул Друсс.
— Нашел время, — проворчал Зибен.
Два часа они шли по черным холмам. Здесь не было растительности, повсюду высились базальтовые скалы. Надиры испуганно поглядывали по сторонам. Даже дети вели себя тихо. Дорога была неровной, и лошадей вели в поводу. К полудню один из коней провалился в трещину, которая разверзлась под ним, и сломал себе переднюю ногу. Он бился, пока молодой надир не перерезал ему горло. Кровь хлынула на камни. Женщины вытащили коня из ямы и разделали его.
— Вечером будет свежее мясо, — сказала Ниоба Зибену. Жара сделалась такой сильной, что Зибен даже потеть перестал и чувствовал, как его мозг ссыхается до величины ореха. К сумеркам измученные люди прошли скалы наполовину и разбили лагерь у одной из двух башен. Зибен стал в очередь с другими мужчинами, чтобы получить единственный ковш воды из уцелевшего бочонка. Вкус показался ему слаще нектара.
Перед самым закатом он отошел от лагеря и полез по острым камням к вершине западной башни. Подъем был нетрудным, но утомительным. Зибен тем не менее испытывал потребность уйти от других и побыть в одиночестве. На вершине он сел и стал смотреть вокруг. Белые облака усеивали небо, мирные и безмятежные, а заходящее солнце окрасило золотом далекие горы. Ветер здесь, наверху, был восхитительно свеж, и вид великолепен. Горы с угасанием солнца теряли краски, становясь похожими на грозовые тучи. Небо над ними из пурпурного сделалось серебристо-серым, а после бледно-золотым. Облака тоже изменили цвет, став из белоснежных коралловыми. Зибен, прислонившись к стене, наслаждался зрелищем. Но вот небо совсем потемнело, и взошла луна, яркая и чистая. Зибен вздохнул.
Ниоба взобралась к нему и села рядом.
— Я хотел побыть один, — сказал он.
— Мы и так одни.
— Ну конечно. Как я глуп. — Он заглянул в конус башни. Лунный луч освещал ее изнутри. Ниоба тронула его за плечо.
— Погляди вон на тот выступ внизу.
— Мне сейчас не хочется любви, моя красавица.
— Да нет же! Вон там, на конце.
Он проследил за ее пальцем. Футах двадцати внизу виднелся — или ему так казалось — вход, вырубленный в скале.
— Это шутки лунного света, — сказал он, пристально глядя в глубину.
— А вон ступеньки. — Ниоба была права. На дальнем конце выступа в стене башни были высечены ступеньки.
— Пойди-ка приведи Друсса, — распорядился Зибен.
— Там-то они и живут, демоны, — шепнула она, отходя.
— Скажи, пусть захватит веревку, факелы и огниво.
Ниоба оглянулась:
— Ты хочешь спуститься туда? Зачем?
— Я любопытен от природы, милая. Хочу знать, зачем кому-то понадобилось пробивать тропу внутри вулкана.
Облака теперь разошлись, и луна стала ярче. Зибен обошел вокруг кратера поближе к лестнице. Над ее началом виднелись в мягком камне следы от веревки. Сами ступени либо вырубались в большой спешке, либо совсем обветшали — а может быть, и то, и другое. Перегнувшись через край, Зибен дотронулся до первой ступени. Камень крошился и обламывался под пальцами. Этой лестнице было явно уже не под силу выдержать тяжесть человека.
Друсс с Нуангом и несколькими воинами взобрался наверх. Ниобы с ними не было. Вождь заглянул за край, не сказав ничего. Друсс присел рядом с Зибеном.
— Девушка сказала, ты хочешь спуститься туда. Разумно ли это, поэт?
— Скорее всего нет, старый конь. Но я не хочу весь остаток жизни жалеть о том, что этого не сделал.
Друсс заглянул внутрь.
— Далеко будет падать.
Зибен уставился в темную глубину. Луна, хотя и яркая, не доставала до дна конуса.
— Спусти меня на выступ, — сказал он, собрав все свое мужество: идти на попятный было поздно. — Только веревку потом не отпускай. Эта скала крошится, как соль, и карниз может меня не выдержать. — Обвязавшись веревкой вокруг пояса, Зибен подождал, пока Друсс перекинет ее через свои могучие плечи, и перелез через край. Друсс медленно опускал его, пока нога Зибена не упёрлись в карниз — тот держал прочно.
Зибен теперь оказался перед входом, и у него больше не было сомнений, что это отверстие вырублено человеком. В скале виднелись странные узоры — завитки и звезды вокруг фигуры, напоминавшей сломанный меч. Начиная от входа, в камень были вделаны железные брусья, порыжевшие от ржавчины. Зибен что есть силы потянул за один брус, но тот не поддался.
— Ну, что там? — спросил Друсс.
— Спускайся сюда и погляди сам. Я отвяжу веревку.
Вскоре Друсс с зажженным факелом присоединился к нему.
— Отойди-ка. — Друсс отдал факел Зибену, отвязал веревку, ухватился обеими руками — за первый брус и потянул. Брус со скрежетом погнулся посередине и оторвался. Друсс бросил железяку через плечо, и она с лязгом полетела вниз. Воин выломал таким же манером еще два бруса и сказал: — Ступай первым, поэт.
